Владимир Путин — сумрачный жнец России. Каждый новый его срок на посту главы Российского государства неизменно знаменуется трагедией. Это, если хотите, такая традиция массовых жертвоприношений. В 2000 г. затонула подлодка “Курск”, в 2004-м — захват и штурм бесланской школы №1, в 2012-м — двойной теракт в Махачкале. Пролог к этой истории — утверждение Путина и. о. президента в 1999-м тоже отметилось трагедиями: взрывами домов в Москве, Буйнакске и Волгодонске (с той, правда, разницей, что они случились прежде его назначению).
Так что массовое отравление детей в Волоколамске в среду и воскресный пожар в кемеровском торговом центре “Зимняя вишня” в этот тренд вписываются совершенно. Тем более что Путин по обыкновению отмалчивается (то есть выдерживает паузу для формирования взвешенной позиции, разумеется), а центральные каналы забивали эфир фильмами о вожде и новостями о кознях врагов даже тогда, когда стали поступать предварительные сводки о количестве жертв.
Вряд ли это кого-то удивляет — в конце концов, российское величие всегда устремлено ввысь и вовне. Оды самодержцу и угрозы шведам с бритами важнее бед холопских. А стало быть, о них можно “подумать завтра”. Так что, если кому не по душе демонизация лично Путина, можно развивать тезис о веками освященной людоедской сущности российского режима. И исступленной покорности тех, кем он правит: сколько ни сгоняй крепостных на выборы, гражданами им все равно не стать.
Вот только и волоколамская, и кемеровская трагедии — это не про Россию. Это про чудовищную все еще постсоветскую, несмотря на минувшую четверть века, реальность в целом. Про ментальность, с учетом которой Украина — не Россия разве что географически. Про архаичное, в сущности, отношение к иерархии и жизни.
Если верить СМИ, в Волоколамске отравились неким “свалочным газом” 57 детей — о выбросе с близлежащей свалки горожан, естественно, никто не информировал. И, опять-таки естественно, о мерах безопасности не предупреждал. В Кемерово из официально объявленных погибшими 64 человек большинство также составляли дети, пришедшие в “Зимнюю вишню” по бесплатным билетам в кино и контактный зоопарк, которые раздавали на избирательных участках. Погиб приехавший на экскурсию класс, оставленный сопровождавшими в кинозале и оказавшийся в ловушке за запертыми дверями. Сопровождавшие, к слову, уцелели, отправившись гулять по торговому центру.
Это едва ли не самое наглядное опровержение лозунга “все лучшее — детям”. Потому что те, кому в силу положения ли, должности положено о них заботиться, этой заботой зачастую в лучшем случае тяготятся. Ребенок — балласт, который мешает. Функционерам системы образования, чиновникам от медицины, учителям, работодателям родителей, а то и самим родителям. Причем не только в России. Мы по-прежнему находимся в том же ценностном поле. Ребенок продолжает оставаться объектом, лишенным и права голоса, и свободы. Объектом чрезвычайной опеки равнодушными. А декларации о ценности его личности столь же далеки от действительности, сколь далека от Марса маскова “Тесла”. Прежде чем возражать, вспомните о пожаре в детском лагере “Виктория” под Одессой. О косых взглядах, которыми одаривают опоздавших родителей воспитательницы и учителя. О пренебрежительном “а за вычетом декрета?..” из уст кадровиков. О совершенной неприспособленности к коляскам подавляющего большинства многоэтажек и лифтов. Об истериках, которые устраивают сотрудники супермаркетов, если ребенок невзначай дотянется до полки. Так что полноте, украинское общество столь же больно инфантофобией, как и российское.
