Украинские олигархи — это не те, кто придумал интернет. Главное из интервью советника Зеленского

Об “оттоке мозгов” из Украины

Это колоссальный вызов, который стоит перед Украиной… Есть экономики, которые абсолютно полностью зависят от труда, а есть экономики, которые полностью зависят от капитала — так называемая функция Кобба — Дугласа. Она модернизирована, происходило переосмысливание этих идей в мире, но в принципе украинская экономика зависит от труда. Это означает, что чем больше будет миграции нашей рабочей силы, тем больше у нас будет недовольных граждан, которые покидают страну, тем меньшими у нас будут темпы экономического роста и тем хуже у нас будет обстоять дело с экономикой, потому что в конце концов экономика начнет увядать, и этот незначительный рост может перейти в значительный минус…

Это наша трагедия, что наши образованные люди, которые могли сделать прорыв для своей страны, которые более всего, наверное, были готовы рисковать, вынужденно уезжают из этой страны. Это обнажит целый ряд проблем. Важная проблема, которую [эмиграция] обнажит моментально, — это все, что касается пенсионной системы.

О росте зарплат и производительности труда

Реальность такова, что границ не существует и трудовой персонал, который у тебя сейчас есть, он только условно твой, так как в любой момент может подняться и уехать. Вот почему глобально, когда сейчас инвесторы рассматривают потенциально, например, украинскую экономику как место для своих инвестиций, они не рассматривают это временное преимущество по заработной плате как конкурентное преимущество, потому что оно очень быстро уйдет.

Я вас уверяю, совсем скоро зарплаты будут подниматься до среднего центральноевропейского уровня объективно, потому что если ты хочешь иметь персонал — должен будешь платить больше. С другой стороны, это и колоссальный вызов для предпринимателей, владельцев бизнеса — если ты хочешь сохранить персонал, ты поднимаешь зарплату, но ты должен соответственно поднять производительность труда. Чтобы поднять производительность труда, ты должен проинвестировать дополнительно в свое предприятие, а чтобы это сделать, ты должен иметь гарантии, что-то, во что ты проинвестировал, останется реально на твоем предприятии, а не будет съедено бюрократической машиной, различными коррупционными каналами, схемами; что у тебя не “отожмет” кто-то этот твой бизнес, который ты открывал, холил и лелеял…

Об учетной ставке

Я более чем уверен, что мы будем в среднесрочной и краткосрочной перспективе видеть постоянное снижение учетной ставки со стороны Национального банка, потому что у них нет необходимости продолжать держать ее на уровне около 17%, на котором они держат сейчас. То есть здесь будет идти позитивная подвижка. Если предположить, что, например, на протяжении следующего года уровень инфляции будет сохраняться в районах однозначной цифры, то, скорее всего, мы увидим снижение учетной ставки до 12−13% на конец следующего года. Если инфляция будет меньше, то, может быть, мы увидим снижение до 10%. Кредиты станут более дешевыми, но это временно.

О разнице в подходах Нацбанка и Минфина

С одной стороны, есть Национальный банк, который озабочен тем, чтобы ни в коем случае не было инфляционного скачка. Они в гораздо меньшей степени смотрят за экономическим ростом. У них по большому счету нет мандата смотреть за этим в отличие, скажем, от Федеральной резервной системы США или большинства центробанков других стран мира. Поскольку НБУ не озабочен экономическим ростом, а инфляция гораздо больше, они продолжают держать ставку достаточно высокой и не использовать этот инструмент стимулирования экономики. Откровенно говоря, я не очень верю, что в краткосрочном плане они не правы. В краткосрочной перспективе они были как раз правы, потому что если ты вдруг резко накачиваешь экономику деньгами, а при этом у тебя нет никаких изменений в реальном секторе экономики, то, скорее всего, ты начнешь продавливать импорт, у тебя начнут расти торговые дисбалансы и образуется девальвационный навес. Поэтому краткосрочно они действовали правильно.

Но параллельно с этим есть Министерство финансов, которое имеет на руках наши долги и должно делать долги, потому что мы живем в условиях дефицита госбюджета и его надо как-то финансировать. У нас часть долгов идет к оплате и в общем Минфин делал правильно, пытаясь, насколько это возможно, заместить одни долги другими. Они замещали внешние долги внутренними, но ставка была высокая и, конечно, это скрадывало возможность кредитования нашей экономики: для банка было куда более интересно просто покупать облигации внутреннего государственного займа, а не иметь штат аналитиков и экспертов, которые бы следили за реальным сектором экономики и должны были бы давать туда кредитование.

