Вырваться из постсоветского полумрака

На Западе очень мало политологов и политиков, которые достаточно глубоко понимают процессы, происходящие на постсоветском пространстве, и почему так сложно идут трансформации, в частности в Украине, которая стремится вернуться в Европу, но встречает на этом пути множество препятствий. Причем как со стороны России, которая не желает, чтобы ее “младшая сестра” вырвалась из объятий, так и со стороны некоторых ведущих западных стран. Этого нельзя сказать о президенте Проекта переходных демократий Брюсе ДЖЕКСОНЕ, который практически с момента обретения независимости Украины постоянно посещал нашу страну, неоднократно встречался со всеми ее лидерами и продолжает делать это и сегодня. Предлагаем читателям фрагмент лекции на тему “Постсоветский полумрак”, с которой г-н Джексон выступил в Вене на Форуме международного диалога им. Бруно Крайски 13 мая 2013 года.

Когда мы анализируем две основные силы постсоветского пространства — Россию и Украину, здесь наблюдается ситуация менее хаотичная, но потенциально более опасная, чем в остальных странах СНГ. Среди меньших стран постимпериалистический полумрак принес беспорядок и отсутствие стабильности, сравнительную изоляцию от европейской и мировой политики, резкий спад экономического роста и политические системы, которые урезают гражданские свободы и человеческие возможности.

В меньших странах, однако, царит внешняя стабильность. Располагая значительными ресурсами во всех отношениях, обе страны — Россия и Украина — связаны с международными рынками и политикой. Неудачи России или Украины могут иметь побочные влияния и вредить Евроатлантическому региону, что, кажется, и происходит сегодня.

В Украине много осталось от советской политической культуры, но она, на украинский манер, провоцирует дисфункцию на политическом уровне, а не экономический упадок. Несмотря на отсутствие финансовой помощи от МВФ, ошеломляющие цены на газ и нехватку соглашения с ЕС о свободной торговле, экономика Украины все еще функционирует. Зерно, сталь, уголь, и трубы еще выходят на рынок, и всегда есть возможность “потянуть” русский газ из трубопровода. Того же самого нельзя сказать о политическом классе, чья дисфункция просто шокирует.

Бывший президент Кучма как-то сказал мне, что единственное, что мне следует знать об украинской политике, так это то, что все крупные политические деятели (Виктор Янукович, Виктор Ющенко, Павел Лазаренко и даже Юлия Тимошенко) работали в его администрации. Состав правящей элиты остается необыкновенно стабильным на протяжении долгого времени. И все управляли сравнительно одинаково, как и остальная элита — комбинируя популистские речи, сомнительные финансовые дела, перераспределение имущества государством, выборочное судебное преследование и виртуозность в настраивании Востока страны против Запада.

С тех пор, как Украина стала независимой, та или иная форма Партии регионов выигрывала большинство выборов. Постоянное большинство регионалов отображает последовательность политической культуры с четкой иерархией интересов. Во-первых, олигархические бизнес-группы настаивают на том, чтобы правительство обеспечивало политическую стабильность для развития их бизнеса. Во-вторых, они хотят, чтобы государство обеспечивало субсидии, пенсии, основные услуги украинским гражданам, чтобы предотвратить социальные беспорядки, неблагоприятные для бизнеса. В-третьих, олигархи стремятся иметь защиту от жадности государства, за что готовы платить, уступая требованиям по русскому газу, за счет которого правительственная элита может обогащаться. Во время правления Кучмы эта система большую часть времени работала несовершенно, но начала рушиться после ожесточенного политического развода Виктора Ющенко и Юлии Тимошенко.

Переломный момент наступил в январе 2009 года, когда тогдашний премьер-министр Тимошенко под давлением предстоящих президентских выборов подписала непомерный контракт на газ с тогдашним премьер-министром Путиным. Тимошенко согласилась приобрести большое количество газа по максимальной для всей Европы цене на условиях: “берите — или все равно оплачивайте все количество”. Россия неожиданно получила $60 млрд дохода свыше европейских рыночных цен, от которого она сейчас не может себе позволить отказаться. А украинский бизнес получил ежегодные счета на $6 млрд за дополнительную цену на газ, которые он не может оплачивать.

ГАЗ И РАСПАД ПОСТСОВЕТСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

Короче говоря, с переходом власти к Януковичу в 2010 году этот газовый контракт привел к судебному преследованию Юлии Тимошенко и продолжительному политическому кризису в отношениях с Европой, который продолжается по сегодняшний день. Но драматический рост цен на газ также ускорил распад постсоветской политической системы.

