Теория и практика погромов

Журналисты и обыватели недоумевают, почему в одних случаях милиция успешно предотвратила столкновения, а в других — допустила массовые беспорядки. Массовые беспорядки — это свидетельство слабости и недальновидности государства, которое отворачивается от важных социальных и экономических проблем. Как показывает отечественная история начала ХХ в., межнациональная и межсословная рознь перерастает в погромы, когда власть и чиновники разделяют взгляды погромщиков, попустительствуют и помогают им, надеясь на помощь в борьбе с оппозицией.

Иногда российские погромы начала ХХ в. сравнивают с прежними стихийными погромами (после убийства Александра II), когда местные жители сводили счеты с еврейскими ростовщиками и держателями питейных заведений, или называют их естественной реакцией монархически настроенных обывателей на демонстрации радикалов. Однако погромы 1903-1906 гг. отличались от прежних жестокостью “милосердных христиан”, не щадивших ни детей, ни женщин даже в дни Светлой Пасхи, и политической направленностью. Первым из них стал Кишиневский погром 6-7 апреля 1903 г., который вспыхнул после тщательной идеологической подготовки. Издававшаяся с 1897 г. Павлом Крушеваном газета “Бессарабец” регулярно публиковала статьи о “еврейском засилье” и глумлении инородцев над православной верой. Главное управление по делам печати уверяло, что направление газеты “в целом полезно”, причин для закрытия нет. В феврале 1903 г. “Бессарабец” обвинил евреев в ритуальном убийстве мальчика Михаила Рыбаченко. И хотя вскоре напечатали опровержение, темные массы поверили навету. Накануне Пасхи Бессарабская губерния бурлила слухами о скорой мести, которые подогревались провокационными листовками. Власти не обращали внимания на подготовку. Когда 6 апреля начались погромы, полиция и вызванные на улицы воинские команды бездействовали. Прокурор Одесской судебной палаты Анатолий Поллан писал впоследствии: “Войска и полиция не принимали мер к прекращению бесчинства <...> Бездействие властей в течение 30 часов заставило в народе говорить, что из Петербурга получено разрешение бить евреев” (Кишиневский погром 1903 г. Сборник документов и материалов. Кишинев, 2000, с. 32). Между тем остановить убийц и грабителей было просто. Достаточно было приказа начальника гарнизона о ликвидации беспорядков и раздачи патронов воинским патрулям, чтобы громилы попрятались по своим углам. В ходе погрома погибло 45 евреев, около 600 были ранены. Большинство погромщиков осудили за “насилие над различными лицами, похищение чужого имущества, происшедшее из вражды религиозной, племенной или сословной” на сроки от года до пяти лет, семь лет каторги получил нелюдь, убивший двоих.

Кишиневский погром стал прелюдией к серии трагедий 1905-1907 гг. В начале ХХ в. отечественная полиция стимулировала организацию массовых монархических движений, которые по замыслу инициаторов должны были бороться с революционным движением и защитить власть от оппозиции. В январе 1905 г. было основано “Общество хоругвеносцев”, в марте — “Союз русских людей”. Власть пыталась приручить руководителей погромщиков: Владимира Грингмута, Александра Дубровина, Николая Маркова, Владимира Пуришкевича. Их листовки печатались в правительственных типографиях, сторонников вооружали из военных арсеналов (Политическая история России в партиях и лицах. М.: Терра, 1993). Получившие сигнал сверху бюрократы на местах тайно, а иногда и явно поддерживали манифестации “истинно русских людей” и не торопились обуздать низменные инстинкты толпы, когда она, прикрываясь патриотическими лозунгами, начинала зверски убивать и грабить.

Наиболее громкий общественный резонанс вызвали октябрьские погромы 1905 г. в Киеве и Одессе, где погибло в общей сложности 550 человек, еще около 500 были ранены. Сенаторы Евгений Турау и Александр Кузминский, расследовавшие трагедии, отмечали несоразмерность насилия погромщиков, от которого гибли не революционеры, а подвернувшиеся под руку обыватели, и подчеркивали бездеятельность бюрократов. Последние оправдывались… наступившей свободой. В частности, одесский градоначальник Дмитрий Нейдгарт в ответ на просьбу депутации еврейских общественных деятелей прекратить погромы ответил: “Вы хотели свободы, вот вам жидовская свобода”. Еще определеннее высказался командующий Одесским военным округом генерал Александр Каульбарс: “Нужно признаться, что мы в душе сочувствуем погрому”. Полиция и войска чаще всего бездействовали и, более того, иногда расчищали дорогу погромщикам. Городовые стреляли в воздух и выдавали это за стрельбу “самообороны”. Заметим, что отдельные полицейские и армейские офицеры, например начальники гарнизонов Херсона и Николаева, не допустили погромов (Киевский и Одесский погромы в расследованиях сенаторов Турау и Кузминского. СПб., 1906). Агрессия темной толпы направлялась не только на инородцев — евреев и армян. В Томске объектом нападения черносотенцев стали железнодорожники: 33 погибших, 10 пропавших без вести, десятки раненых. В Твери “истинно русские” напали на земскую управу и жестоко избили 64 человека, из них 23 женщины. Войска и полиция бездействовали (О погроме в Томске в 1905 г. Томск, 1909; Ю. Лавринович. Кто устроил погромы в России. Берлин, 1906).

После революции 1905 г. крайне правые убили трех депутатов Госдумы: Георгия Иоллоса, Михаила Герценштейна и Александра Караваева, покушались на бывшего премьера Сергея Витте и лидера кадетов Павла Милюкова. Зверства монархистов и попустительство бюрократов редко адекватно наказывались. Из 1860 “истинных патриотов”, преданных суду за преступления 1905-1906 гг., более 1700 были помилованы, большинство чиновников отделались перемещением или дисциплинарными взысканиями. Лидеров крайне правых субсидировали из казны. Только накануне думских выборов 1911 г. черносотенцы получили около 3 млн руб. и обижались, что новый премьер Владимир Коковцов сократил помощь. Деньги ушли впустую, надежды на помощь прикормленных монархистов оказались напрасными. После неудач русской армии в Первой мировой войне черносотенцы почувствовали, что власть слабеет, многие переметнулись к оппозиции. Никто из десятков тысяч “истинно русских” не вышел защищать монархию в феврале 1917 г.

Павел АПТЕКАРЬ