Со взрослыми, кстати, не лучше. Их отношения с государством — это отношения ребенка с папашей-алиментщиком, который всегда должен, всегда уверен, что дает слишком много, и всегда норовит откосить. Преимущественно успешно. Беда в том, что этот ребенок не вырастает. И продолжает требовать (пенсий, льгот, уважения), как привык. То есть по-детски — шалостями, бунтами, подчеркнутым равнодушием к делам взрослых и демонстративным отчуждением. После чего, получив леща, доброе слово и конфетку, неизменно бывает послушен. И делает, что скажут, когда скажут и как скажут. Что, собственно, минувшие выборы Путина и продемонстрировали. Хотелось бы в этом месте гордо заявить, что теперь, после двух революций и вследствие войны, мы стали совсем другими, но начинающаяся у нас предвыборная канитель очень уж похожа на все предыдущие.
Возможно, это еще не характеризует “изменившихся нас”, но характеризует “людей, принимающих решения”. А для них что за поребриком что здесь люди делятся на пастырей и стадо, которое можно регулярно доить, по расписанию стричь и временами пускать на убой, чувствуя собственную безнаказанность. Можно сколько угодно язвить по поводу того, что отсутствие на месте трагедии кемеровского губернатора Алмана Тулеева его пресс-служба объяснила нежеланием мешать кортежем пожарным. Но Тулеев четверть века занимает должность и четверть века проявляет лояльность “верхам”, обеспечивая стабильно “правильные” голосования. Кто может с уверенностью сказать, что вот у нас-то его уж точно ушли бы после такого? Особенно если правдивы слухи о том, что Тулеев во время пожара был в Германии.
А как насчет оснащения пожарных? Случись подобное в Украине, кто может, положа руку на сердце, заявить, что наши эмчээсники сработали бы лучше? Даже в областных центрах их матчасть по большей части тянет на музейную экспозицию.
Или взять работу надзорных органов. Развлекательный центр “Зимняя вишня” был напичкан огне- и химически опасными материалами. Но, по сообщениям очевидцев, системы пожаротушения не работали. Как с этим у нас? Неужели лучше? Ведь должность инспектора по пожарной безопасности что в России, что в Украине, что в подавляющем большинстве постсоветских республик — это синекура сродни работе на таможне: и не пыльно, и при деньгах. А ответственность? Да что ответственность — риск минимальный. И потом, первейшим стрелочником-то будет не он, а несчастный директор ТРЦ. Ну так у него должность такая — зитцпредседатель. Будь это не так, к слову, менеджмент наших заведений такого рода после кемеровской трагедии провел бы публичные проверки систем пожаротушения с помпой и прессой. Но не обольщайтесь. Даже если бы все системы были в рабочем состоянии, персонал этих центров все равно действовать в условиях чрезвычайной ситуации не обучен. Да и зачем его учить, с такими-то зарплатами и кадровой текучкой? Деньги на ветер.
Впрочем, будь они и выдрессированы, это бы мало что изменило. Потому что десятки лет отрицательной селекции прочно отформатировали мозги подавляющего большинства бывших советских граждан: бог не выдаст — свинья не съест, авось пронесет, а от тебя все равно ничего не зависит. Поэтому мы не пристегиваем ремни безопасности и превращаем приборную панель в иконостас. Поэтому мы не жалуем страхование от несчастных случаев. Поэтому мы самостоятельно ковыряемся в электропроводке и монтируем системы отопления. Поэтому даже первые лица державы в непосредственной близости от передовой появляются без бронежилета и каски (в противном случае придется предположить, что их пиарщики лгут напропалую). В одном из киевских торговых центров, кстати, на днях была учебная пожарная тревога, но его посетители, как ни в чем не бывало, продолжали заниматься покупками и обедом. Так вот, невозможно ценить чужие жизни, наплевательски относясь к своей. И в этом смысле цивилизационной бездны между Украиной и Россией (и опять-таки почти всем постсоветским пространством) не видно. Что там бездны — не видно даже трещины.
Напоследок все же отмечу, что она наметилась. Слегка. Для Кремля вопрос, объявлять или нет национальный траур по погибшим на фоне истерично-обязательного чествования Путина и доносящихся из каждого утюга панически-гордых воплей “Родинавопасности!”, оказался нешуточной дилеммой. Банковой, похоже, подобные муки выбора больше не грозят. И это, пожалуй, радует.