Во-первых, с ценами около $480 на следующие десять лет олигархические бизнес-группы уже не могут делать деньги, независимо от того, будет в стране стабильность или нет. Во-вторых, со скользящей экономикой (без резких скачков) и отдалением от Европы правительство в Киеве не может обеспечить потребности среднестатистических украинцев. И наконец, когда Россия обходит украинский текущий и коррумпированный трубопровод, страна не может обогащаться и поэтому начинает обворовывать иностранных инвесторов и украинский бизнес. И опять же, основание Украинского государства после холодной войны начинает давать трещины. Политическая культура, которую это поколение украинских лидеров унаследовало от советской империи, оказалась ненадежной основой политической системы, которая граничит с процветающим и политически сильным Евросоюзом. Во все большей степени украинское правительство неспособно удовлетворять требования своих избирателей и не может выполнить условия, поставленные европейцами для вхождения в их рынок и в их организацию.

“ВЕЛИКАЯ РЕЦЕССИЯ В УКРАИНЕ И РОССИИ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ПАГУБНОЙ ДЛЯ ЗАПАДА”

Если Вена хоть чем-то похожа на Вашингтон, то новости, что два крупнейших государства постсоветского пространства оказались над пропастью, не вызовут период поиска души среди политиков. Редакционные полосы газет не спросят: “Как мы могли так плохо относиться к Украине и России?”

Скорее, наоборот: сторонники демократии и защитники прав человека будут рады, что Украина Януковича может распасться. Сторонники жесткого курса в политике обеих партий Вашингтона будут рады, что “Газпром” выходит из бизнеса и что ворота Москвы вскоре откроются для объединенных войск Запада.

Что касается общественного мнения, наш неуместный энтузиазм к разным революционным переменам в 2004—2005 годах сменился безразличием к тому, что будет с Россией и Украиной. Очевидно, эта самоуспокоенность основывается на чрезвычайном разочаровании политическими событиями во всем постсоветском мире и усиливается серьезными геоэкономическими факторами. В Вашингтоне бытует мнение, что наша новообнаруженная энергетическая независимость делает постсоветский мир менее важным, что наша кризисная экономика ограничивает наши интересы в Европе и что подъем Азии отвлекает наш интерес в другую сторону.

Это последняя мысль, которая связывает период иррационального изобилия с настоящим периодом отдаления и самодовольства. На протяжении менее десятилетия западные политики вначале верили, что демократия обязательно будет иметь триумф в постсоветском мире, затем они начали демонстрировать убежденность в том, что упадок и дезинтеграция стали просто неизбежными. В первом случае уверенность явилась причиной политической активности, а во втором — для оправдания дипломатической бездеятельности.

В обеих политиках мы неверно истолковываем Восток. Отчаянное положение постсоветского мира, как минимум, плохая новость для Европы и США. Предположительно, Великая рецессия в Украине и России может оказаться пагубной для Запада. Наше влияние на политические события не усилится, оно исчезнет вообще. Упадок в экономике Путина не сделает Россию более понятливой и трудолюбивой, а породит еще более непредсказуемого и опасного соседа.

На протяжении многих лет большинство американцев полагало, что политически и экономически ослабленная Россия — это очень хорошо. В то время как такой расклад становится уже более чем теоретически возможным, это уже не представляется таким благом. Упадок внутри страны вернет Россию к 1991 году. Поставки русского газа станут более ненадежными. Германии придется аннулировать свои иностранные прямые инвестиции на Востоке, а это станет масштабной потерей для немецких банков. Торговля между ЕС и Россией значительно сократится. Спад в Европе станет еще более заметным. Китаю будут очевидны его преимущества на Дальнем Востоке. Разумеется, китайцы заявят о своих правах на энергоресурсы в Туркменистане и Центральной Азии. Как минимум, утрата российского газа, торговли и экономического роста образуют гигантскую дыру в евроатлантической системе и замедлят процесс восстановления по обеим сторонам Атлантического океана.

Итак, функционирующая и процветающая непонятная Россия, в которой нас шокирует постсоветская политическая культура и неизменная коррупция, все же лучше, чем безлунная экономическая полночь, которая простерлась от Карпат до границы Китая.

Ситуация в Украине не слишком отличается. Еще ни одна страна не получала такого ошеломляющего количества претензий от Запада и не показывала такую неспособность адекватно реагировать, как Украина. Но наше целенаправленное преследование общих политических ценностей не породило эти ценности и не привело к освобождению из тюрьмы бывшего премьер-министра.

Первая проблема заключается в выборе прецедентного дела для того, чтобы резюмировать все различия западных стандартов и прискорбных стандартов политических прав и прав человека в Украине. Эмоциональные случаи, как дело Тимошенко, чаще приводят к отдалению от Запада и изоляции соответствующей страны, чем к прорыву в политических ценностях. Более конкретно, прецедентное дело, которое мы использовали по отношению к Украине, не помогло нам ни достичь своих целей, ни защитить наши интересы. Кроме того, что Тимошенко должна быть освобождена, у Запада есть и другие интересы в Украине, по крайней мере, не менее важные, чем судьба того или иного украинского политика. В конце концов, какой резон из-за женщины, которую мы даже не знаем, жертвовать более значительными интересами, которых мы еще не определили?

