Спрос на выбор

Был еще замечательный ответ на вопрос о причине отсутствия той или иной вещи: “Ее нет, потому что на нее нет спроса”. Сегодня это изобретение перекочевало в политику. Почему в России нет массовой политической оппозиции? Так ведь нет спроса. Никто за нее не голосует. Почему нет настоящих партий, отстаивающих, скажем, либеральные или консервативные ценности? Нет, оказывается, спроса на партии с ценностями. Зато, дескать, есть спрос на некие структуры, похожие на партии не больше, чем крабовые палочки на мясо краба. Почему в Думе собрались карикатурные персонажи? Так она вообще людям не нужна. Почему не появляются новые лидеры, всерьез претендующие на пост президента России? Нет, оказывается, спроса. Берите что дают. Покупатель удовлетворен предлагаемым выбором. Зачем зря его расширять?

В СССР ассортимент определялся Госпланом, который, как считалось, понимал запросы людей лучше их самих и, по сути, определял, что есть, во что одеваться и на чем сидеть. Госплан формировал спрос, который потом становился основой его же ассортимента. Эта организация сделала для развала СССР больше, чем все, вместе взятые, диссидентские движения и зарубежные радиовещания. Сегодня в России есть этакий политический госплан, заранее знающий, за кого люди хотят проголосовать, какие партии поддерживать, какой будет расклад в законодательных органах и т. д. Политический госплан формирует спрос, которым и оправдывает потом свой же убогий политический ассортимент, предлагаемый россиянам. Благо есть мощный административный ресурс.

В СССР альтернативой Госплану был черный рынок, работавший на реальный спрос. Многие нынешние бизнесмены и политики были на нем и знают, что никакими, даже самыми жесткими мерами его уничтожить было нельзя. Он исчез лишь вместе с либерализацией экономики. Сегодня в России быстро растет черный политический рынок, который рано или поздно вытеснит продукт этого политического госплана с его ограниченным выбором и искусственным спросом.

Не может великая страна с высокообразованным, многонациональным и многоконфессиональным населением, большой экономикой и уровнем культуры, превышающим среднемировой, с богатой историей и огромной, сложно организованной территорией эффективно существовать в рамках единообразия и отсутствия выбора. Сила России всегда была в ее разнообразии, слабость — в непонимании этого властью. Каждый кризис здесь всегда начинался с ужатия рамок выбора. Нынешняя политсистема не соответствует многообразию страны. Ассортимент, предлагаемый для очередных парламентских выборов, заведомо невелик. Для президентских — вообще ограничен двумя людьми, которые, по их собственному признанию, между собой решат, кто будет следующим.

Во-первых, эта ситуация чревата ослаблением государственных институтов, которые были все-таки созданы в расчете на политическую демократию. Нет смысла проводить выборы, если они нечестные и непрозрачные. Не надо содержать Федеральное собрание, которое играет роль потемкинской деревни. Имитация властных институтов гораздо хуже их отсутствия. Имитация разделения ветвей властей ведет к коллапсу государства. Результатом гипертрофии вертикали власти, изначально направленной на восстановление работы исполнительной ветви, стало полное атрофирование остальных государственных и общественных структур. Шансов на их восстановление в обозримой перспективе нет, а монополия одной ветви на власть коррумпирует не только ее саму, но всю страну. Не говоря уже о том, что монополия на власть — вернейший путь к ее утере.

Во-вторых, это ведет к неполноценности президентской легитимности. Многие не воспринимают Медведева как реального президента не в силу его личных или политических качеств, но исключительно в силу того, как он пришел к власти, видят в нем временную подмену Путину. Нет никаких гарантий, что Медведев обретет полную легитимность в глазах избирателей, даже если он пойдет на второй срок, ибо уже ясно, что это будет не результат выборов и даже не его собственное решение. При этом очевидно, что, отставив Медведева до выборов и вернувшись в Кремль, Путин также не сможет обладать той легитимностью, которая была у него до 2008 г. Иными словами, процедура выборов значит немало, а нынешняя ситуация неизбежно ведет к неполноценной легитимности любого члена тандема, ставшего президентом в 2012 г. “по договоренности”. Единственный путь этого избежать — их прямая конкуренция на выборах. Что не помешает им сохранить тандем и дальше работать вместе, имея общую политическую платформу.

В-третьих, это ведет к росту политического цинизма истеблишмента, который полностью повторяет поведение советской элиты: концентрируется на своих краткосрочных интересах и саботирует нужды страны, что, в свою очередь, вызывает все большее отторжение власти обществом, рост протестных настроений, потерю управляемости и тенденцию к дестабилизации, которую нельзя будет купировать силовыми методами в силу недостаточной легитимности верховной власти.

Иначе говоря, как ни важна политическая стабильность, как бы ни было сильно желание избежать политической конкуренции внутри тандема, сохранить монополию на власть, нельзя ради этого загнобить общественные и государственные институты в стране. Именно они обслуживают многообразие интересов, обеспечивают систему противовесов и сдержек не только внутри самой власти, но и в обществе, дают полноценную легитимность президенту. Спрос на выборы у россиян испаряется, растет поколение, не верящее в эту процедуру, наблюдающее имитацию политических институтов, видящее лишь возможности административного ресурса. Выборы 2012 г. без конкуренции Путина и Медведева наверняка не будут полноценными. Общество, лишенное выбора, защищает себя другими способами, что очень опасно при нынешних атрофированных общественных институтах в России.

Николай ЗЛОБИН,  директор российских и азиатских программ Института мировой безопасности, Вашингтон