Утечка газа на коалиционной кухне

Пленарная неделя, прошедшая с 29 июня по 3 июля, создавала впечатление, что коалиция “прет как танк”, преодолевая сложные препятствия.

Судите сами. Вся коалиция 1 июля дружно голосует за принятие в первом чтении закона о местных выборах, который невыгоден КПУ, да и у блока Литвина вызывает немало замечаний. Впрочем, кое-какие из них — теоретически — могут быть учтены при подготовке ко второму чтению. А вот министров увольняют и назначают сразу, без первых и вторых чтений. Тем не менее БЛ вместе с остальными членами коалиции голосует 2 июля за увольнение министра охраны окружающей природной среды Виктора Бойко, делегированного в правительство именно этим блоком.

А днем ранее БЛ, несмотря на недавние критические высказывания спикера в отношении внеблоковости, слаженно голосует за принятие закона “Об основах внутренней и внешней политики”, где эта внеблоковость провозглашается. Как раз к приезду госпожи Клинтон. Правда, в который раз возникает ситуация, когда Литвин не голосует за документ, поддерживаемый его именным блоком. Но думается, без отмашки спикера столь единодушного голосования не было бы. А так внеблоковость поддержал даже основатель пронатовского межфракционного объединения в ВР 2002—2006 гг. Олег Зарубинский и участники коалиции из рядов НУНС.

ВСК — трещина в коалиционном единстве

Как будто все дружно и замечательно. И на фоне этих важных решений нелегко уловить явление, которое в эту схему не вписывается, — подобно тому как в большом доме в праздничной атмосфере не сразу замечают, что на кухне происходит утечка газа. В данном случае утечкой газа на коалиционной кухне можно считать прошедшее 1 июля голосование по вопросу создания временной следственной комиссии (ВСК) относительно решения Стокгольмского арбитража, деятельности “РосУкрЭнерго” (РУЭ) и по делу бывшего главы таможенной службы Анатолия Макаренко. На создании ВСК настаивал БЮТ; “за” проголосовали оппозиционные фракции (без индивидуальных членов коалиции), КПУ и БЛ (в общей сложности 238 депутатов). Те же политсилы тогда же проголосовали и за создание другой ВСК, на которой также настаивала оппозиция, — по вопросам цензуры в СМИ и давления на журналистов.

Однако примечательно не столько голосование коммунистов и Блока Литвина: ведь в коалиции уже 260 депутатов, а это значит, что у ПР вместе с индивидуалами достаточно голосов, чтобы иметь большинство даже без одной из двух этих фракций.

Куда более заслуживает внимания голосование за ВСК по “РосУкрЭнерго” семи депутатов от ПР. Да, всего семи из 172. Но после перечисления фамилий слово “всего” выглядит явно лишним: Ринат Ахметов, Александр Зац (в прошлом замглавы Донецкого облсовета — в период, когда председателем там был Борис Колесников), Александр Кузьмук, Эльбрус Тедеев, Алексей Федун (двоюродный брат соучредителя “ЛУКойла”* Леонида Федуна), Олег Царев (лидер днепропетровских “регионалов”), Николай Янковский (глава концерна “Стирол”).

________________________
* ОАО “ЛУКойл” (ЛУК образовано от названий трех городов — Лангепас, Урай, Когалым — в Тюменской обл.; ойл — от англ. oil — нефть) — российская компания; на своем сайте характеризует себя как “одна из крупнейших международных вертикально интегрированных нефтегазовых компаний”.

О случайности говорить не приходится. Это, скажем, если за некое постановление голосовала почти вся фракция за исключением одного-двух депутатов, на таком основании нельзя делать вывод о позиции последних — весьма вероятно, что их карточки просто не успели проголосовать. А вот когда несколько депутатов голосуют на фоне неголосующей фракции — это никак не случайно.
Как Тимошенко забирала газ “РосУкрЭнерго”

Теперь кратко — о деле, послужившем причиной создания ВСК. Деле, о котором столько говорят и столько недоговаривают. Деле, в котором, по мнению автора этих строк, некрасиво выглядят и прошлая власть, и нынешняя.

Украинско-российский газовый контракт, подписанный в январе 2009-го, сопровождался подписанием договора уступки права требования долга. Этот документ был опубликован 19 февраля прошлого года в “УП” и никем не опровергался. По договору, ОАО “Газпром” и ООО “Газпром экспорт” уступили НАК “Нафтогаз” свои права требовать задолженность РУЭ на сумму 1,7 млрд. долл. При этом согласно глоссарию к документу взыскать долг можно было не только в виде денег, но и в виде газа, уже закачанного РУЭ в газовые хранилища “Укртрансгаза”.