Этот вопрос разделяет Европу летом 2013 года. С одной стороны, политическое преследование Тимошенко — это публичное оскорбление западных ценностей. А с другой — отвергая Украину на политических основаниях (и неявно признавая легальность русского газового контракта), мы толкаем ее назад к России, или к банкротству, или к тому и другому.

Немногие европейские политики желают сделать выбор: “покинуть беззащитную женщину или возродить Советский Союз”. И уж точно не президент Жозе Мануэль Баррозу, который в феврале обсуждал ситуацию с Президентом Украины Виктором Януковичем. Сейчас еще слишком рано говорить о том, приведут ли эти разговоры к появлению более привлекательных перспектив в Вильнюсе, но Баррозу уже опроверг строгую политику общих ценностей канцлера Ангелы Меркель.

Наверное, Меркель ошибалась. ЕС, кажется, готов быть повергнутым в ужас от юридических ошибок правительства Януковича и в то же время иметь желание агрессивно состязаться с Россией за политическую любовь к Украине. Иными словами, ЕС, похоже, отдает предпочтение ограниченной политике обязательств, а не политической конфронтации с последующими санкциями.

Без сомнения, мы чрезвычайно неверно истолковали политику Восточной Европы после распада Советского Союза. Мы ошибались, думая, что полностью новая политическая система образовалась за ночь на евроазиатском континенте, что она настолько отличается от своей советской предшественницы, что даже термин “постсоветский” вводит в заблуждение. Мы ошибались, предполагая, что созревание этих новообразовавшихся демократий будет проходить так же, как развитие Западной Европы после Второй мировой войны либо Центральной и Восточной Европы после падения Берлинской стены. И мы абсолютно ошибались, воспринимая цветные революции как отражение наших собственных политических представлений.

Постсоветский мир — это наследие царской и советской империй, которые предшествовали ему, и он построен на грубых обломках старой империалистической культуры. На протяжении двадцати лет этот мир не развивался так, как мы предполагали, и наша политика и рекомендации, данные с благими намерениями, достигли совсем не тех результатов, которых мы ожидали. В результате — наше геополитическое влияние и предел досягаемости наших организаций неумолимо сократились за последние два десятилетия.

Теперь у нас жесткая политика выбора. Позволим ли мы двум ведущим странам постсоветского пространства увязнуть в кризисе, что положит конец постсоветскому периоду, а затем просто будем надеяться на лучшее? Или мы сейчас примем тот факт, что политические культуры меняются на протяжении столетий (а не сразу после развала империи) и что демократические изменения, надеемся, придут в постсоветский мир через десятилетия торговли, сближения и культурного обмена? Если мы выберем последнее, то нам придется принять то, что Путин никогда не будет разделять наши взгляды на права человека и политические ценности. Если выберем последнее, то мы никогда не сможем принести в жертву 43 миллиона украинцев ради одного судебного дела, несмотря на наши симпатии.

Мне кажется, что ошибка Запада после развала Советского Союза заключается в том, что вначале он был безразличен, а затем предъявил завышенные ожидания, превышающие политические возможногости постсоветских республик. Нашей целью должен быть долгий период ограниченных обязательств с многообещающими постсоветскими странами. Эти обязательства будут касаться таких сфер деятельности, как торговля, безопасность, разрешение конфликтов. Таким образом, постепенно мы сможем сформировать новые страны — возможно, даже европейские страны — в постимпериалистическом полумраке. Если мы упустим этот шанс из-за вражды или злобы, Норман Дэвис предупреждает нас, что может пройти пять столетий, прежде чем возникнет новая культура на замену злополучным, но подражающим варварам.

Итак, предстоит сделать сложный выбор, подводя баланс между предстоящими долгосрочными обязательствами и защитой наших ценностей. Это затруднительное положение еще давным-давно предвидел поэт Константинос Кавафис, который задал вопрос: “И как теперь нам дальше жить без варваров? Ведь варвары каким-то были выходом...”

В этом смысле Европа значительно опережает США, осознавая: что бы ни случилось в постсоветском полумраке, оно начнется с людей, которые не разделяют наших ценностей — с “варваров”, более подходящего слова не могу подобрать. Ничто из того, что произойдет с варварами либо их шатким миром, не предопределено и неизбежно. Однако их политическая культура будет формироваться и переориентироваться долгий период времени под влиянием торговли, путешествий, языка, образования. В самом деле, известно, что такие мягкие, либеральные силы меняли политическую культуру. И это тоже в своем роде решение.

Брюс ДЖЕКСОН, президент Проекта переходных демократий, Вашингтон