Социальный лифт, идущий вниз

Было время, когда считалось, что лучше идти на прием к пожилому, а не к молодому врачу, а ребенка лучше отдавать в класс, которым руководит учительница почтенного возраста. Дело было не только в “сталинской закалке”, неформальном “знаке качества” специалиста. Возраст ассоциировался с опытностью, надежностью, авторитетностью. Времена изменились, а с ними изменились и корпоративная культура, и общественные представления о таком факторе качества специалиста, как возраст. Сегодня считается, что хороший специалист должен не только обладать многолетним опытом, но и быть носителем современных знаний, а это, как думают многие, по силам людям среднего, а никак не предпенсионного возраста.

Более того, сегодня почтенный возраст просто не вписывается в контекст определенных профессий и их представителей. Поэтому вряд ли в каком-нибудь из украинских ресторанов нас будут обслуживать пожилые официанты (хотя в Великобритании это считается признаком респектабельности заведения), и редко в какой-нибудь приемной нас встретит седовласая секретарша. Если судить чисто внешне, то заметно помолодели профессии журналиста, юриста, финансиста и т.д. Разнообразное “менеджерство” — и вовсе удел молодежи. Причем в большей степени потому, что для организаций, берущих работу таких специалистов, молодой возраст сотрудников является частью имиджа (“мы — молодая, динамичная команда…”). “Молодеют” даже вахтеры, поскольку учреждение, на проходной которого сидят строгие бабушки или дедушки, ассоциируется с совковостью.

Параллельно с этим в Украине наблюдается заметное старение целых профессиональных групп. Этому явлению, в частности, подвержены учителя, деятели научной сферы, представители рабочих специальностей. И вовсе не потому, что это работа, что называется, для “старческих мозгов”, а потому, что труд в этих сферах тяжелый, недостаточно оплачиваемый, а следовательно малопривлекательный для молодых.

И здесь вырисовывается достаточно серьезная проблема. Представители профессий “для молодых” вряд ли могут рассчитывать, что доработают в своей сфере до пенсии. При существующих особенностях корпоративной культуры “те, кому за…” будут вынуждены уступить рабочее место “тем, кому еще..”, не выдерживая с ними чисто психологической конкуренции. При этом руководителем или собственником бизнеса станет далеко не каждый из них, как не каждый сможет сколотить состояние, благодаря чему в почтенном возрасте можно будет не бедствовать. Трудоустроиться после 45 лет у нас далеко не просто. Поэтому логичным этапом жизни большинства видится переквалификация, смена профессии, не исключено, что и переход в те сферы деятельности, которые рассчитаны на “стариков”, — вплоть до санитарок, уборщиц и сиделок. Получается своеобразный социальный лифт, который едет только вниз.

Собственно, современные молодые люди, начинающие свою профессиональную деятельность, вряд ли представляют себе, чем они будут заниматься в конце карьеры (речь о социальной активности, а не о “социальном спокойствии”, описываемом такими понятиями, как “получать пенсию” или “нянчить внуков”). С одной стороны, потому, что в условиях, когда принцип “жить одним днем” стал в Украине нормой общественно-экономического уклада, строить жизненные планы на отдаленную перспективу вроде как не приходится. С другой стороны, потому, что при нынешних раскладах старость оказывается жизненным этапом, когда человек не просто может не найти применения своим силам и опыту, но и вовсе оказаться лишним, ненужным. И дело не в биологических особенностях организма. Выдающийся украинский ученый Николай Амосов, проводя над собой эксперимент, описанный в книге “Преодоление старости”, доказал, что сохранять высокое качество жизни (то есть самоконтроль, волю, адекватную самооценку, физическую и умственную активность) можно и в преклонные годы. Но куда важнее быть в эти годы социально востребованным.

Между тем существуют большие сомнения в том, что в обществе будущего, демографическую основу которого составят нынешние подрастающие поколения, такая востребованность станет нормой. Более того, эти поколения могут оказаться психологически не готовыми к старости. В культуре гламура, устанавливающей сейчас для них каноны стиля жизни и даже мировосприятия, отсутствует такое понятие, как старость (пусть даже активная). В гламурном мире нет бабушек и дедушек, там царит культ беззаботной молодости и прожигания жизни. Старики могут разве что сопутствовать этому миру, быть обслуживающим персоналом для тех, кто пока еще молод, красив и успешен, — трудиться уборщицами и кухарками. Также нетрудно предположить, что будет, если нынешняя молодежь в старости откажется выполнять такую функцию, — их рабочие места займут трудовые мигранты.

Интересно

В каком возрасте “усыхают мозги”

Группа ученых во главе с Марко Бертони из Падуанского университета (Италия) решила выяснить, до какого возраста люди от 40 лет сохраняют умственную продуктивность. Как сообщается в издании IZA Discussion Papers, для этого ученые решили провести исследование в среде профессиональных шахматистов. Такая фокус-группа была избрана неспроста. Дело в том, что умственный потенциал шахматистов зависит только от них самих и его можно измерить. Проанализировав данные международных шахматных турниров, состоявшихся в 2008—2011 годах, итальянские ученые обнаружили, что лучшие результаты игроки достигали в возрасте около 40 лет. В 60-летнем возрасте их продуктивность была на 11% ниже, чем у 40-летних. Впрочем, ученые не делают из этого далеко идущих выводов: значение индивидуальных особенностей в части того, к какому возрасту интеллектуальный потенциал человека заметно снижается, никто не отменял

Светлана БЕЛОВА