Для реализации схемы “Газпром” заплатил “Нафтогазу” аванс в размере 1,7 млрд. долл. за будущий транзит в Европу. В результате у НАК образовались средства, позволяющие купить у “Газпрома” право требования к РУЭ на ту же сумму. В тот же день Украина вернула эти деньги в Москву, приобретя долг РУЭ.

Совладелец РУЭ Дмитрий Фирташ не признал договора уступки, как и исполнительный директор компании. Однако поскольку это касалось внутренних отношений “Газпрома” и РУЭ, их позицией Кабмин пренебрег. Юристы, обслуживавшие сделку со стороны НАК, утверждали, что подписанное соглашение не требует дополнительных подтверждений со стороны представителей Фирташа. По их словам, и “Газпром”, и НАК опирались на гражданские кодексы РФ и Украины, в соответствии с которыми согласие второго акционера нужно только в случае “передачи долга”, а при переуступке права его требования оно необязательно.

Опираясь на вышеописанную договоренность, НАК “Нафтогаз”, поддержанная правительством, завладела 11 млрд. кубометров газа РУЭ. Президент Ющенко и СБУ приняли сторону посреднической компании. Апогеем конфликта стал штурм “альфовцами” офиса “Нафтогаза” 4 марта 2009 г. Но Шевченковский суд Киева приостановил действия по уголовному делу, возбужденному Службой безопасности, и разбирательство перешло в Арбитражный институт торговой палаты Стокгольма, который обычно для краткости называют просто Стокгольмским арбитражем.

Правовые позиции РУЭ в этом споре многие юристы изначально оценивали как очень сильные. По их мнению, действия НАК по отбору газа РУЭ были неправомерны, так как, во-первых, долг можно требовать, но не забирать насильно, во-вторых, договоренность “Газпрома” и “Нафтогаза” об уступке некорректна: кредиторы вправе требовать от РУЭ деньги, но не газ, ибо компания была должна “Газпрому” именно деньги.

Отмечалось также, что нигде в договоре не указана прямая цена уступаемого в счет долгов газа. Правда, о его количестве говорилось достаточно прозрачно. Ключевая фраза договора звучала следующим образом (кредиторами здесь выступают ОАО “Газпром” и ООО “Газпром экспорт”): “Кредиторы выразили желание уступить часть своих прав требования к РУЭ, сумма которой в совокупности равна сумме Задолженности РУЭ. НАК выразил желание приобрести данные права требования с целью получения прав на газ, принадлежащий РУЭ и находящийся в подземных газовых хранилищах ДК “Укртрансгаз”, в объеме до 11 млрд. куб. м, уплатив Кредиторам сумму, равную сумме такой Задолженности РУЭ”.

Арбитражный вердикт: чего недоговаривают обе стороны

Стокгольмский арбитраж 8 июня этого года принял решение, согласно которому “Нафтогаз” до 1 сентября должен был вернуть РУЭ упомянутые 11 млрд. куб. м газа, а также еще 1,1 млрд. куб. м в качестве штрафных санкций.

Ясно, что это огромные деньги. Хотя Юлия Тимошенко, говоря о пяти с лишним миллиардах, традиционно переигрывает. Да, в РУЭ в ходе процесса оценивали газ по цене 450 долл. за тысячу кубометров, но ведь сейчас Украина покупает газ у России дешевле — по 236 долл. Стало быть, сумма — 2,856 млрд.

Однако она может оказаться несколько больше.

Во-первых, потому что газ, который можно приобрести у России для погашения долга перед РУЭ, не входит в контрактные объемы, и неясно, распространяется ли на него скидка, предусмотренная Харьковскими соглашениями. Если нет, то его цена за тысячу кубометров на 100 долл. выше. Значит, стоимость газа, который надлежит вернуть, доходит до 4,066 млрд. долл.

Во-вторых, как следует из пп. 28 и 29 ч. 1 решения, арбитражу еще предстоит решить вопрос о праве РУЭ на возмещение процентов за упущенную выгоду от возможной продажи газа по цене 450 долл. за тысячу кубометров. О конкретном размере этой компенсации никто не заикается. То обстоятельство, что Тимошенко не раздувает данный момент, порождает надежду, что сумма сравнительно невелика, но такие основания для оптимизма представляются слишком шаткими.

А что же с долгом РУЭ, который “Газпром” переуступил “Нафтогазу”? Из п. 29 ч. 5 следует, что арбитраж среди прочего должен решить вопрос “об утрате “Нафтогазом” права требования”. А п. 30 арбитражного решения гласит: “Нафтогаз” однозначно оставил за собой любые права, которые он может иметь относительно 1,7 млрд. долл. США, переданных, как утверждается, “Газпромом” “Нафтогазу”.

