В шаге от смерти: спецрепортаж РБК-Украина из поселка-призрака под Донецком

Возможно, первое место в рейтинге неприятностей оспорит Петровский район или часть Киевского, но факт остается фактом — Октябрьскому  досталось больше всех в этой войне. О том, как выживает поселок в условиях войны, — в материале РБК-Украина.

В эпицентре войны

Два года назад поселок с ужасом смотрел в небо над аэропортом, до которого метров 700 по прямой от крайнего поселочного дома. В небе летали истребители и вертолеты, на земле что-то взрывалось, и было понятно, что жизнь прежней уже не будет.

Сонный поселок, выстроенный вокруг шахты и известный своей больницей № 21 — дежурной городской хирургией, в которой врачи, по рассказам местных, волшебным образом поднимали на ноги лежачих — так вот, поселок вздрогнул от взрывов, быстро потушил горящие крыши домов (в них попали тепловые ловушки с самолетов) и начал паковать вещи на выезд.

Уезжали, как казалось ненадолго — месяц, два, в крайнем случае, до зимы. Не брали теплых вещей и оставляли соседям домашних питомцев. Скоро же все это закончится, правда?

Не закончилось, а продолжилось с новой, ужасающей силой. Аэропорт стал камнем преткновения, в который стреляли со всех сторон. Боевики так называемой ДНР забрасывали в него всевозможные виды снарядов, а аэропорт держал оборону 242 дня, периодически отвечая.

Чьи конкретно снаряды упали на Октябрьский — теперь не разобрать. Боевикам удалось вбить в головы перепуганному населению, что это украинская армия ненавидит русскоговорящих Донбасса до такой степени, что готова “стрелять в мирное население”. Однако о том, что на Октябрьский падают недолетевшие снаряды самих боевиков, в поселке говорят все чаще и чаще.

Видимо, для этого поселок, два года живущий под обстрелами, особо не спешат восстанавливать. Как бы и незачем - все равно будут стрелять и разрушать.

Фото: Шахта “Октябрьский рудник” под Донецком

Пережить зиму

Полностью срезаны провода троллейбусного маршрута № 10, а в километре — разрушен Путиловский мост. Добраться до поселка можно только с железнодорожного вокзала, откуда раз в полчаса идет “пазик” по маршруту 6-а. Он возит бабушек из аптек и женщин неопределенного возраста с привокзального рынка.

— В больнице аптека не работает, пришлось ехать аж на вокзал! — сетует еле ходящая бабушка, которую все пассажиры дружно усаживают на место кондуктора.

— Будет работать! С понедельника! — громко сообщает ее соседка. Вместе они набрасываются на гражданку с “кравчучкой”, влезающей на последнюю ступеньку (автобус забит): “Ну, куда на ноги ставишь? “

За пять минут езды в “шестерке” можно узнать многое: что следующую зиму точно не выдержать, что хлебный магазинчик открыли, а сожженный рынок вот уже второй год разобрать не могут.

В девятиэтажку на Колхозном проспекте, которую зимой законсервировали, начали возвращаться прежние жильцы — те, у кого, конечно, в стенах нет дыр от снарядов. А вот в шестиэтажку на Кремлевском было 45 попаданий снарядов, и туда нескоро кто-то вернется, хоть там и живет все еще старая баба Рая, никуда не выезжавшая.

— А Люда наша с ума сошла. Мы же полтора года в больнице жили под обстрелами. Чего домой бегать лишний раз, рисковать? Она с нами жила, вроде все нормально было. А потом смотрим — нет, уже ненормально, сдвиг произошел. От взрывов постоянных, наверное. Вызвали психиатров, забрали ее, — шепотом рассказывает пожилая медсестра.

Мороз по коже, несмотря на жару. В другом углу маршрутки рассказывают, как в поселке повесилась женщина после смерти сына.

— Не смогла достать лекарств, — трагическим голосом говорит женщина с полной корзинкой клубники в руках.

Фото: Автобус №6, который связывает Донецк с поселком Октябрьский

Считают “плюсы”

На остановке “Рынок” — тот самый сгоревший от попадания снарядов рынок, работают три торговца: предлагают мясное, крупы, чаи, печенье. Напротив — раскладной столик, где веселый мужичок предлагает рыбку. Жить, наверное, можно.