О стоимости обслуживания госдолга

У нас вроде и долгов не много (около 60% ВВП), что вроде как и нормально по мировым меркам, но стоимость обслуживания этих долгов крайне высока. Мы отдаем около 4% нашего валового внутреннего продукта, то есть 1/25 часть того, что заработали за год, только на обслуживание этих внутренних и внешних долгов. Так происходит прежде всего из-за рисков.

В США объем долга превышает 110% ВВП, но они тратят около 2% на обслуживание, а мы тратим в два раза больше в процентном соотношении, чем они.

Зеленский четко понимает, что монетарными методами сейчас стимулировать экономику нельзя. Он очень четко заявляет, что Национальный банк Украины является независимой институцией, понимает, что она работает автономно. Что касается монетарных методов, президент высказывается и придерживается той точки зрения, что было бы неплохо, если бы ставки снижались, но вмешиваться в какую-то внутреннюю оперативную деятельность нашего регулятора он точно не собирается.

Что касается стимулирования экономики бюджетными методами, президент четко понимает, что мы находимся в зоне дефицита государственного бюджета, у нас нет так называемого “люфта” для маневра, нет фискального пространства, которое может быть задействовано для того, чтобы мы с вами стимулировали экономику, но он пытается создать это пространство. И он будет пытаться создавать это фискальное пространство для того, чтобы задействовать механизм бюджетного стимулирования за счет, например, борьбы с коррупцией, дополнительного экономического роста, детенизации экономики. Если, например, правдой является оценочная цифра, что через коррупционные каналы за счет контрабанды распределяется $5 млрд, то снижение контрабанды даже на половину даст плюс 2% к нашему ВВП. А если вдруг действительно удалось бы Украине уровень коррупции или контрабанды к нулю свести, это означало бы плюс $5 млрд в наш государственный бюджет. Эти цифры соизмеримы, например, с дотациями в Пенсионный фонд.

О коррупции

Я предполагаю, что в украинской экономике через различные коррупционные каналы движется где-то как минимум $10 млрд в годовом измерении. Это число легко получить. ВВП у нас $130 млрд. В тени у нас, согласно статистике или исследованиям Организации экономического сотрудничества и развития, находится где-то порядка $60−65 млрд (они оценивают ее в 50% [от ВВП]). [ВВП стоимостью] $60 млрд производится в тени, но это не значит, что с них не платится налог — с них платится коррупционный налог. Величина этого налога составляет как минимум 20%. А судя по анекдотическим историям, которыми кишит наше интернет-пространство, он может быть и выше. Но если мы возьмем за оценку 20% от $60 млрд, это даст сумму в $12 млрд, что соответствует моему предположению — больше $10 млрд ходит через различные коррупционные каналы в годовом измерении.

О сотрудничестве с МВФ

Я не против МВФ… До тех пор, пока есть эта разбалансированная ситуация, было бы неплохо, чтобы кто-то мог как минимум поддерживать сейчас Украину своими денежными ресурсами. И не только денежными, а в том числе и ресурсом технической экспертизы — проведение подобного рода оценочных исследований, которые показывают узкие места, где пропадают наши деньги…

Деньги тоже немаловажны, потому что у нас в следующем году огромные выплаты по уже имеющимся долгам. Так называемая открытая непокрытая потребность в валюте на следующий год может составлять порядка $10 млрд. Это просто гигантская сумма для такой страны как Украина, ВВП которой — $130 млрд. Из этих $10 млрд около $6 млрд — это наши выплаты по долгам, остальное — это и дефицит счета текущих операций, который нуждается в финансировании, и потребность в деньгах, которая идет со стороны частного сектора за вычетом того притока инвестиций, которые мы получим.

О ВВП и олигархах

Насколько я понимаю ситуацию, мы могли бы показать с вами в этом году ВВП где-то порядка как минимум $400−450 млрд, а покажем по факту около $130 млрд. Откуда эта сумма в $450 млрд? Если мы возьмем ВВП 1991 года, когда начиналась наша новейшая экономическая история, и посмотрим, насколько увеличилась за этот период времени мировая экономика, скорректируем на уровень инфляции, который был в долларах, мы увидим, что должны были иметь такую сумму. В 1991 году наш ВВП был около $70 млрд… Так сравнивать не очень корректно, конечно. Особенно некорректность проявится в структуре ВВП, потому что в 1991 году это могли быть продукты оборонного комплекса, валенки.

