Турецкий пример настойчивости

Турция в конце 2005 года начала переговоры с ЕС о присоединении. За это время она достигла большого прогресса на пути европейской интеграции, осуществила многие реформы. Однако пока еще Анкара так и не смогла получить статус кандидата на членство. Две ведущих страны ЕС — Германия и Франция — выступают против присоединения Турции к европейскому клубу. Более того, во время визита в Анкару немецкий канцлер Ангела Меркель предложила Турции “привилегированное партнерство”. Такое предложение сразу отклонил турецкий премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган, заявив при этом, что нельзя во время игры менять правила. Как в такой ситуации Турция собирается развивать отношения с ЕС? Почему именно сейчас турецкая власть пытается изменить конституцию страны? И каким образом дружба между Украиной и Турцией может перерасти в партнерство, и как влияет на двусторонние отношения тот факт, что обе страны являются транзитерами газа? Об этом “Дню” — в эксклюзивном интервью Чрезвычайного и Полномочного Посла Турции в Украине Ахмета МЕРИЧА.

— Стратегической целью нашей внешней политики является членство в ЕС. С другой стороны, Турция — большая страна, причем не только европейская, но и азиатская. Географическое расположение дает нам возможность реализовывать многогранную внешнюю политику. Наши инициативы относительно стран Ближнего Востока, Центральной Азии, Дальнего Востока, Южной Америки не означают переориентации турецкой политики. Мы просто диверсифицируем нашу политику. Вместе с тем, наша цель стать частью ЕС остается неизменной.

— А какие причины побуждают вашу страну к членству в ЕС?

— Членство в ЕС равнозначно участию в современном глобальном проекте. Мировое сообщество реструктурируется в группы — я не говорю о блоках в смысле холодной войны — а экономические группы. В разных частях света существуют разные экономические группы. Следовательно, мы видим, что ради возможности нашей страны догнать современный глобальный мир лучше стать составной частью ЕС. В действительности, наша страна уже входит в ЕС экономически. У нас с ЕС зона свободной торговли, таможенный союз. Наша продукция считается европейской. А это значительное достижение. Более того, было принято политическое решение, что Турция находится на этапе присоединения, но пока еще не является кандидатом. Мы ведем с ЕС переговоры по 12 главам, четыре главы ожидают переговоров, а 19 глав отложены в сторону по политическим причинам. Мы знаем о нежелании со стороны некоторых стран видеть нашу страну в составе ЕС.

— Кстати, The Financial Times in Deutschland написала, что именно Европа не готова к вступлению вашей страны в ЕС...

— Турция готова. Она провела реформы. У Турции сильная и высокопродуктивная экономика, молодое и динамичное население, политическая система, которая быстро демократизируется. Поэтому действительно, с нашей точки зрения, Турция готова стать членом ЕС, но к этому не готов Брюссель. Мы видим, что у ЕС есть определенные проблемы и одновременно нет четкого виденья будущего.

— Господин посол, не считаете ли вы, что проблема в лидерах Европы?

— Точнее в правительствах. До сих пор ведутся дискуссии, каким путем должен развиваться ЕС, должно это быть очень жесткое объединение или свободная федерация государств. До сих пор существует конфликт мнений в ЕС. И это главная преграда, которая мешает Турции вступить в ЕС. Но нет сомнений, что однажды она станет членом ЕС, однако остается вопрос, как она может быть абсорбирована в этот союз, в частности, после вступления в действие Лиссабонского договора. Что касается визита Меркель в Анкару и нашего премьер-министра в Париж, то в действительности мы не получили негативного месседжа. Политическое руководство в этих странах считает, что сейчас не то время, чтобы принимать Турцию. Но они совсем не закрывают двери. Идея привилегированного партнерства становится все слабее. Конечно, мы ее не примем. Хотя мы видим, что сами лидеры не понимают определение “привилегированное партнерство”. Госпожа Меркель, находясь в Анкаре, никогда не упоминала об этом, а лишь сказала: pacta sunt servanda — договоры должны выполняться. Поэтому мы ведем переговоры без конечной даты. Следовательно, мы примем решение после их завершения.

