“Цель очень амбициозная”

Министерство угольной промышленности подготовило программу масштабных преобразований в отрасли, результатом которой должны стать приватизация перспективных шахт и закрытие бесперспективных. Параллельно с этим в Минтопэнерго должны готовить аналогичный план передачи в частные руки тепловых электростанций. Предполагается, что таким образом в стране появится свободный рынок угля, а государство сэкономит значительные средства на дотациях.

Если верить заместителю министра углепрома Алексею Пшеничке, отвечающему за инвестиционное направление в Министерстве, то уже к 2014 году будет завершено то, что не решалась всерьез даже начать ни одна украинская власть за девятнадцать лет.

Кроме уже обнародованных Минуглепромом планов-графиков и перечней, в ближайшее время, по словам Алексея Пшенички, публика сможет увидеть три законопроекта, дающих старт реформам: “О государственной поддержке предприятий угольной промышленности”, “О приватизации предприятий угольной промышленности” и “Об основах функционирования рынка угольной промышленности”.

Надо понимать, что уже из них, а также из анонсированного в интервью проекта постановления Кабмина об особенностях государственно-частного партнерства в угольной отрасли, станет ясно, какими намерениями и куда вымощен путь украинского углепрома.

- Алексей Васильевич, Министерство угольной промышленности заявило о начале масштабного реформирования угольной отрасли. Какие действия уже проводятся в этом направлении?

— При Президенте создан комитет экономических реформ, который сумел комплексно подойти к изменениям в экономике нашей страны во всех отраслях и подотраслях. Естественно, в созданной им программе реформ есть раздел, посвященный угольной промышленности.

Предполагается, что мы выходим на окончание реформ в 2014 году. Подготовительная работа по определению основных, сущностных моментов этих реформ уже завершена. Подготовлен пошаговый план-график реализации каждого мероприятия. Определены сроки, исполнители и конечные цели, или маяки, на которые мы должны выйти.

Кроме того, мы уже приступили к реализации конкретных шагов, которые предусмотрены этой программой.

- Теперь по шагам.

— Ни для кого не секрет, что в 2009 году произошло значительное падение объемов добычи. Основная причина этому — отсутствие необходимых инвестиций в угольную отрасль. Не говорим о государстве — говорим обо всех возможных источниках привлечения инвестиций.

Отсюда вопрос: если нет возможности формировать инвестиционный портфель за счет бюджетных средств, то почему мы до сих пор отказываемся от тех возможностей, которые может представить негосударственный сектор? Наверное, что-то ему мешает, возможно, какие-то непрозрачные или непонятные для частников механизмы функционирования угольного рынка в нашей стране.

Для того, чтобы убрать барьеры для вовлечения частного инвестора в угольную отрасль, и разработан план мероприятий. Первый шаг — мы должны четко дать себе отчет, какие предприятия являются привлекательными для инвестора, какие будут привлекательны после внесения определенных инвестиций, и какие, независимо от размера вложенных средств, невозможно вывести на рентабельную работу.

- Минуглепром уже опубликовал перечни инвестиционно привлекательных и потенциально инвестиционно привлекательных угольных предприятий. С инвестиционно привлекательными предприятиями, например, шахтами “Добропольеугля”, все понятно…

— “Добропольеуголь” — да, это предприятие, которое сохранило потенциал, которое сегодня легко вывести на определенный уровень рентабельности, и которое способно к расширенному воспроизводству. Но что значит “легко”? Смотря с чем сравнивать. Для такого предприятия тоже необходим значительный объем инвестиций, чтобы поддерживать сегодняшний уровень и наращивать его.

- Но это не государственные инвестиции?

— Основная задача — привлечение негосударственных инвестиций в развитие отрасли

- То есть, их однозначно не будет, или Вы не знаете, будут ли они?

— В этом году остались у нас инвестиции в капитальное строительство — это 10-я “Нововолынская”, перспективные пусковые объекты, которые позволят расшить узкие места, которые сегодня есть на многих шахтах.

- В том числе и на инвестиционно привлекательных?

— Задача государства не только в том, чтобы приватизировать то, что может сегодня приносить прибыль. Задача государства, и Министерства в том числе, сделать предприятие привлекательным, чтобы на него пришел инвестор.

- Так если инвесторы идут и так, стоит ли тратиться государству?

— Там, куда сегодня уже идут, государство облегчило себе задачу. Идете — подтверждаете возможность инвестировать в развитие — наши технические специалисты смотрят, действительно ли этого достаточно — и вперед.

- То есть, те шахты, которые выделены как однозначно инвестиционно привлекательные, поддержки от государства получать не будут?

— Поддержку они получают. В том числе и на покрытие затрат по себестоимости. Для того, чтобы отказаться от такой поддержки, все равно надо довести шахту до какого-то уровня рентабельности. Процесс привлечения инвестора — не быстрый. Любой частник долго просчитывает варианты, оценивает риски, и только потом принимает решение.

