Співвласник “Нової пошти”: Я не вірю у випадковості

В пятницу, 16 марта, Генеральная прокуратура провела масштабные обыски в офисах компании “Нова Пошта” в Харькове, Полтаве, Киеве, Днепре, Львове и Одессе.

Причина — компания подозревается в преступной схеме по обналичиванию денег и уклонению от уплаты налогов в особо крупных размерах путем формирования фиктивного налогового кредита.

В постановлении суда речь также о том, что должностные лица компании “ради получения неправомерной выгоды отправляют посылки с наложенным платежом” с последующим перечислением оплаты в пользу отправителей.

В документе не указано, сколько и каких именно налогов компания недоплатила. В этот же день “Нова Пошта” заявила о периодическом возникновении Ddos-атак на ее мощности.

“Я не верю в случайности”, — сказал ЭП совладелец компании Вячеслав Климов. Также он рассказал о том, как происходили обыски, и что “Нова Пошта” намерена делать дальше.

— Расскажите, с чего все началось? Я правильно понимаю, что обыскам ГПУ должны были предшествовать обвинения/официальные претензии ГФС в неуплате налогов?

— Никаких официальных претензий или уведомлений со стороны ГФС к нам не было. У нас белая компания, которая проходит уже два года международные аудиты, и говорить о каких-то претензиях не приходится.

Более того, когда мы читаем постановление Печерского районного суда, мы видим, что некое уголовное производство, в рамках которого проводились эти проверки, было открыто 18 ноября 2017 года.

С 18 ноября 2017 года ни одного запроса, либо какой-то другой коммуникации ни с ГФС, ни Генпрокуратурой у нас не было. Поэтому можно делать вывод, что четыре месяца с момента открытия уголовного производства ничего не происходило, компания не получала ни одного вопроса, ни одного требования разъяснить, и все началось сразу с силовых акций.

Постановление суда датируется 28 февраля 2018 года. Выдал его судья Матийчук.

— Как происходили обыски?

— 16 марта в районе 5 часов, когда офис уже собирался заканчивать работу, на трех этажах нашего офисного центра появились сотрудники ГПУ. Вместе с понятыми их было до 30 человек. Вместе с силовой поддержкой Национальной полиции, как они это назвали.

Там были люди в черном без опознавательных знаков, без масок. Но это было разве что единственное отличие от знакомого многим бизнесменам “маски-шоу”.

У них было постановление Печерского районного суда от 28 февраля. Постановление с достаточно труднопонимаемыми для нас формулировками.

Из описания мы видим, что нас обвиняют в некой преступной схеме, направленной на предоставление услуг по переводу безналичных средств в наличные, минимизации налоговых обязательств путем формирования фиктивного налогового кредита, с проведением бестоварных операций с использованием подделанных документов предприятий с признаками фиктивности.

Насколько мы понимаем, нас подозревают в том, что мы являемся конвертационным центром. Я просто плохо понимаю в формулировках Печерского районного суда, но видится так.

Такие же мысли у нас возникали, когда мы видели, как проводился обыск. Очевидно, что у нас искали какие-то деньги, кэш. Причем основное внимание этой группы было направлено как раз на офис собственников.

В моем кабинете было порядка 10-12 человек. Мы были заблокированы. Владимир Поперешнюк (еще один соучредитель компании, — ЭП) и я. Мы с нашими сотрудниками были заблокированы в этом помещении.

— То есть, вас никуда не выпускали?

— Да. У нас отобрали телефоны. И обыск проводился в течение 3-4 часов. В наших кабинетах. Обыскивали наши личные вещи, наши личные компьютеры, вываливали содержимое наших столов. Даже взламывали лючки в туалете.

После того, как ничего, что ожидалось, не обнаружили, обыск распространился на все остальные кабинеты блока.

Параллельно такие же процессы проходили на двух других этажах нашего офисного здания. Как потом мы узнали, такие же события проходили в других 5 городах Украины.

— Вам понятно, почему обыски были именно в этих городах?

— Кроме Киева это была Полтава, где у нас часть центрального офиса. Это был Днепр, Львов, Харьков и Одесса. Очевидно, что обыски проводились по наиболее крупным городам, где мы представлены.

Все было одновременно. Обыск с составлением протоколов и прочим длился до 1.00 ночи. Все это время мы были заблокированы. Где-то к середине обыска мы получили доступ к телефонам, и смогли проинформировать семьи о том, что с нами происходит, где мы находимся. К этому времени о событиях уже было известно в интернете.

Владимир (Поперешнюк, — ЭП), успел написать короткий пост, по-моему, пока проходил обыск в моем кабинете.

Мне кажется, мы вели себя достаточно открыто. Мы предлагали копировать информацию. В итоге, информация была частично скопирована, но только с одного ноутбука.

Например, мой ноутбук, после получаса его осмотра вернули с комментарием, что нет ничего интересного. Все эти события происходили до часу ночи. Примерно до 2 часов ночи все сотрудники оставались в офисе. Даже те, кто не был заблокирован, менеджмент остался, чтобы отследить, чем все закончится.