— Господин посол, в последнее время в европейских СМИ часто обсуждалась тема конституционных изменений, которые предлагает провести в вашей стране правящая партия. Британский еженедельник The Economist написал, что это или настоящее желание осуществить реформу, или окончательное наступление на секулярный истеблишмент. Где тут правда?

— Правительство стремится изменить конституцию, принятую в 1982 году. Следовательно, прошло много лет с момента ее принятия. Более того, эта конституция является наследием военного режима, но с тех пор Турция прибегла к очень важным шагам в сфере укрепления демократии, гарантирования прав человека, других фундаментальных свобод. Нынешняя конституция не отвечает потребностям нашей политической системы. Турции для ее будущего необходимы новые правила. В следующем году у нас будут выборы, и мы хотим, чтобы они были демократическими, справедливыми и прозрачными. Следовательно, это главная мотивация, заставившая правительство пойти на внесение некоторых поправок в конституцию. Правительство собирается в ближайшее время подать их в парламент. Этот пакет поправок был подготовлен после консультаций с оппозицией, неправительственными организациями, гражданским обществом. Конечно, со стороны некоторых оппозиционных партий существует сопротивление относительно принятия этих поправок, против выступают некоторые судебные и гражданские институции. Но факт заключается в том, что в стране происходит демократическое обсуждение этого вопроса. Если в парламенте не будут приняты эти конституционные поправки, то правительство намеревается организовать референдум. Опять-таки выигрывает демократия. Окончательный результат будет определен демократическим путем, люди смогут высказать свое мнение. По поводу самих поправок хочу подчеркнуть, что, во-первых, этот пакет позволит государственным служащим подписывать коллективный контракт с правительством и, во-вторых, будет сложнее запретить политические партии. Ведь они являются главными актерами нашей демократии, независимо от их взглядов и программ.

— Но, по-видимому, будут какие-то ограничения деятельности некоторых партий, например неофашистских?

— Конечно, существуют определенные ограничения. По моему мнению, призывы к насилию, акты насилия являются главными ограничениями, которые могут положить начало процессу закрытия политической партии. Кроме того, в определенных случаях военные будут подвергаться гражданскому правосудию, изменится структура конституционного суда, верховного совета судей и прокуратуры, а также условия назначение судей в конституционный суд. Также будет изъята из конституции статья 15-я, которая делала невозможным начало судебного процесса по делу лиц, совершивших военный переворот 12 сентября 1980 года. Это и есть главные элементы конституционного пакета.

— Но бытует точка зрения, что военные в Турции являются главным столбом секуляризма.

— Секуляризм в Турции установился, и он является одним из главных принципов турецкой политической системы. Его никто не собирается отменять или изменять. Действительно, военные занимают важное место в нашем обществе, и в прошлом они играли важную роль в политическом процессе. Но сейчас в каждом современном обществе военные подчинены гражданской власти.

— Особенно в Европе.

— Во всех западных странах. Поэтому Турция благодаря этим конституционным изменениям хочет обеспечить момент, чтобы военные играли отведенную им роль в нашем конституционном укладе.

— Господин посол, какую роль может сыграть ваша страна в ситуации с Ираном, который, несмотря на предостережения Запада, пытается получить ядерное оружие? Многие эксперты считают, что у турецкого руководства установились хорошие отношения с иранскими лидерами.

— Иран — важный наш сосед, с которым мы на протяжении длительного времени поддерживаем мирные отношения. Мы хотим установить зону мира и стабильности в нашем регионе, который является очень проблемным и неспокойным. Мы заинтересованы в экономическом сотрудничестве с этими странами, чтобы вместе процветать в нашем регионе.

— Но что же все-таки по поводу влияния на лидеров Ирана? Некоторые СМИ поднимают вопрос: Турция пытается потопить или спасти Иран.