Сразу же тоскливо. Сожженный дотла супермаркет, бывший когда-то кинотеатром “Аврора”. Возле него мемориал погибшим жителям поселка. Местные стоят и читают фамилии, находя соседей, при этом шепчутся, что погибшим этот мемориал сто лет не нужен, а живым бы дома починили на эти деньги.

Дома, действительно, имеют страшный вид. В квартирах, чьи хозяева уехали далеко, через разбитые стекла гуляет ветер. В других оконные проемы зашиты фанерой — значит, владельцы на что-то надеются.

Тишина. Заросшие бурьяном детские площадки. А ведь сегодня выходной, и погода прекрасная. В мирное время от детского гомона не слышно было бы птиц и шума машин. Сейчас тихо. Только птицы и то — грустно, протяжно, тоненько…

— Поймай кота! — кричит мне незнакомая женщина. Навстречу бежит деловой полосатый усач с треугольной мордочкой. Явно удивляется незнакомому человеку, даже останавливается сам рядом.

— Спасибо! — говорит женщина, прижимая беглеца к груди. — Нам без него нельзя. Он же всех мышей и крыс в подъезде переловил. А завтра у него “гастроли” в соседний дом.

— Много ли мышей? — интересуюсь.

— Ой, да вы не представляете! Просто катаклизм какой-то, нашествие! Если бы не Марчелло — погрызли бы нас во сне. Они же после боев со всех полей к нам в дома ринулись!

Что удивляет, так это — цветы, высаженные возле подъездов. Крохотные огородики два на три метра заполнены ромашками, сентябринами, ирисами.

— Хотели морковку высадить, а потом решили цветы, — говорит мне женщина из дома по улице Лузина.

Народ ходит сонный. Говорят, ночь была “веселая”, впрочем, как и сотни предыдущих.

— “Минусовали” жестко, вот что я слышал, — говорит мужчина в телефон. — Звонили с Грабарей и Первой площадки — у них “плюсы”. Да черт его знает, кто стрелял. Мы уже второй год разобрать не можем.

Специфический шифр разгадать нетрудно: “минусы” — исходящие выстрелы, “плюсы” — прилеты. В 2014-м году у дончан появилось своеобразное развлечение: по прилетам вычислять, откуда был выпущен снаряд.

Вооружившись картами, линейками и справочником по баллистике, жители Донецка коротали часы под обстрелами. Почин, к слову, положил их земляк, который доказал буквально на пальцах, что обстрел жилого квартала на проспекте Панфилова производился с точки на объездной дороге возле стадиона “Донбасс Арена”.

Фото: жилые дома в Октябрьском после обстрелов

Приказано выжить

В Октябрьском не совсем до расчетов, им бы просто выжить. Да, школы работают, но детей там — несколько десятков. Больница работает — за это многие в церквях свечи ставят. Водителю “шестерки” долгих лет желают.

А шахту “Октябрьский рудник” боевики, как выразилась одна из жительниц поселка, “помножили на ноль”. Вода плещется в выработках и подходит к поверхности. В подвалах уже сыро. Ждут катастрофы со дня на день.

— А правда, что в Авдеевке военные заходят в дома людей и забирают всю еду из холодильников? — интересуется у меня пожилой мужчина, с которым мы вместе толкнули автомобиль его соседа. — Говорят, женщину беременную убили, за то, что она не давала в дом зайти?

Фото: Боевики так называемой ДНР не пытаются помочь жителям Октябрьского восстановить дома

Пока я молча перевариваю очередную страшилку в духе “распятого мальчика”, старик продолжает:

— Соседа моего избили тут. Выпивший ехал в автобусе, да заснул. На Крытом рынке его и приняли. Вывезли на Мариупольскую развилку (несколько километров от рынка), избили, пока не захрипел, сняли обувь и куртку. Пешком пришел домой, ноги в кровь сбиты. Изверги! — дед кому-то грозит кулаком в воздухе.

В автобусе, который везет обратно на вокзал, на кабине водителя висит карикатура: указатель “Пос. Октябрьский”, возле него — по виду, Сусанин и поляки. “Слышишь, что-то я очкую туда идти!” — опасливо говорит один из ходоков интригующе поглядывающему на него Сусанину.

Несчастный поселок, и перспектив у него нет. Разрушенный, ненужный “новым властям” и не подходящий для красочной картинки “молодой республики”. Миниатюра всего Донецка в будущем. Если ничего не изменится.

Тарас ПОНОМАРЕНКО