То есть арбитраж признает, что “Нафтогаз” получил от “Газпрома” 1,7 млрд. долл., но должен еще решить, существует ли денежная задолженность РУЭ перед НАК, которую тот вправе требовать. Если решение будет положительным, то благодаря взаимозачету долг НАК перед РУЭ в денежном выражении уменьшится до 1,2—2,4 млрд. долл. (в зависимости от того, по какой цене будет куплен дополнительный газ у России), но без учета процентов за упущенную выгоду, которые арбитраж также может присудить. Однако поскольку в нынешнем решении говорится об “утрате права требования”, а не о его сохранении, вопрос может быть решен отнюдь не в пользу украинской компании. Тем более что взаимозачет можно было бы и прямо записать в арбитражном решении.

Другая сторона этого вердикта — в том, что он принимался с учетом заявления “Нафтогаза” о неправомерности приобретения им газа у РУЭ. На данном основании Тимошенко и обвиняет власть в сговоре с РУЭ, утверждая, что арбитраж лишь проштамповал их фактическое мировое соглашение.

Здесь она также переигрывает, поскольку ключевой фрагмент решения — п. 8 разд. V — звучит так: “Нафтогаз” более не утверждает, что предполагаемое приобретение им 11 млрд. кубометров 3 февраля 2009 года имело достаточные правовые основания. Эта позиция подтверждается доказательствами в расположении Трибунала”. Такие доказательства в виде отношения РУЭ к планируемому изъятию газа изложены в пп. 4—7 того же раздела.

Однако остается открытым вопрос: каким было бы решение, если бы “Нафтогаз” последовал принципу преемственности власти и не отступал от позиции времен Тимошенко, привлекая все аргументы в пользу правомерности отбора им газа? Разумеется, данному принципу надлежит следовать далеко не всегда. Предположим, некая страна безо всяких оснований потопила пассажирский теплоход другого государства, а ее правительство вопреки здравому смыслу утверждало бы, что корабль потопили совершенно справедливо. Но затем руководство сменилось. Есть ли смысл новой власти упорствовать в отрицании преступления? Ясное дело, нет.

Однако история с отбором газа у РУЭ — явление все-таки другого порядка, чем потопление мирного судна. Разумеется, решение арбитража могло и в рассматриваемом гипотетическом случае оказаться таким же. Но если бы Украина в этом процессе (в данном случае правомерно ставить знак равенства между “Нафтогазом” и государством, ибо речь идет о государственной компании) до конца использовала те же аргументы, что и прежняя власть, а не соглашалась с РУЭ до вынесения приговора, один позитивный результат все же был бы. Ведь тогда отсутствовали бы основания для спекуляций по поводу того, что РУЭ выиграло процесс благодаря подыгрыванию украинской власти, видные представители которой, например глава Минтопэнерго Юрий Бойко, были связаны с этой посреднической фирмой.

Правда, со стороны власти звучали слова, что в Стокгольме Украина выбрала меньшее из зол. “Если б мы стояли на том, что газ изъяли законно, то суд присудил бы... отдать РУЭ “кэшем” около $5 млрд. (по пиковым ценам на рынке в начале 2009 года), как того требовал Фирташ, плюс штраф”, сказал источник из окружения Юрия Бойко (Сегодня).

Исключать такой вариант, наверное, нельзя, однако подтверждения его возможности из независимых источников нет. В тексте вердикта нельзя найти и намека на то, что “Нафтогаз” заставляют возвращать газ, а не 5 млрд. долл. именно благодаря его раскаянию.

Более того, сохранение вопроса о компенсации РУЭ упущенной выгоды заставляет отнестись к словам анонима из Минтопэнерго с недоверием. Недоверие рождает и то обстоятельство, что власть, с одной стороны, ссылается на Стокгольмский арбитраж как основание для того, чтобы привлечь Тимошенко к ответственности за ущерб государству, а с другой — не публикует арбитражного решения. Этот вердикт обнародовала, напротив, оппозиция. Значит, власти публиковать его невыгодно. Еще один повод для недоверия дает тот факт, что во власти ничего не говорят об апелляции на данное решение.

А не будь оснований подозревать власть в подыгрывании РУЭ в ходе арбитражного процесса — выглядел бы куда обоснованнее и арест бывшего главы таможни Анатолия Макаренко, который вряд ли окажется единственным обвиняемым в этом деле.

Юля в обмен на газ?

Ясно, что главный подозреваемый здесь — Тимошенко. Однако обращает внимание, что поведение экс-премьера в этой ситуации разительно отличается от наблюдавшегося в прошлом в ситуациях, когда раздувались скандалы, связанные с ЕЭСУ, Лазаренко и т. д. Тогда Юлия Владимировна называла все обвинения ложью — теперь же ничего не отрицает, только подчеркивает: она и ее подчиненные защищали государственные интересы, а новая власть называет эту защиту преступлением.