— Мы дали четко понять иранской власти: мы не против, если Иран будет развивать ядерные возможности для мирных целей. Это право каждой страны. Но мы не хотим, чтобы Иран завладел ядерным оружием. Этот месседж является очень четким. В связи с деликатностью этой ситуации и пользуясь привилегированными отношениями с этой страной, мы играем роль посредника. Мы не участвуем в процессе “5 плюс 1”. Однако у нас есть очень хороший контакт с этой группой стран, и мы пытаемся действовать творчески, чтобы обеспечить решение этой проблемы мирными дипломатическими путями. Мы не хотим, чтобы по соседству был какой-либо конфликт, поскольку это может усложнить ситуацию на Ближнем Востоке. Нам бы хотелось, чтобы эта проблема была достаточно быстро и мирно решена. Мы выступаем против еще одного режима санкций против Ирана, поскольку это будет иметь негативный эффект на экономики стран всего региона, включая Турцию.

— Поддержит ли ваша страна санкции, если Обама и Медведев придут к согласию по поводу необходимости их внедрения?

— Мы против санкций, потому что они не работают. Мы видим, что некоторые страны, полностью поддерживающие санкции, не придерживаются режима санкций. Поэтому мы не думаем, что санкции помогут решить этот вопрос.

— Тогда как не допустить получения Ираном ядерного оружия?

— Путем дипломатии, переговоров. Этот ядерный вопрос является не только техническим, но и имеет отношение к будущему Ирана. Эта страна нуждается в определенных гарантиях безопасности. Поэтому это очень сложный вопрос.

— Давайте поговорим о наших странах, которые являются транзитными странами и своего рода конкурентами. Как этот факт влияет на наши двусторонние отношения?

— В каком аспекте мы являемся конкурентами? (Смеется)

— Газопроводы South Stream и Nabucco будут проходить через Турцию, а они являются альтернативой украинской газотранспортной системы.

— Я хочу, чтобы меня хорошо поняли. Мы не считаем Украину нашим конкурентом, а хотим видеть ее нашим партнером. Мы — дружественные соседние страны. И после смены правительства в вашей стране мы хотим, чтобы наша дружба превратилась в партнерство. У вас есть инфраструктура, через которую транспортируется главным образом русский природный газ в Западную Европу. Но это очень старая газотранспортная система, которая нуждается в реконструкции и замене. И сейчас ее испытанная пропускная способность составляет 80 млрд. куб. м.

— Но у нас называют цифру 120 млрд. куб. м.

— Реальная возможность 80 млрд. куб. м. А этого не достаточно для обеспечения газовых поставок в Европу.

— Господин посол, не могла бы Турция способствовать участию Украины в проектировании и строительстве газопроводов South Stream и Nabucco?

— Нас еще не привлекли к South Stream, который является русским проектом. Анкара лишь позволила россиянам в нашей специальной экономической зоне Черного моря осуществить работы по изучению возможности реализации этого проекта. Однако правительство еще не дало согласие россиянам на строительство газопровода South Stream. Россия должна найти достаточное количество газа для транспортировки по этому газопроводу. Когда я разговаривал с экспертами, то они сказали, что это будет очень дорогой проект. Ведь большая его часть будет идти по дну одного из самых глубоких в мире морей.

— А касательно Nabucco?

— Этот проект реальный. По газопроводу Nabucco каспийский газ будет поставляться через Турцию в Болгарию, Венгрию, Австрию и Центральную Европу. Однако максимальная возможность Nabucco составляет 36 млрд. куб. м. А если ваша газотранспортная система будет восстановлена, то у вас будет пропускная способность в 200 млрд. куб. м, и тогда Nabucco будет просто комплементарной газотранспортной системой. Мы не конкурируем с вами, приглашаем ваших людей к Nabucco, проводя при этом очень открытую политику. Мы знаем, что сегодня ни одно государство не может гарантировать энергетическую безопасность без диверсификации источников поставок и транзитных маршрутов.