Если мы сегодня определились с шахтами, которые интересны для инвесторов, то это не значит, что мы их бросим, и ничего им не дадим. Конечно, нет. Мы должны сохранить их потенциал. И поэтому государство поддерживает такие шахты, пока они в государственной собственности.

- Поскольку уж упоминалось “Добропольеуголь” — там есть проблемы с собственником.

— “Добропольеуголь” на сегодня на сто процентов в государственной собственности.

- А “Белозерская”?

— Стопроцентная государственная собственность. Имущество передано в аренду. Аренда не предполагает перехода предприятия в частную собственность. Что касается самого ГП “Добропольеуголь” — оно не передано в аренду, хотя есть распоряжение Кабинета министров, согласно которому Кабмин согласился на конкурсных условиях рассмотреть возможность передачи в аренду этого ГП под инвестиционные обязательства.

- Какие инвесторы проявляют интерес к привлекательным предприятиям? Кроме ДТЭК.

— Сломать те страхи и опасения, которые сложились на протяжении многих лет, возможно не так быстро. Кроме того, все государственные предприятия сегодня имеют значительную степень защиты. Это и мораторий на принудительное отчуждение имущества, и мораторий на банкротство. То есть, те рыночные механизмы, которые действуют в других отраслях народного хозяйства, не работают в угольной отрасли. Поэтому есть какая-то ущербность взаимоотношений между государством и партнерами, частными инвесторами.

Для того, чтобы решить эту задачу до момента приватизации, нами разработан проект постановления Кабинета министров об особенностях государственно-частного партнерства в угольной промышленности. Оно разослано заинтересованным министерствам и ведомствам, и в ближайшее время, мы подадим его в Кабинет министров для принятия. Таким образом, будет упорядочено взаимодействие государства и частных инвесторов (партнеров), определены основания договора о государственно-частном партнерстве, механизмы защиты интересов государства и инвестора. Это значительно снизит риски инвесторов и позволит им цивилизовано заниматься бизнесом.

- Поскольку государственные предприятия имеют долги перед определенными частными структурами, эти структуры ведь могут претендовать на первоочередное право на приватизацию? То есть, те предприятия, которые вы определили как инвестиционно привлекательные или потенциально привлекательные, уже могут иметь фактического собственника. Что будет с этим делать Минуглепром?

— Сегодня мы защищаем отрасль от агрессивных действий кредиторов. Естественно, в Министерстве есть реестр, кому, сколько и как долго мы должны.

Основная часть долгов — это долги перед коммерческими структурами. За долги никто, конечно, предприятия отдавать не будет. Есть структура задолженности. Если из ста гривен задолженности какому-то кредитору должны две гривни, это не значит, что он за эти две гривни в структуре задолженности должен получить все предприятие.

Другое дело, если кредитор приходит с определенной инвестиционной программой, с подтвержденными источниками финансирования.

- Не выйдет ли так, что государство будет дискриминировать одних инвесторов, чтобы обеспечить приватизацию привлекательных предприятий другими?

— Повторюсь: инвестор должен быть способным что-то сделать.

- Кто это будет оценивать? И как это будет оцениваться? По каким критериям?

— Раньше широко использовался такой термин, как “промышленный инвестор” — это как один из вариантов. По версии закона о государственной программе приватизации на 2000-2002 годы — это тот субъект хозяйствования, который кровно заинтересован в развитии объекта, который он приобретает. В чем эта заинтересованность выражается? В вовлечении предприятия в производственный процесс для формирования вертикально интегрированной компании. То есть, либо это тот, кто потребляет производимый продукт — электростанция, коксохимзавод, — либо тот, кто производит что-то, что потребляется приватизируемым предприятием. В нашем случае это может быть, например, горно-шахтное оборудование. В этом есть смысл.

Но в чем проблема сегодня? Тепловая генерация не приватизирована.Что такое уголь? Уголь — это ресурсная база для тепловой генерации. Коксующийся сектор мы отсекаем: большинство шахт, добывающих коксующийся уголь, уже в частных руках, нормально работают. У государства осталась незначительная их часть, и то в центральных районах Донбасса, со сложными горно-геологическими условиями, и мало какой инвестор туда будет заходить. Там стоит в основном вопрос социальный, вопрос развития данных территорий.

В энергетическом секторе должна быть опережающая приватизация тепловой генерации. Когда приватизируют тепловые электростанции, собственник будет заинтересован в формировании своей ресурсной базы. И вот тогда он будет активно вкладывать деньги, чтобы обезопасить себя от возможных рисков в поставках углей, и так далее.

- Известно ли Вам, что предпринимает Минтопэнерго?