— А что изъяли? Генпрокуратура говорила об изъятии неучтенной  налички.

— Были проведены обыски в 42 кассах в 6 отделениях по всей Украине и в офисе. Никаких нарушений не было, только в отделении номер 1 города Харькова правоохранители изъяли больше 130 тыс. гривен.

Это были деньги нескольких клментов, которые ожидали перевода через нашу финансовую компанию “Пост Финанс”. Эти деньги предназначались одной компании, и они ожидали выдачи клиентам. Об этом есть соответствующая проводка и отражение в финансовых документах “Пост Финанс”.

— Вы будете оспаривать.

— Да, мы будем это оспаривать, потому что это абсолютно законные и отраженные в финансовой отчетности компании “Пост Финанс” деньги, которые принадлежат нашим клиентам. Наверно, именно об этих деньгах говорит пресс-секретарь генпрокурора.

— Какую сумму налогов, согласно обвинениям, вы недоплатили?

— Единственный документ, который у нас есть и по результатам этих обысков, и которые стали основанием — это вот это постановление Печерского суда, где нет ни одной цифры по неуплате налогов. Более того, в группе, которая проводила обыск, не было ни одного сотрудника ГФС.

— Только ГПУ?

— Только ГПУ и Нацполиция. Поэтому достаточно странно выглядит, когда компанию, которую обвиняют в неуплате налогов, обыскивает не ГФС.

— Судя из риторики Генпрокуратуры, проверяют не только вас, но и ваших контрагентов или связанные с вами компании. О каком количестве компаний речь? Что это за компании?

— У нас нет информации о проверках наших контрагентов. В постановлении суда есть информация о компаниях, которые входят в нашу группу. Речь о компаниях “Нова Пошта Центр”, “Форпост”, “Нова Пошта Интернешнл”, и фонд “Прайд”. Все это наши дочерние компании, которые входят в группу. Каждая из них выполняет свою функцию.

“Нова Пошта Интернешнл” — это компания, которая предоставляет услуги по доставке из-за рубежа. У нее есть разрешение от украинской таможни на осуществление международной доставки. Это известная компания, которая завезла в Украину в прошлом году порядка 6 миллионов посылок.

“Пост Финанс” — это финансовая компания, которая опять-таки обладает всем набором лицензий от НБУ. Ее тоже проверяли, так как ее кассы находятся в отделениях “Новой пошты”.

“Прайд” — это наш корпоративный инвестиционный фонд. В нем тоже проводились обыски.

— Как обыски отразились на работе почтовых отделений?

— В городах обыски проходили на глазах наших клиентов. Все сотрудники, которые не были заблокированы в своих офисах, продолжали выполнять свои обязанности. Компания продолжает работать безостановочно. Я хочу надеяться, что за исключением пережитых нервов и тревог это никак не коснулось наших клиентов.

— Что с деньгами, которые изъяла Генпрокуратура?

— Я пока затрудняюсь сказать, когда они их вернут. Я думаю, что мы каким-то образом эти суммы попробуем компенсировать нашим клиентам, а потом разбираться. Насколько я знаю, клиенты, которые не получили деньги готовят сейчас жалобы для того, чтобы эти деньги им вернули.

— 17 марта “Нова Пошта” заявила о DDОS-атаках. Вы связываете эти вещи?

— Действительно в эти два дня помимо атаки со стороны правоохранителей мы стали целью и для  DDОS-атак. Насколько это связано — я не знаю. Но я не верю в случайности. В пятницу за несколько часов до проверок произошло несколько волн DDОS-атак, которые были отбиты нашими техническими средствами и никак не сказались на работе компании.

В субботу была массированная DDОS-атака — наиболее серьезная за всю историю компании, с которой благодаря усилиям наших IT-специалистов и партнерам-провайдерам нам тоже удалось справиться.

— У вас есть предположения о скрытых, возможно политических причинах и мотивах таких действий со стороны ГПУ?

— Я не верю, точнее я надеюсь, что это не какие-либо политические заказы, потому что мы не являемся субъектом политического интереса. Мы — независимые украинские предприниматели, которые не входят и никогда не входили в какие-либо олигархические структуры, у нас нет политических покровителей и “проплаченных” народных депутатов.

У меня нет пока никаких версий. Проблема в том, что в Украине отношение к бизнесу по-прежнему находится на самом недружественном уровне. Бизнес по-прежнему не воспринимается как единственная сила, которая наполняет государственный бюджет, которая производит продукты и услуги для украинцев.

Поэтому мне кажется, что основная версия — это то, что любой представитель правоохранительной системы любого уровня, даже самого нижнего, имеет инструменты и полномочия совершать такие действия.

Что меня настораживает? В эти три дня мне звонило очень много высокопоставленных чиновников всех уровней, и большинство из них начинали с вопроса: “А были ли процессуальные нарушения?”.

