“Теперь у нас есть доказательство причастности властей к провокациям”

Во время майских праздников стало известно, что сервис “Яндекс.Деньги” выдал по запросу ФСБ данные жертвователей на проект Алексея Навального “Роспил”. Эти данные затем были переданы в третьи руки. Жертвователей, представляясь журналисткой, стала обзванивать, как предполагается, комиссар движения “Наши” Юлия Дихтяр, допытываясь, зачем они переслали средства на проект “Роспил” и каковы источники средств у них самих. Алексей Навальный рассказал Slon.ru, почему он не считает утечку данных угрозой для своего проекта, как вся эта история ударит по репутации Медведева и какой он видит свою дальнейшую политическую карьеру.

— После конфликта с сервисом “Яндекс.Деньги” будете ли вы и дальше пользоваться им, или начнете искать новый способ сбора средств через интернет?

— У нас конфликта с “Яндекс.Деньги” не было, ведь когда я заключал с этой компанией договор и открывал там счет, я спрашивал: кому вы предоставите данные? Они ответили, что мы можем предоставить данные только спецслужбам и только по письменному запросу. Мне, правда, и в голову не могло прийти, что такой запрос состоится, ведь по закону об оперативно-розыскной деятельности для этого должны быть достаточные основания. Все-таки даже самым смелым кремлевским выдумщикам будет сложно придумать основания типа того, что “Роспил” финансирует террористов, например.

— Да и некого финансировать, убили Бен Ладена-то.

— Вот именно. Кроме того, я тем более не мог себе представить, что ФСБ передаст личные данные движению “Наши” и Васе из “29 комплекса”. Но эти претензии к ФСБ, а не к “Яндексу”, который по первому моему запросу официально ответил, что раскрыть информацию им пришлось по запросу ФСБ. И когда уже этот скандал разворачивался, они не могли ничего комментировать, потому что только с моего разрешения им можно было разглашать эту информацию.

— А копию запроса ФСБ они выдали? Ведь там может быть обозначена и мотивация…

— Я этот документ у них попрошу, но я думаю, что они не имеют права его давать, а если и имеют, то, боюсь, мы в лучшем случае узнаем из него фамилию какого-то офицера, ответственного за запрос. Но и без этого мы имеем неоспоримый факт: данные моего личного счета были запрошены ФСБ, после чего мои персональные данные и данные жертвователей были переданы третьей стороне. Причем у нас есть веские основания полагать, что третьей стороной было движение “Наши”, но даже если это не так, происходящее заслуживает как минимум служебной проверки. Мы будем обращаться в Генпрокуратуру и ФСБ, а также, что немаловажно, в администрацию президента.

— А президент тут при чем?

— При том что, во-первых, буквально пару дней назад мы слышали очередное пустословие президента Медведева относительно того, что администрация президента не вмешивается в интернет, а во-вторых, если ФСБ передала информацию движению “Наши”, они это, конечно, сделали не по своей инициативе, а исполняя политическое указание на достаточно высоком уровне. Уж не знаю, кто их дал — Медведев, Путин или Сурков, но кто-то их явно дал. Таким образом, мы видим симбиоз политического руководства страны, которое принимает решения, спецслужб, которые имеют формальное право получать такие данные, и кремлевские организации, специализирующиеся на провокациях и политическом давлении. И вот этот симбиоз — очень опасное явление, с которым надо бороться и который надо уничтожать.

— И как с этим можно бороться?

— Когда раньше Медведев говорил, что DDoS атаками и спамом в политических целях администрация президента и спецслужбы не занимаются, он полагался лишь на то, что у нас нет прямых доказательств. Теперь же у нас, наконец-то, есть однозначное доказательство причастности спецслужб и кремлевских молодежных провокаторов — как теперь Медведев будет отвечать на те же вопросы?

— А как вся эта история сказалась на поступлениях на счета “Роспила”?

— Я сейчас нахожусь в Украине в таком месте, где у меня нет нормального доступа к интернету, так что я пока получаю информацию только от журналистов. Но я уверен, что поступления уж точно не уменьшатся. Скорее всего, те 15 000 человек, которые что-то уже положили, разозлятся и перечислят еще, да и новые люди придут, потому что то, что происходит, это, конечно, абсолютно возмутительно. Ну и кроме того, я даже испытываю некоторое удовлетворение и злорадство от того, что все эти ФСБ-шники, все это движение “Наши” и бесконечные Кристины Потупчики, которые говорили, что вот эти деньги, которые мы собрали, 6,5 миллионов, что их кто-то там через нас легализует, а теперь они сами украли наши данные и получили возможность убедиться, что деньги настоящие, от живых, неравнодушных людей.

