“Труба Медведчука” разрушает руководящую вертикаль “Нафтогаза”. Интервью с отставным менеджером госкомпании

Имя Николая Гавриленко известно в узком энергетическом кругу, но сфера его ответственности в системе государственного “Нефтегаза” сказывается на всех украинцах. Точнее сказать — сказывалась.

Еще утром 23 мая, когда записывалось это интервью, Гавриленко как глава “Укртранснафты” отвечал за транзит российской нефти через Украину и организацию поставок на украинский рынок дефицитного дизеля из ЕС.

К вечеру того дня он был официально уволен.

В “Нефтегаз” Гавриленко приходил при Игоре Кононенко — тогдашнем неофициальном кураторе украинского ТЭК. С тех пор “Укртранснафту” так никто и не поймал на решениях, выгодных для армейского товарища Петра Порошенко.

В то же время Гавриленко подкосил другой эпизод из жизни пятого президента. Недавно под его управление перешла “труба Медведчука”, по которой Россия десятилетиями поставляла нефтепродукты в ЕС транзитом через Украину.

Экс-глава “Укртранснафты” планировал развернуть эту магистраль для организации поставки дизельного горючего из ЕС в Украину, но его обвинили в срыве выполнения этой задачи.

В ходе разговора он не скрывает раздражения на этот счет. Места для сомнений в искренности этой эмоции не остается, когда Гавриленко в таком же тоне отвечает главе “Нафтогаза” Юрию Витренко, который позвонил по телефону во время интервью.

Впрочем, даже если это напряжение и является отражением внутреннего конфликта в верхушке НАК, надо отдать должное Витренко: он выбрал идеальный момент для окончательной зачистки своих оппонентов из “Нафтогаза”.

Как планировалось развернуть “трубу Медведчука” в пользу Украины, почему Украина до сих пор не отказалась от транзита российской нефти, и каковы причины предстоящей ликвидации крупнейшей сети государственных газовых автозаправок?

О транспортировке дизеля в Украину и причине увольнения

— В системе “Нафтогаза” вы возглавляете дивизион “Нефть” с 2019 года, когда “Нафтогазом” управлял Андрей Коболев. Что для вас в этой должности изменилось с 2021 года, когда главой компании стал Юрий Витренко?

— После прихода Витренко дивизиональная система в НАК практически перестала существовать.

Де-факто за мной как за руководителем дивизиона “Нефть” остались только функции контроля за “Укртранснафтой” (управление магистральными нефтепроводами — ЭП), “Укравтогазом” (владеет сетью государственных газовых АЗС АГНКС — ЭП) и “Укрспецтрансгазом” (перевозка сжиженного газа вагонами-цистернами — ЭП).

Функций по формированию политики компании в нише нефтепродуктов у меня нет.

— Сегодня (23 мая — ЭП) появилась информация о вашем увольнении. Уведомлял ли вас об этом решении Витренко, и если да, то какова причина увольнения?

— До сегодняшнего дня мне никто ничего не говорил по поводу моего увольнения. Сегодня по телефону Витренко мне сообщил, что решение о моем увольнении будет рассмотрено в Кабмине.

С его слов, формальной причиной моего увольнения является то, что я не выполнил поручение по организации поставки 100 тысяч тонн дизельного топлива в месяц из Венгрии в Украину.

— Почему вы не выполнили то, что сами же инициировали?

— В первых числах мая, когда я только получил добро на проработку данного вопроса, мы начали активные переговоры с компанией MOL (крупнейшая нефтегазовая компания Венгрии — ЭП) как собственником активов, на которые заходит этот продуктопровод на территории Венгрии.

Наша переговорная позиция была построена на том, чтобы наладить транспортировку по этой трубе из Венгрии в Украину 100-150 тысяч тонн дизтоплива в месяц.

Этот объем рассматривался нами как базовый для начала переговоров, исходя из производственных характеристик системы в стандартном режиме работы — из Украины в Венгрию.

Уже в начале переговоров мы получили от компании MOL информацию, что свободного ресурса топлива у них нет, но они готовы изучить техническую возможность транспортировки топлива из Венгрии в Украину по продуктопроводу.

После недели изучения и еще недели обсуждений технических нюансов 19 мая было заключено предварительное соглашение о готовности MOL подписать с нами договор по транспортировке дизтоплива по этому продуктопроводу.

Договор отработан обеими сторонами и может быть подписан в ближайшие несколько дней.

Все, что MOL смогла нам предложить, — это лишь вариант, при котором мы будем находить дизтопливо в ЕС, доставлять его в вагонах-цистернах до их терминалов, где он будет перекачиваться в продуктопровод и поставляться по нему в Украину.