— У них есть такие же рабочие подгруппы, которые, так же, как и мы, каждый рабочий день какой-то шаг делают, и за него отчитываются. Без этого ничего не получится — это же комплексный процесс. Невозможно навести порядок здесь, не наведя порядка там.

- Вы можете назвать, какова сейчас средняя себестоимость тонны угля?

— Средняя себестоимость угля, добываемого в Украине, — 822 гривни.

- А государство закупает его по какой цене?

— Государственные тепловые электростанции закупают уголь по 621 гривни без НДС.

- Если произойдет приватизация шахт и ТЭС, в Украине ведь вырастет стоимость электроэнергии, в том числе для населения?

— Нельзя делать такие однозначные выводы. В любой структуре себестоимости есть условно-постоянные и условно-переменные затраты. В угольной промышленности условно-постоянные затраты значительны. Но в структуре себестоимости одной тонны угля они уменьшаются пропорционально увеличению добычи. Перспективные частные шахты иногда обеспечивают рентабельность до 30-40 %. Не в любой отрасли промышленности можно обеспечить такую рентабельность. Поэтому тут большой вопрос, не будут ли цены снижаться после того, как пройдет приватизация. Если мы сможем обеспечить конкуренцию в угольной отрасли, это станет предпосылкой для сдерживания цен.

- У нас, кажется, не предполагается конкуренции на рынке электроэнергии.

— Это не наша сфера, но я не думаю, что так будет.

- Сколько угля было добыто в Украине в 2009 году? И сколько планируется добыть в этом?

— В 2009-м — 72 миллиона тонн, это с учетом падения. Мы планируем в государственном секторе обеспечить 39 миллион тонн, и где-то 36 миллионов тонн придется на частный сектор.

- Часть шахт однозначно будет закрыта. Они давать уголь не будут. Но вы планируете, что шахты, которые перейдут в частные руки, нарастят добычу…

— Мы берем не качеством, а количеством сегодня, к сожалению. У нас сто с лишним шахт дают незначительный объем угля. И совсем не значит, что если эти шахты прекратят добычу из-за того, что либо исчерпались запасы, либо они стали на реконструкцию, то объем добычи угля уменьшится. Вовсе нет.

Недавно министр проверял, как внедряются наши инвестиционные проекты, на 1-3 “Новогродовка”. Шахта, которая вообще ничего не давала, после тех мероприятий, которые в этот короткий промежуток времени были осуществлены, способна давать угля до четырех тысяч тонн в сутки. Мало какие объединения столько дают. Там остались проблемы по транспортировке добытого угля, но и они решаются.

Таких предприятий, в которые сегодня инвестируются деньги, и которые дают уже уголь, у нас пять. И дальше этот список будет расширяться.

- Что намерено делать государство, чтобы потенциально инвестиционно привлекательные шахты стали реально инвестиционно привлекательными?

— Государство, во-первых, не оставляет эти объекты без внимания к капитальному строительству, туда поступают государственные инвестиции для решения конкретных проблем, что позволит увеличить производственные мощности этих предприятий. Задача — именно привлечь к ним частные инвестиции на условиях государственно-частного партнерства для того, чтобы вывести их на уровень привлекательности с последующей передачей собственнику.

- Вы можете назвать цифру, сколько денег государство планирует вложить в этом году именно в модернизацию?

— По статье “капитальное строительство” после секвестра бюджета это около 370 миллионов. Но члены Оптового рынка угля создали инвестиционный фонд, который на сегодня наполнен более чем четырьмястами миллионов гривен, и эти деньги пошли на “точки роста”, туда, где, при незначительных вложениях, мы получаем максимальный эффект. Один из примеров — это шахта 1-3 “Новогродовка”, о которой я уже рассказывал.

Кроме того, в Министерстве внедряется лизинговая программа. Общая сумма этой программы на текущий год — более двух миллиардов. Проведены первые пять тендеров, приблизительно на миллиард гривен, до конца сентября другие предприятия тоже объявят и проведут эту процедуру, чтобы по лизинговым схемам получить оборудование и начать полноценную работу.

Также работаем с международными финансовыми организациями, в том числе с Китаем, который предлагает значительные объемы финансирования, дешевые финансовые ресурсы, на значительные сроки, на 15-20 лет. Это замечательный механизм для вливания в перспективные предприятия для их полной реконструкции.

- А Россия?

— Россия тоже хочет участвовать в процессе. Провели переговоры с двумя банками с российским капиталом . Это ВТБ — собственно, лизинговая программа и начиналась с инициативы этого банка, но у нас теперь здоровая конкуренция, появились еще желающие.

- Кто еще?

— Компания “ Газэнерголизинг” — победила в некоторых тендерах.

