Трусливый выдался день

Его обвиняют в организации беспорядков и погрома Дома правительства (ст. 293 УК РБ, максимальный срок наказания — 15 лет). Напомним, беспорядками власти республики называют многотысячный митинг жителей Минска против фальсификации итогов голосования. А погромом — выбитые неизвестными лицами бойцовской внешности (по словам очевидцев, это были сотрудники спецназа, одетые “по гражданке”) стекла на первом этаже ДП.

В среду по повестке в суд явились свидетели Виталий Рымашевский — экс-кандидат от партии Христианских демократов. И, наверное, самая неоднозначная политическая фигура в стране — Ярослав Романчук, известный экономист и бывший лидер “Объединенной гражданской партии” (ОГП). Тот самый, который 20 декабря, на следующий день после разгона 35-тысячного митинга в Минске, обвинил Андрея Санникова, его жену и нашего собкора в Минске Ирину Халип, а также еще одного кандидата в президенты — Николая Статкевича в организации массовых беспорядков и попытке захвата Дома правительства. На видеозаписи видно, как, запинаясь, Романчук зачитывает обвинения против бывших коллег.

Как говорят в Минске, поступок Романчука позволил следствию действовать предельно жестко в отношении оппозиционных экс-кандидатов и общественных лидеров. Всех их взяли под стражу и поместили в камеры изолятора КГБ. При этом публично отрекшийся Романчук не получил “за площадь” даже административной статьи.

Сам Ярослав Романчук после того скандального выступления не раз заявлял, что действовал под прессом КГБ и даже лично президента Лукашенко. А в интервью “Новой” и вовсе сообщил, что сделав это заявление, уберег от преследований многих своих сподвижников. И в частности, коллегу Александра Лебедько, которого “уже выволакивали из квартиры по направлению к КГБ”. Как бы там ни было, Ярославу Романчуку не верили ни сподвижники, ни даже бывшие однопартийцы из ОГП. Единственный оппозиционный экс-кандидат, который сохранил свободу, уехал, как поговаривают, в Москву, окончательно завязав с политикой на родине. И вот в среду, 4 мая, состоялся его первый с зимы выход на люди — хотя и в помещении суда.

Романчук пришел во время обеденного перерыва. По сравнению с декабрем 2010-го экс-кандидат казался заметно раздобревшим и жизнерадостным. Его тут же обступили журналисты. Второе кольцо сформировали родственники и близкие обвиняемых. Кто-то из совсем неравнодушных пытался плюнуть в Романчука из-за моего плеча, но не попал. Затем раздался чей-то призыв: “Да не трогайте его, много чести! Не обращайте вообще внимания!”. И все расступились. Мама Иры Халип — Люцина Юрьевна, проходя мимо, негромко говорит: “А, вот и ты, трус несчастный…”.

— Я сейчас выступлю в суде, — ответил Романчук. — Все расскажу, как на самом деле было! Я обещаю!

— Да что вы расскажете?!

— Правду! Даю слово экономиста!

Слушать правду не захотел только Андрей Санников. Когда экономист поднялся на трибуну, Санников демонстративно отвернулся в сторону и просидел так, пока тот не вышел из зала. “Вопросов к человеку, который активно поучаствовал в том, чтобы мою жену посадили в тюрьму, у меня нет”, — сказал он.

В своих показаниях Романчук описывает события 19 декабря как мирную акцию. Он сообщает, что и сам призывал своих избирателей выйти на площадь, но тут же оговаривается: “Призывал, так как конец президентской кампании — это праздник, надо радоваться!”. Дальше показания становятся совсем туманными.

— Ну и я просил людей также выразить свое отношение к итогам выборов, кто согласен, кто — нет, — говорит Романчук.

— Слышали ли вы о том, что другие кандидаты, собравшиеся на площади, собираются вести некие переговоры с властями? — задает вопрос судья Четверткова.

— Ну да, призыв к диалогу между политическими силами звучит всегда…

— Вы слышите меня? — одергивает его Четверткова. — Вопрос касается конкретно предложений о переговорах, звучавших на площади. Звучало это слово — “переговоры”?

Чувствовалось, что от Романчука хотят категоричности. Как на той его пресс-конференции 20 декабря. Но, похоже, Ярослав Чеславович уже не мог повторить сказанное. То и дело он поглядывал на неподвижную спину Андрея Санникова.

— Звучало! Но я понял это не как какие-то площадные переговоры, а как деловой диалог, — собравшись, тараторит Романчук. — Как ни называй, мы все хотели только этого.

Надо сказать, расплывчатые показания Романчука оставили больше вопросов. И хотя после суда никто уже не пытался плюнуть в него, все гадали, зачем же Романчук вообще явился.

Зато уверенно выступал перед судом другой “экс” — Виталий Рымашевский. Хотя, надо сказать, в сделке с властями ярые оппозиционеры подозревали до сегодняшнего дня и его. Вместе с другими кандидатами после разгона демонстрации Рымашевского бросили в СИЗО, но выпустили под подписку о невыезде прямо под Новый год — 31 декабря. Поговаривали, что в личном письме Александру Лукашенко Рымашевский поклялся в верности, а также отрекся от соратников. Все эти слухи и подозрения окончательно разъединили белорусскую оппозицию. Сторонники “арестантов” не разговаривают со сторонниками отпущенных по подписке (“предатели!”). Отпущенные по подписке, в свою очередь, заявляют, что 19 декабря “арестанты” не защитили должным образом демонстрантов от провокаций.

Такие показания на предварительном допросе после задержания давал, например, Рымашевский. В протоколе, с его слов, значится, что Санников “возражал против активного предотвращения провокаций и назвал меня, Рымашевского В.А., трусом”. В суде, впрочем, от этих показаний Рымашевский отказался.

— Но я делал все, чтобы наша акция прошла мирно, — говорил Рымашевский. — Когда люди собрались на площади и появился спецназ, я сказал их командиру: “Выйдите на трибуну, если вы не трус. Поговорите с людьми”. Он отказался. Потом началось битье стекол на крыльце ДП, я ринулся туда с мегафоном, чтобы предотвратить провокации. Я обращался к людям, призывал к спокойствию. Говорили это один за другим: и я, и Санников. Если бы мы этого не делали, то последствия могли быть намного худшими… А потом я заметил, как кто-то замахивается у меня над головой, и подумал: всё, опять не получилось…

А в это время

В четверг во Фрунзенском райсуде началось рассмотрение дела Владимира Некляева и Виталия Рымашевского, которые также обвиняются по 293 статье. Вместе с ними на одной скамье оказались также члены их штабов Андрей Дмитриев, Александр Федут, Сергей Возняк и Анастасия Положанко. Им всем предъявлено обвинение в “организации групповых действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо участии в них”. Максимальное наказание — до 3 лет лишения свободы.

Анастасия Положанко заявила отвод судье Жанне Жуковской, заявив, что дает ей шанс не участвовать в политической расправе. Судья Жуковская удалилась в совещательную комнату, но спустя 10 минут вышла с письменным постановлением об отказе в отводе. Также Жуковская отказала в ходатайстве Некляева о прекращении рассмотрения дела за отсутствием состава преступления.

На момент подписания номера прокурор перечисляет учреждения, пострадавшие от действий демонстрантов 19 декабря. Например, среди них — Дворец профсоюзов (попорчена тротуарная плитка), а также метрополитен, Минсктранс и “Макдоналдс”. По словам прокурора, в качестве потерь подразумевается недополученная прибыль этих организаций.

Павел КАНЫГИН