Мы не знаем реальной ситуации с нефтепродуктами у компании MOL, но причина ответа об отсутствии у них свободного ресурса дизтоплива понятна.

Предвыборная кампания Орбана (Виктор Орбан, премьер Венгрии — ЭП) была построена в том числе на низких ценах на нефтепродукты. Сейчас в Венгрии цена дизтоплива — 1,2-1,4 евро за литр, что на 30-40% ниже остальной Европы.

Это привело к существенному увеличению спроса на нефтепродукты в Венгрии. На заправках очереди, в которых очень много машин из соседних стран — Австрии, Словакии, Хорватии, Румынии.

— О какой производительности в предложении MOL шла речь?

— То, что мы планируем выполнять такие работы, было озвучено на уровне правительства Украины.

Я не могу говорить конкретных цифр, потому что условия соглашения являются конфиденциальными. Скажем так: это в разы меньше, чем мы запрашивали. Для Украины важно любое количество продукта.

С инициативой об использовании этого логистического канала для наполнения украинского рынка дизтопливом выступил я лично, а сейчас, как оказалось, меня увольняют за невыполнение собственной инициативы.

— Есть ли ощущение, что, сформулировав такой ответ для Украины, Венгрия сделала, мягко говоря, не все, что могла, для удовлетворения нашей заявки?

— Я не могу давать такую оценку, потому что любая оценка субъективна. Объективно можно судить, только если исходить из очень детального анализа.

Если бы Венгрия хотела или могла отказаться от импорта российской нефти, наверное, она бы это сделала. Венгрия серьезно зависит как от российской нефти, так и от того маршрута, по которому эта нефть к ней поставляется.

О транзите российской нефти и перспективах “Укртранснафты”

— С одной стороны, вы управляете компаний, которая прокачкивает российскую нефть в ЕС, и должны отвечать только за “технику” этого процесса.

С другой стороны, возникает вопрос к вам как гражданину: не выглядим ли мы как государство странно, призывая мир прекратить коммерческое сотрудничество с агрессором, но при этом сами это сотрудничество ведем, оказывая России услуги по транзиту ее нефти?

— Очень сложный вопрос. Могу сказать, что со мной такого рода вопросы не обсуждались. Если по этому вопросу когда-то будет принято решение, то оно должно приниматься очень взвешенно.

В данной ситуации мы действительно лишь техническое звено, от которого, в первую очередь, зависит ситуация со стабильностью в этой отрасли в европейских странах, которые являются нашими союзниками в войне с Россией.

Поэтому здесь надо очень серьезно подходить к вопросу анализа последствий такого решения.

— Ваша цитата за 2020 год: “В случае политического решения, которые эффективно и быстро принимаются в РФ, возможностей обеспечить нефтеперерабатывающие мощности в Европе по альтернативным Украине каналам достаточно”.

То есть, отказываясь от транзита российской нефти, мы не отрезаем Европу от этого сырья, а подтверждаем на деле, что не хотим иметь дела с убийцами.

— Еще раз говорю: контекст вопроса достаточно тяжелый сам по себе. Это раз.

Если говорить с точки зрения техники вопроса, то она, альтернатива поставок российской нефти в Европу, существует, но эту альтернативу нужно адаптировать к действиям Украины, о которых вы говорите. Это два.

— Были ли со стороны президента, правительства, “Нафтогаза” или вас как руководителя “Укртранснафты” инициативы касательно прекращения транзита российской нефти?

— Не было таких.

— Если мы посмотрим на этот вопрос с долгосрочной точки зрения, то Европа наверняка откажется от российской нефти. Значит, транзитная функция нашей нефтетранспортной системы исчезнет.

Верна ли эта оценка? Если да, то как долго Украина будет оставаться страной-транзитером российского сырья?

— За Европу (ЕС — ЭП) принимать решение я не хочу и не буду.

Если говорить о перспективах нефтетранспортной системы Украины, то они у нас абсолютно не заканчиваются. У нас есть так называемый спящий транспортный проект “Адамова Застава — Броды”.

Его реализация позволила бы Европе рассматривать альтернативный маршрут поставок нефти из Гданьска в Броды и, соответственно, в Восточную Европу.

— Контракт “Укртранснафты” с российской “Транснефтью” рассчитан до конца 2029 года. Вы говорите, что вас не нужно мотивировать к определенным действиям, и что вы хорошо понимаете интересы Украины.

Почему от вас не исходила инициатива свернуть контракт с “Транснефтью”?

— Давайте так: я в данной ситуации как руководитель обеспечиваю функционирование и эффективную эксплуатацию нефтетранспортной системы.