— Господин посол, вы как-то говорили, что нашим странам нужно развивать партнерство. А что нам мешает это делать и, в частности, создать зону свободной торговли?

— Мы можем создать общую зону свободной торговли в нашем регионе. Если сложить вместе наши ВВП, то получится экономический потенциал величиной в 600 млрд. долларов. Это очень большая сумма. Если посмотреть на наши экономики, то видно, что они являются взаимодополняющими. Мы получаем из Украины сырье и наполовину обработанные товары, используем их в нашей промышленности, производим товары и продаем их на разных рынках. Наш главный рынок — это Европейский Союз. Благодаря соглашению о таможенном союзе мы являемся частью рынка ЕС. Поэтому, если мы устраним тарифные и нетарифные барьеры в наших торговых отношениях, наши предприниматели станут серьезнее смотреть на Украину, и вместо того, чтобы диверсифицировать ресурсы поставок, учитывая близость Украины, серьезнее сосредоточат внимание на Украине, и больше будут покупать в вашей стране.

— С вашей точки зрения, когда это может произойти, я имею в виду снятие барьеров?

— Мы рассчитываем, что это может произойти во время визита нашего премьер-министра в Украину в июле текущего года. Это наше виденье относительно Украины. Остается только, чтоб ваша власть осуществила оценку этого проекта. Если есть желание работать в этом направлении, то мы должны собраться и начать это серьезно обсуждать.

— Кстати, как сильно финансовый кризис ударил по торгово-экономическим отношениям между нашими странами?

— Из-за экономического кризиса в прошлом году наш совместный торговый оборот уменьшился вполовину. Турции повезло больше, поскольку ее экономика пострадала не так сильно, как украинская. Наш финансовый сектор выстоял, но промышленность была повержена. Были потеряны рынки, поскольку пришлось сократить производство и закупки. А это как раз и повлияло на наши торговые отношения с Украиной. Но в этом году я наблюдаю рост оборота. Плохое психологическое состояние быстро проходит. Я считаю, что в этом году все наладится, и нас больше будет удовлетворять экономическое сотрудничество.

— Не может ли посодействовать экономическому сотрудничеству участие турецких компаний в проектах Евро-2012?

— Наши бизнесмены действительно заинтересованы в этом. Но у них есть серьезные вопросы. Это объясняется тем, что в прошлом у них был не очень хороший опыт. В вашей стране существуют настоящие проблемы для наших компаний, принимающих участие в инфраструктурных проектах. У государства есть задолженность перед ними, и им придется продолжать проекты за собственные средства. В действительности наши компании очень эффективны. Если они обещают, то сделают в срок. Но из-за нехватки средств и бюрократических трудностей они не могут действовать. И это плохой пример для других. Поэтому для нас важно, чтобы все проекты были открытыми, было понятно, что это за проекты, каким будет их финансирование. Кроме того, важно знать сроки строительства проектов. А сейчас так много неопределенности.

— Так вы и не почувствовали изменений в бизнесс-климате после президентских выборов и создания новой коалиции в Украине?

— Я поощряю наши компании в том, чтоб они видели стратегическую перспективу на украинском рынке. Но, как я уже сказал, опыт деятельности действующих компаний не очень способствует этому.

— Но мне кажется, что участие в проектах Евро-2012 должно быть прибыльным из-за срочности в строительстве гостиниц, дорог, стадионов и других объектов...

— Бизнесмены, естественно, хотят увидеть преимущества от участия в этих проектах, особенно для них важным является финансирование.

— Господин посол, не могли бы вы в завершении поделиться впечатлениями об Украине?

— Я впервые в вашей стране. С моей точки зрения, в Украине очень современное общество, достаточно быстро осваивающее демократию. По уровню развития демократии она лидирует среди бывших республик Советского Союза. У вас развиты сильные институции, у экономики есть очень большой потенциал. Я вижу будущее Украины очень светлым и многообещающим.

Мыкола СИРУК