Украинский национализм: пациент скорее жив, чем мертв?

Перед последними президентскими выборами я присутствовал на встрече с одним известным украинским политиком, членом Партии регионов. Уже в конце встречи мое внимание привлекла вскользь брошенная им фраза, суть которой сводилась к вопросу “Что делать с украинским национализмом?”. (Понятно, что коль скоро политик состоял в команде действующего президента, контекст, в котором следует воспринимать его слова, был не самым положительным.)

Я никогда не был сторонником какого-либо национализма, поэтому его слова пробудили во мне живой отклик, послужили как бы спусковым крючком для моих дальнейших размышлений.

Начав исследования, я понял, что роль национализма в истории Украины последних 20 лет не так однозначна, как считал этот политик. Довольно скоро я осознал, что, возможно, во многом именно благодаря националистической идеологии Украина не развалилась в первые годы после краха СССР. По крайней мере, он, национализм, способствовал выработке украинского политического дискурса, идеологической структуризации политического пространства.

По результатам своих исследований я опубликовал несколько статей, в которых настаивал на том, что новой власти следует воспользоваться националистической идеологией — естественно, соответствующим образом модифицированной — для укрепления государственных структур и консолидации украинского общества. Тем более что никакой серьезной идеологической платформы, которой можно было бы естественным образом заменить национализм, у нее не было. Однако события последних лет показали, что власть пошла другим путем. Что же в результате этого получилось? Однако обо все по порядку (некоторые пассажи из моих предыдущих статей я вынужден повторить ради связности изложения).

После распада Советского Союза, во всех государствах, образовавшихся на его территории, началось активное государственное строительство (или, по крайней мере, перелицевание по новым “европейским” меркам оставшихся от союзных республик структур). Это строительство, естественно, сопровождалось формированием собственных государственных идеологий. Почти все они основывались на западном либерально-демократическом образце, однако важным был и националистический компонент (где-то в большей мере, где-то в меньшей).

Для того чтобы быть устойчивым, любое идеологическое течение должно опираться не только на слова (то есть идеи, концепции, теории, историю и т.п.), но и соответствовать неким глубинным процессам, происходящим в обществе. Национализм — не исключение.

Как известно, формирование крупных самодостаточных национальных государств (тех, которые мы сегодня называем классическими) происходило в основном в XVIII — XIX веках. Этот процесс коррелировал — по крайней мере, в Европе — с бурным развитием капитализма и индустриализацией. Можно сказать, что эти страны проходили тогда очередную точку бифуркации, прохождение которой как раз и могло (но не всегда) завершиться созданием национального государства. Те, кто тогда не успел, в другое время могли и не получить второго шанса.

Не следует путать появление национализма и рождение национального государства. Первое не обязательно влечет за собой второе (хотя второе довольно часто приводит к первому). Украинский национализм родился в XIX веке, однако это не привело к созданию независимого национального государства. Таким образом, Украина более чем на сто лет опоздала на поезд национально-государственного строительства.

При этом украинский национализм, безусловно, сыграл свою роль, снабдив Украину на раннем этапе ее существования как формально независимого государства соответствующей идеологией (я уже упоминал об этом в самом начале).

Беда в том, что на тот период (тем более, теперь) он не был отражением глубинных процессов, происходящих в украинском обществе, прежде всего, экономических. По сути, социально-экономическая реальность была одним, идеология, основанная на национализме, — другим. И они никак не сочетались, существуя в разных плоскостях. Именно поэтому, пройдя через ряд почти стихийных попыток консолидации, украинский национализм действительно стал государственной идеологией только в президентство В.Ющенко, да и то, как оказалось, ненадолго. Сегодня же, не будучи поддержан действующей властью, он сам начал приобретать черты маргинального течения.

Отсюда, казалось бы, должен вытекать тот вывод, что украинский национализм в качестве идеологического тренда доживает последние дни. Однако не все так просто.

Дело в том, что на сегодня в качестве государственной идеологии ему просто нет реальной альтернативы. Нельзя отвергнуть одну государственную идеологию (на том или ином уровне — то есть формально или, как это произошло в Украине, фактически), не заменив ее тут же другой. Просто потому, что тогда нечем будет структурировать политический дискурс, не о чем будет говорить. Если не произошло замены идеологии, старая идеология продолжает по инерции структурировать, формировать политическое пространство, обеспечивать политиков словами (причем как провластных, так и оппозиционных). Только при этом, естественно, она в еще меньшей степени будет соответствовать реальным социально-экономическим (да и политическим) процессам, происходящим в обществе. Политическая же жизнь, структурированная такой идеологией, начнет выглядеть уж слишком искусственной, ходульной.

Именно это мы и видим сегодня в Украине. Партия регионов, по сути, отвергла национализм как государственную идеологию, однако не предоставила ничего взамен. Поэтому она (ПР) по необходимости продолжает — часто не осознавая этого — вращаться вокруг тех проблем, которые именно украинский национализм выдвинул как ключевые. Последнее подтверждение тому — скандальный закон о региональных языках.

Кто-то может сказать, что принятие этого закона было инициировано исключительно в связи с приближающимися выборами, что это не более чем предвыборная технология. Конечно, доля правды в этом есть. Но это не вся правда.

Действительно, та или иная политическая акция часто предпринимается именно по причине приближающихся выборов, однако какая именно это акция — как раз и определяется идеологическим трендом, структурирующим политический дискурс в данный конкретный политический момент. Другими словами, какое-то действо перед выборами Партия регионов, конечно, предприняла бы, но какое именно — определил именно украинский национализм.

Однако и здесь не все так просто, поскольку упомянутая акция ПР так и не привела к сколько-нибудь серьезным массовым протестам. Не произошло же это потому, что национализм не является действительно укорененным в украинском обществе, не отражает глубинных процессов, в нем происходящих.

Таким образом, борясь за власть, и Партия регионов, и оппозиция продолжают пользоваться националистической риторикой и проблематикой. Однако нужно четко понимать: даже если в результате всей этой борьбы ПР и лишится части своей власти, то вовсе не потому, что как-то не так повела себя в “национальном вопросе”, а по совсем другим, более глубоким причинам, которые к национализму имеют лишь отдаленное касательство.

Александр ШВЫРКОВ