А также у нас проведены переговоры с главой украинского представительства Сбербанка России Игорем Юшко: предварительный объем возможного финансирования инвестпроектов — двести миллионов гривен, скорее всего, на пополнение инвестиционного фонда, созданного при “Угле Украины”.

И ведется работа с “Проминвестбанком”, чтобы приблизительно в таких же объемах привлечь ресурсы.

- В чем интерес иностранных банков? Украина является надежным заемщиком?

— В деньгах. Они дают десять гривен, а хотят, условно, получить одиннадцать. У них избыточная ликвидность. А факт работы кредитных программ — это вопрос доверия. К сегодняшней команде доверие есть. Тут даже нет госгарантии — это финансирование реальных инвестпроектов.

- Следующая группа шахт — это те, которые будут закрыты. Почему Минуглепром не опубликовал их перечень? Боитесь протестов?

— Мы его еще не определили.

- Его можно определить в порядке исключения — вы опубликовали списки тех шахт, которые будут работать.

— Не надо заниматься порядком исключения. Есть шахты, которые находятся в третьей группе — это бесперспективные, подлежащие ликвидации. Они уже определены. Стоит вопрос о бюджетном финансировании проектов по ликвидации.

Оставшаяся группа шахт, кроме тех, что во второй и первой группах, — это те, которые еще не подлежат ликвидации, но имеют незначительные запасы угля — они эти запасы дорабатывают и переходят в третью группу; и шахты с запасами, но с тяжелыми условиями добычи. Последним нужны значительные средства и много времени на восстановление. Сегодня мы, понимая, что для них достаточно денег не найдем, смотрим, сколько мы сможем привлечь, и принимаем решение, что с ними делать. Мы не говорим об их ликвидации — мы говорим о консервации, до лучших времен.

Но для того, чтобы сделать конкретные выводы по этому списку, мы должны, во-первых, четко понимать, какие инвесторы придут в отрасль. Может, и на такие шахты мы найдем инвесторов. А если этот список озвучить, от таких шахт отвернутся те, кто мог бы ими заинтересоваться.

Во-вторых, когда мы принимаем решение о консервации, мы должны определиться, как быть с людьми. Потом должен быть проект консервации — его надо отработать. И только после принятия всех этих мер можно четко говорить, что и как будет. А не пугать заранее людей.

- “Уголь Украины” называли тормозом рыночных процессов в отрасли. В чем тогда негатив от его ликвидации?

— А я так не считаю. На каком-то этапе были шахты, были холдинговые компании, производственные объединения, с одной стороны — всего четыре тепловых электростанции, с другой — более ста шахт — юридических лиц. И над ними Министерство энергетики. Что они делают? Они себе снижают затраты. Каким образом? Путем сдерживания цен. Они между шахтами-поставщиками устраивают конкуренцию, наши толкаются, а уголь-то один и тот же. Цены сдерживаются, затраты растут, государство, для того, чтобы выплатить людям зарплату, что делает? Дает бюджетные деньги — господдержку на себестоимость. Что, по сути, получается? Государство дает этим шахтам дотацию, и эта дотация через цену уходит в энергетику. В результате — резкий рост кредиторской задолженности, задолженность по зарплате. Поэтому предприятия объединились в пул, и создали равноценного игрока. Вот для чего был создан “Уголь Украины” — для согласования интересов производителей и потребителей угля.

Поэтому мы говорим: после того, как будут приватизированы предприятия, после того, как уйдет в частные руки тепловая генерация, “Уголь Украины” действительно станет не нужен. Именно такая последовательность и определена программой экономических реформ.

- В сообщениях Минуглепрома есть некоторые противоречия. В одной части говорится, что по завершении реформы угольная отрасль не будет нуждаться в государственных дотациях, в другой — что дотации сократятся на 80 %. Как на самом деле?

— Дотации будут в любом случае. Изменится направление. Если сегодня это потребление — себестоимость, перевооружение, — то после привлечения инвестиций и перевода предприятий на самоокупаемость дотации пойдут на ликвидацию бесперспективных шахт и решение социальных вопросов на территориях, где будут закрываться шахты.

- Есть ли подсчеты, сколько шахтеров лишатся работы?

— Не лишатся. Сегодня среди работников отрасли значительная доля пенсионеров. По подземным рабочим — проходчики, ГРОЗы — до 25 %. Это первое. Второе — это недоукомплектованность сегодня предприятий рабочими. Если мы выведем на нормальный режим работы шахту, например, им. Стаханова, имеющую огромные запасы, то не хватит шахтеров, которые живут на близлежащих территориях, чтобы набрать туда людей. Проблема — как раз в отсутствии молодых квалифицированных кадров в условиях возможного роста угледобычи.

- Что мы будем иметь по завершении реформы?

— Мы хотим получить эффективно работающую отрасль и полноценный рынок угля. Цель очень амбициозная.

Юлия АБИБОК