— А вы думаете, они там действительно искренне верили, что это какие-то криминальные деньги или средства мировой закулисы?

— Ну, какая-то часть здравомыслящих людей среди них есть, которые понимали, что деньги эти настоящие, но по крайней мере раньше у них была пропагандистская возможность писать телеги про американский обком и про легализацию средств, а теперь у них такой возможности нет. Тут вскрывается какой-то вопиющий цинизм — мало того что мы, вместе со всеми теми людьми, которые пересылали нам средства, выполняли ту работу, которую должны бы выполнять президент и ФСБ, так они еще и наши данные воруют и мешают нам работать. Пусть это только частный случай, но он настолько показателен, что в целом для власти, я думаю, он будет иметь очень негативные последствия, особенно для президента Медведева, который любит у нас трясти “айпадом” и писать в “твиттере”.

— А есть сейчас какие-то механизмы, которые позволили бы анонимно и безопасно собирать деньги?

— Мы выбрали “Яндекс.Деньги” именно потому, что они дали нам возможность избежать контроля — но и здесь спецслужбы нашли возможность получить доступ. Впрочем, и сейчас сохраняется возможность оставаться анонимным — вносить деньги через автоматы, которые есть почти в каждом супермаркете. Нам, вообще, еще месяц назад стали звонить какие-то странные люди, спрашивать “куда вы отдали мои данные”. Люди, которые почему-то обладали большим количеством сведений о нас. Но мы-то сами этими сведениями не располагаем, мы сами даже не видим, кто нам присылает средства, в лучшем случае — только номер банковского счета.

— Сейчас против вас усиливается кампания в СМИ — вам не кажется, что становится уже опасно заниматься проектом “Роспил”, ведь может дойти и до уголовных дел?

— Ну, уголовное дело против меня придумали достаточно давно, оно с уровня Кирова дрейфовало до уровня Следственного комитета России, я две недели назад по нему ходил давать объяснения. Так что был бы человек, а статья найдется. Но “Роспил” явно не самое потенциально опасное из того, чем я занимаюсь…

— А что самое опасное?

— Сложно мерить, конечно, грани опасности, но я думаю, что расследования, которые я веду по “Газпрому”, “Транснефти” и ВТБ, они потенциально более опасные. Но “Роспил” как системное явление сам по себе более опасен для этого конгломерата жуликов и воров, потому что тут не просто одиночка с кем-то борется, а 15 тысяч человек, перечисливших средства. И властям, конечно, крайне не нравится это все. И в последнее время я вижу, как раскручиваются люди, склонные меня критиковать, я вижу много заказных статей, но я к этому отношусь философски, понимая, что это лишь знак того, что проект в целом движется успешно. Конечно, не все идеально, есть и свои проблемы, как и у любого волонтерского проекта (а я напомню, что 90% работы там делают волонтеры), но раз власти так болезненно реагируют — значит он успешен.

— Сейчас можно встретить множество спекуляций по поводу ваших политических амбиций. Все-таки есть ли у вас какие-то конкретные планы в области политической деятельности?

— Мне кажется, тут я занимаю достаточно последовательную и честную позицию, не интригуя и ничего не скрывая. Я считаю, что моя деятельность — политическая. Безо всякого сомнения, она бы стала политической и в классическом смысле этого слова — а именно, я бы баллотировался, участвовал в предвыборной гонке и так далее — но сейчас такой возможности нет, потому что нет выборов. Участвовать в какой-то сомнительной игре, где главные игроки — Чуров, Сурков и прочие жулики, у меня нет никакого желания, поэтому я со своими сторонниками пытаюсь организовать свое политическое поле. Вот сейчас мы делаем “Роспил”, проводим расследования — это и есть политическая борьба, гораздо более реальная, чем создавать какую-то формальную партию или, тем более, вступать в какую-то из действующих партий. Я провел в партии “Яблоко” много-много лет. При всем моем уважении к ней и к другим партиям, я думаю что то, чем я занимаюсь сейчас, — в большей степени является политикой.

Роман ДОБРОХОТОВ