Можно не трогать 1991 год, а, например, взять 1997-й. С 1997-го по 2017 год польская экономика удвоилась. Украинская экономика за этот период увеличилась на 20%, потом потеряла значительно. Но в любом случае мы на 20% увеличились, на одну пятую, а они в два раза выросли. Очевидно, есть какие-то серьезные пробуксовки, что-то такое серьезное, что нас сдерживает. Нас привязали и держат на этой привязи. И что нас “привязало”? Это была действительно, прежде всего, украинская система олигархата. Если хотите, система этакой государственно-бюрократической клептомании или бюрократизма. Они не давали возможности развиваться. Если ты олигарх, если ты можешь сейчас зарабатывать деньги, зачем тебе тут допускать конкуренцию? Зачем тебе нужны инвесторы, которые заходят на рынок, которые будут инвестировать свои миллиарды долларов, а за это требовать, например того, чего требует МВФ? Защиты прав собственности, проведения судебной реформы, снижения уровня коррупции. Зачем это тебе все надо, если ты можешь завладеть чужой собственностью, если ты как олигарх можешь обеспечить звонок с Банковой в какой-нибудь районный суд и решить все вопросы в свою пользу, а не так, как должно было бы быть по закону?

Посмотрите, ведь украинские олигархи — это не те, кто придумал интернет, какие-то доткомовские компании, прорывные производства. Илона Маска среди них я тоже почему-то не наблюдаю. Они эксплуатируют самое простое, что можно было эксплуатировать, — наши ресурсы.

Более того, для меня кажется отвратительным, “плохо пахнущим” сигналом то, как они инвестируют. Большей частью они инвестируют не в эту экономику. Это для меня сигнал того, что, с одной стороны, они вроде бы ведут правильную финансовую политику диверсификации своих рисков, но, с другой стороны, они не особенно верят в нас. Вот почему появляются миллионные покупки недвижимости в Лондоне, недвижимость на Сицилии, кондитерская фабрика под Будапештом, шахты в США. Очень многие из них видят свои перспективы на других рынках, более комфортабельных в плане защиты прав собственности, менее рисковых для них. Но логика событий меняется.

О госкомпаниях-монстрах

Как можно попытаться сдвинуть наше судно с той мели, на которой оно сейчас находится? Развитие конкуренции, демонополизация экономики… Те монстры, которые существуют, должны быть убиты и расчленены. Я имею в виду НАК Нафтогаз, Укрзализныцю. Те монстры, которые мешают жить и дышать не дают, типа Государственной продовольственно-зерновой корпорации Украины (ГПЗКУ), Укрспирта… должны уйти, просто уйти.

Я считаю, Укрспирт нужно полностью приватизировать. В ГПЗКУ, мне кажется, смысловой нагрузки в принципе не существует. Укрзализныця — насколько это возможно, деление продажа. Что нужно оставить в руках государства, можно оставить, потому что там есть стратегические вещи и не очень интересные для бизнеса.

О введении рынка земли

Думаю, когда президент Зеленский говорит о рынке земли, он имеет в виду трехэтапное введение этого рынка. Первый этап — продажа земли, которая находится в государственных руках, например, у академии аграрных наук, нашего оборонного ведомства, других госконтор, которые вроде бы эту землю имеют, вроде бы она принадлежит всем нам, а сдают ее под агрохолдинги, не выдерживая никакого севооборота, те частники, те государственные лица, которые претендуют на частное распоряжение нашей собственной землей, набивая свои карманы. Поэтому государственная земля пойдет на продажу. На втором этапе мы увидим тестирование рынка, посмотрим, как он работает, проведем все необходимые работы с учетом кадастров. И на третьем этапе перейдем к широкоформатному полномасштабному рынку, когда уже паи будут вовлечены. Там есть масса сопутствующих вопросов — сколько земли, кому, в какие руки и так далее. Но это обсуждаемые вопросы. Поэтому президент говорит о том, что рынок будет введен, по крайней мере начало его будет положено с момента, когда пойдет на приватизацию госземля.