Объективно дело о газе РУЭ меньше всего подходит для подрыва репутации Тимошенко. В данной истории ей можно приписать лишь неуважение к собственности олигархов, но массами (с учетом их правосознания) это может восприниматься скорее как позитивная черта. Юлия Владимировна превращается в подобие Робин Гуда или, если брать отечественные реалии, — в Устима Кармалюка. Не приходится говорить и о том, что Запад станет по-иному смотреть на Тимошенко, убедившись на примере этого дела в ее отношении к принципу собственности. Убедиться в этом он мог еще в начале 2009-го, но тогда тональность освещения скандала в западных СМИ была либо нейтральной, либо критической по отношению к РУЭ. На Западе РУЭ имеет прочную репутацию коррумпированной структуры (впрочем, немало критического об этом газовом посреднике писали и “2000”).

Таким образом, преследование Тимошенко дает ей гораздо больше оснований обрести в глазах многих “ореол мученичества”, чем Ходорковскому. Тот ведь на миллиарды долларов налоги не платил, а Юля миллиарды кубометров газа изъяла у РУЭ по дешевке, в итоге так удачно закрыв газовый баланс, что среднегодовая цена газа в 2009-м оказалась на уровне 228 долл. и все негативные последствия ее контракта с “Газпромом” должны были проявиться лишь с 2010-го. Слова Тимошенко о готовности давать показания СБУ свидетельствуют о том, что она не прочь примерить такой “мученический венец”.

Каноны военного искусства требуют не предпринимать тех действий, которые хочет навязать противник. И действительно, для подрыва репутации экс-премьера куда продуктивнее выглядели бы другие дела. Трудно предположить, что деятельность правительства на фоне президентских выборов была безукоризненно чистой в финансовом смысле. Наконец, существует дело № 1:04-CV-00798-PLF о конфискации активов Лазаренко, которым занималась американская прокуратура. О нем подробно писали “2000” в феврале—марте 2007-го, а недавно вспомнил и бывший заместитель генерального прокурора Николай Обиход.

Однако ставка — именно на дело о газе РУЭ при всех его очевидных изъянах. И причина здесь, думается, в одном. Группа, близкая к РУЭ в новой власти, ищет своеобразной гармонии между интересами компании и интересами Януковича и ПР в целом, имеющих объективные основания опасаться Тимошенко. Эта группа демонстрирует, что решение арбитража, тяжелейшее для украинского бюджета, на самом деле выгодно для новой власти, поскольку это самый верный способ вывести из игры Тимошенко. Фактически Януковичу предлагается сделка: политическая нейтрализация Юли в обмен на 12,1 млрд. кубометров газа.

Но не слишком ли дорого это для украинского народа?

Семеро — или гораздо больше?

Сделка может оказаться чересчур дорогой и для части состава ПР. В случае успешного завершения она может существенно изменить соотношение сил между различными внутрипартийными группами влияния, выдвинув на передний план группу Фирташа, которая еще с 2007-го стала играть в поддержке Януковича роль, сопоставимую с ролью группы Ахметова. В конце концов, партийное влияние тоже стоит немало — за него можно устроить и уступки по части газа, который надлежит вернуть РУЭ.

Судить о числе “регионалов”, опасающихся такого сценария, только по количеству депутатов, голосовавших за создание ВСК, нельзя. Обращает на себя внимание, что фракция делегировала в эту комиссию Анатолия Кинаха и Валерия Бондика. Первый наиболее резко из всех деятелей ПР оценил арбитражное решение, сказав на “5-м канале”: “Я уверен, что решение не будет выполнено, в первую очередь в связи с тем, что это решение несет в себе совершенно необъективный вывод с точки зрения сложившейся ситуации”. Второй назвал арест Макаренко “необоснованной и жесткой мерой” и даже пригрозил судье, вынесшему такое решение, намекнув, что как член Высшего совета юстиции может возбудить в отношении него дисциплинарное производство.

После такого делегирования голосование лишь семи депутатов от ПР за создание ВСК по РУЭ можно объяснить следующим образом. Недовольных было гораздо больше, однако они не хотели демонстрировать внутрипартийные разногласия. Были надежды, что все решат голоса оппозиционеров, КПУ и БЛ. Однако полной уверенности в таком исходе не было, поэтому недовольные решили подстраховаться, сдав несколько голосов — но среди них и такой знаковый, как голос самого богатого человека страны. Не припомнить такого, чтобы прежде Ахметов голосовал иначе, чем большинство фракции. Возможно, эти же депутаты были заинтересованы и в ВСК по цензуре, чтобы пощипать “Интер” и Хорошковского. Но голосование о ВСК по РУЭ показало, что большинство можно получить и без нескольких “регионалов”, поэтому в данном случае ПР оказалась внешне монолитной.

Однако последствия Стокгольмского арбитража потребуют от ПР более основательной проверки на монолитность, которая и выяснит, насколько серьезна утечка газа на коалиционной кухне.

Алексей ПОПОВ