Всем им я отвечал так: “Почему первым вашим вопросом не есть вопрос, что у вас делали эти люди?”. С чего начали вы, между прочим.

Были ли использованы какие-то аналитические инструменты, чтобы разобраться в этом деле? Не силовые. Нет, не были. Поэтому мой первый вопрос, который я задаю украинской власти: почему по-прежнему правоохранительная система имеет право и полномочия применять те же топорные инструменты, которые использовались в коммуникациях с бизнесом во времена Януковича?

Приход с обысками в 17.00 в пятницу в наши офисы по всей Украине — это не что иное, как попытка заблокировать работу предприятия, оказать давление и так далее. Поэтому моя версия — у нас в стране есть фундаментальные проблемы во взаимоотношениях власти и правоохранительной системы с бизнесом.

— Какие дальнейшие шаги ваши по коммуникации с Генпрокуратурой? Какой будет линия защиты?

— Я перефразирую Уинстона Черчилля. (“Мы будем сражаться на пляжах”, англ. We Shall Fight on the Beaches — речь Уинcтона Черчилля, произнесённая им 4 июня 1940 года перед палатой общин, — ЭП). Мы будем драться везде, мы будем драться в Интернете, мы будем драться в судах, мы будем драться на допросах, мы будем драться на обысках, если они возобновятся, и мне кажется, что это вероятно. Постановление суда говорит, что они могут это делать до 23 марта, поэтому нас ждет горячая неделя.

Мы будем сражаться всюду. Мы — белая компания.  Мы будем подавать в суды и будем поднимать общественность. 

— В пятницу стало известно, что генпрокурор Юрий Луценко взял это дело под личный контроль. По вашему мнению, с чем это связано? Личный контроль Луценко — это плюс или минус?

— Это в любом случае хорошо. Я думаю, что это вопрос уровня Генерального прокурора. Я рассчитываю на прямую коммуникацию с ним. Мы готовы ответить и разъяснить какие-то вопросы, если они есть.

Дело взято под личный контроль Луценко, и это плюс. Ну а как по-другому? Речь идет о национальной компании, у которой 8 миллионов клиентов. Если работа компании будет нарушена, будет нанесен непоправимый ущерб всей экономике страны.

— Назовите сумму налогов, которые вы заплатили в бюджет по итогам прошлого года, чтобы понимать порядок цифр.

— В 2017 году группа заплатила в бюджет порядка 2,3 миллиарда гривен налогов.

— Насколько я понимаю, налоговый кредит — это претензия по неуплате НДС, но вы не знаете ничего по этому поводу?

— Еще раз отмечу: ничего, кроме того, что написано в этом документе (постановлении Печерского суда, — ЭП), я не знаю. 

— Были зафиксированы какие-то нарушения со стороны силовиков во время проведения следственных действий в офисах ваших компаний?

— Насколько я успел заметить, наши адвокаты, которые присутствовали при обыске, написали порядка трех страниц замечаний — это то, что касается только обысков на нашем этаже, где находится менеджмент.

Я затрудняюсь сказать, что зафиксировано в протоколе. Я просто этого не видел, было уже около часа ночи. Если говорить о моих личных претензиях, то, по-моему, лишить собственников этой компании, известных украинских бизнесменов, доступа к телефонам, не давать моему партнеру элементарно попасть в туалет, требовать сопровождать его в туалет — это слишком. Я не знаю, является ли это процедурным нарушением, но, по-моему, это смешно и нелепо.

— А бумажные документы какие-то изымали?

— Тут надо смотреть конкретно протокол, где это все указано. Но компьютеры так и не были изъяты. Частично определенную информацию скопировали с компьютера моего партнера (Владимира Поперешнюка, — ЭП), в том числе и личного характера.

И нас тревожит, что была в том числе скопирована информация коммерческого характера, связанная с нашими бизнес-планами, нашей стратегией. Нас это очень беспокоит, потому что я не могу гарантировать сохранность этих данных или то, что они не могут очутиться в руках наших конкурентов. Точно такой же вопрос возникает и по личной информации нашего партнера, которую также можно использовать как угодно.

С моего компьютера, по словам следователя, ничего не было скопировано. Тем не менее, 40 минут он находился вне моего доступа и в руках следователя поэтому быть уверенным в этом на 100% я тоже не могу.  Я намерен теперь поменять свой компьютер, потому что после этого я ему уже не доверяю.

— А все-таки в бумажном виде что-то изымали?

— Я видел только небольшую стопку изъятых презентаций на разные тематики.

— Если речь шла об уклонении от уплаты налогов, то, их, наверное, должна была интересовать какая-то первичная документация.

— Финансовых первичных документов точно не изымали. Здесь их нет. Да и вряд ли их где-то можно искать, потому что компания живет во многом сейчас в электронном документообороте, который доступен для любых правоохранителей.  Для этого не нужно проводить восьмичасовые обыски в пятницу вечером.

Дмитро ДЄНКОВ, Галина КАЛАЧОВА , Микола ТОПАЛОВ