Вопросы, связанные с данным контрактом, принимались как на уровне правления “Нафтогаза”, так и на уровне его набсовета. Сейчас функцию набсовета выполняет Кабинет министров.

Учитывая политический характер заданного вами вопроса, я считаю, что это не уровень руководителя компании определять стратегию по данному контракту.

Не потому, что я хочу уйти от ответа или от ответственности. У меня недостаточно информации и политических знаний в этом вопросе, чтобы принимать такие решения.

Если я буду привлечен к обсуждению этого вопроса на разных уровнях, то буду говорить свою позицию как технический руководитель компании.

— Озвучьте ее, пожалуйста.

— Позиция у всех в Украине одна: мы должны победить агрессора. Всеми возможными способами. При этом нужно рассматривать все вопросы очень тонко.

О продаже сжиженного газа “Привату” и нефтяных потерях

— “Нафтогаз” является совладельцем Кременчугского НПЗ и владеет Шебелинским ГПЗ. Оцените их состояние.

— Я не знаю технического состояния Кременчугского НПЗ. Знаю только, что он не работает после трех ракетных атак.

В районе Шебелинки идут военные действия, поэтому предполагать, что будет с заводом до завершения военных действий, сложно.

— В начале интервью вы упоминали компанию “Укравтогаз”, которая вам подотчетна. Она владеет сетью из около 100 заправок (АГНКС), которые перестали работать после скачка цен на газ.

Правда ли, что эта сеть будет расформирована, а сам “Укравтогаз” — ликвидирован?

— Моя инициатива как руководителя дивизиона “Нефть” заключалась в том, что мы должны закрыть эти заправки и обеспечить минимальные затраты для НАК в части эксплуатационных расходов на эти АГНКС.

Сложность вопроса в том, что эти объекты присоединены к магистральным газопроводам среднего и высокого давления, и перед ликвидацией их необходимо отключить от газопроводов.

Мы неоднократно обращались в Минэнерго и Фонд госимущества с инициативой разрешить демонтаж этих АГНКС в связи с их неэффективностью.

Можно сказать, что “Укравтогаз” закончился. Его нужно просто грамотно и качественно ликвидировать с минимальными затратами.

— Помимо всего прочего вы — глава набсовета “Укрнафты”. Прокомментируйте историю с недавней продажей этой компанией “приватовским” структурам автогаза вдвое дешевле его рыночной стоимости.

— Что значит “дешевле рыночной”? Если сравнивать эту цену с той, которую СМИ привели как альтернативную, то да, сжиженный газ “Укрнафты” был продан гораздо дешевле.

Рыночная цена для “Укрнафты” определяется соответствующими регламентными документами.

По этим документам компания сформировала стартовую цену на аукцион, после чего сжиженный газ был продан по цене, которая превысила стартовую на 25%.

С учетом всех нюансов, при которых был реализован сжиженный газ “Укрнафты”, он был продан по абсолютно рыночной ставке.

Чтобы компания могла продавать сжиженный газ по ценам, по которым продает “Укргаздобыча”, нужны законодательные инструменты.

Мы неоднократно инициировали перед правительством соответствующие изменения, но реалии таковы, что “Укрнафта” не может не выставить месячный объем собственного сжиженного газа на аукцион.

В ее случае речь идет о продаже около 8 тысяч тонн, тогда как “Укргаздобыча” может ограничиться лотами по 400-500 тонн.

— Какие нефтяные активы потеряла Украина за время войны?

— Потери в большей степени касаются имущества “Укргаздобычи”, которое расположено в местах, где ведутся активные боевые действия.

Мы, “Укртранснафта”, потеряли один из самых ключевых векторов энергетической безопасности Украины — Черное море в виде портовой инфраструктуры.

— Эта инфраструктура разрушена или захвачена?

— Все абсолютно целое, но мы не можем ее эксплуатировать по понятным причинам.

— Еще до прихода в “Нафтогаз” вы были состоятельным человеком. Этот статус дает вам внутреннюю свободу в принятии решений и позволяет спокойно реагировать на ваше увольнение.

Почему сейчас вы держитесь за кресло и не демонстрируете уместного радикализма? Например, в вопросе прекращения транзита российской нефти через Украину?

— У вас очень специфичная манера постановки вопросов. Вы своими вопросами ставите некие флажки, которые предполагают отвечать так, как задан вопрос. Я все-таки уйду от этих флажков.

Мне как руководителю “Укртранснафты” особо не приходилось никому ставить какие-то производственные задачи. Я человек искушенный и отдаю себе отчет в своей эффективности. Поэтому речь не про то, что я держусь за кресло.

Мне даже толком не объяснили, в чем суть ошибок, ставших причиной моего увольнения, если они вообще существуют.

Дмитрий РЯСНОЙ