Сирия наперегонки с революцией

Когда 10 дней назад в Лиге арабских государств голосовали за резолюцию с просьбой к ООН вмешаться в ливийские дела, против были две страны: Алжир и Сирия. Алжир — потому что с начала 90-х его полувоенное правительство ведет гражданскую войну против исламистов, где погибло 150 000 человек. Алжирский президент Бутефлика не смог найти десять отличий, хотя налицо — главное. Он не Каддафи.

Второй страной, которая голосовала против, была Сирия. Во-первых потому, что отец нынешнего президента Башара Асада, Хафез Асад, в 1982 году проделал с восставшим городом Хама то же, что Каддафи с удовольствием проделал бы с Бенгази. В феврале 1982 года Хаму захватили сирийские братья-мусульмане, перебили партийных функционеров правящей партии “Баас” и провозгласили Хаму первым освобожденным городом новой исламской Сирии. Хафез Асад предъявил Хаме ультиматум, а потом окружил город войсками и взял с помощью танков и авиации. Погибли тысячи, но сколько точно — до сих неизвестно.

Говорили об этом в мире сравнительно мало, Сирия была союзником и средиземноморской базой СССР, но Запад проглотил штурм Хамы: только что произошла исламская революция в Иране, и еще исламской революции в Сирии не хватало. Пусть уж лучше останется советским сателлитом — так на нее можно хоть через Москву повлиять, а на Иран не через кого.

Мог ли Асад-младший требовать наказать Каддафи за то же самое, что сделал Асад-старший? Приятно видеть и похвально, Гамлет, как отдаешь ты горький долг отцу. Но голосуя против интервенции в Ливию, Асад-младший смотрел, конечно, не только в прошлое, но и в будущее.

Старинный враг

Что не позволено Юпитеру, то позволено корове. Но Башару Асаду не позволено даже этого. Если бы арабские революции планировала Америка, как в это с религиозной убежденностью верит половина российского населения, первая произошла бы в Сирии. В Тунисе и Египте сидели дружественные правители, которые держали свои экономики максимально открытыми для западного бизнеса, с Каддафи только что удалось договориться, и он начал выполнять правила поведения диктатора (я сформулировал их здесь).

А в Сирии не было даже Макдональдса, зато в городке Тартус действует последняя база российского флота за пределами бывшего СССР, а первый сетевой зарубежный отель в Дамаске (Four Seasons) появился только пару лет назад. Кроме того, Сирия — в отличие от того же Египта — упорно не желает прекращать состояние войны с Израилем, требует назад какие-то жалкие Голанские холмы, влезла по уши в Ливан — оттуда ее удалось выкинуть только после “кедровой революции” 2005 года — и даже после этого продолжает дружить с тамошней “Хезболлой”. Я такую не хочу даже вставить в книжку. Зато в “ось зла” ее вставили одной из первых, как только при Буше придумали это понятие, а Кондолиза Райс в 2004 году предлагала заодно с Саддамом Хуссейном покончить и с Башаром Асадом, но необходимость ударного труда в Ираке отвлекла ее от этого сверхпланового соцобязательства.

То, что революционные настроение перекинулись на Сирию — большая удача для американской внешней политики. Наконец-то народ свергает не только союзников, но и наследственных врагов.

Под увеличительным стеклом

У Башара Асада практически нет пространства для маневра. Каждый выстрел ему будет зачтен за два, и каждый убитый — за пятерых. У него есть только один путь, короткий забег с революцией наперегонки: кто достигнет цели скорее — восстание или его обещания реформ и либерализация сверху. Попытка остановить революцию силой здесь почти автоматически вызовет интервенцию.

Легкий просвет у Асада, впрочем, есть. Ни Россия, ни Китай, ни арабские страны не пропустят так легко решение об интервенции в Сирию. Для этого ему придется учинить что-нибудь не менее впечатляющее, чем штурм Хамы отцом. Каддафи надоел всем: и арабским лидерам, и великим державам. Башар Ассад — другое дело. Он спокоен, сдержан, немногословен, скрытен, но несомненно в здравом уме и трезвой памяти. И, главное, — он не из стариков вроде Мубарака, Каддафи, Бен Али, Салеха, по тридцать—сорок лет правящих своим народом, средний возраст которого — 25.

Башар Асад принадлежит к новому поколению арабских лидеров, которые начали постепенные реформы до всяких революций. Он в одном ряду с иорданским королем Абдаллой, бахрейнским королем Хамадом, марокканским королем Мохаммедом.

Башара Асада даже не готовили в преемники: до 1994 г. года он был не цезарем при августе, а врачом-интерном при офтальмологической клинике в Лондоне. Но старший сын Хафеза, наследный принц-президент Басель Асад разбился насмерть в 1994 г., разогнавшись на “Мерседесе” в утреннем тумане на шоссе Дамаск—Аэропорт. И тогда безутешный отец призвал младшего Башара. С Лондоном пришлось расстаться. Крошка-сын к отцу пришел. Преемнику неприлично резать катаракты. Асад-отец умер в 1999 г.и Асад вступил в должность. Это как если бы в Ливии уже правил, как денди лондонский одет, Сейф-уль-Ислам Каддафи.

Что говорят сирийцы

Ровно год назад я вернулся из еще абсолютно мирной Сирии, где слышал от сирийцев, какие они возлагали на Асада-младшего надежды. Тогда я написал пост, несколько пассажей из которого хочу процитировать. Сейчас, во время арабских революций, они даже для меня смотрятся по-другому.

“Младший, может слыхали, запретил вешать свои и отца портреты на машинах. Раньше, при отце, на каждой висели”. Машины с портретами под ветровым или задним стеклом встречаются в немалом числе и сейчас. “Это государственные, — объясняют сирийцы, — потому что за портреты свои и отцовские Башар велел гаишникам машины останавливать и водителей штрафовать”.

“А еще, — вполголоса рассказывают сирийцы, — Башар Асад разрешил ругать в разговорах себя и президента-отца. Он ведь знал, что полиция и госбезопасность этим пользуются, чтобы задерживать, кого вздумается. Арестовывают и говорят: “Оскорблял молодого или старого президента”. Поэтому Башар эту статью отменил — пусть критикуют”. Главное, чтобы не злоумышляли против государственного строя. Если кто скажет слово на сына человеческого, простится ему. И даже на отца простится. А вот на духа святого — ни в сем веке, ни в будущем.

Асад-младший разрешил частные газеты (впервые за сорок лет), кабельные частные телеканалы и FM-радиостанции. В частных газетах теперь встречаются статьи про злоупотребления на местах и критика нерадивых чиновников. Есть газеты других — кроме правящей “Баас” — партий (правда, все они — союзницы правящей и присягали на верность арабскому социализму), и сатирические журналы — сирийские “Крокодилы”, высмеивающие отдельные недостатки. Конечно, на Башара это не распространяется, утроба крокодила ему не повредила, но все равно, прогресс-то какой! При отце за разговоры хватали, а теперь хочешь — в разговорах критикуй первых лиц, хочешь — в частной прессе вторых, а хочешь — и то, и другое вместе.

Башар Асад разрешил в стране интернет. Правда, рассказывает русскоязычная экспатка, много лет живущая в Дамаске, Facebook, Youtube и всякие “Википедии” заблокированы под предлогом борьбы с израильской пропагандой и шпионажем. Мало ли, с кем там познакомишься: думаешь, это жених, а это — шпион израильский. Бывает. Но у всякого сирийца на компьютере стоит программка, с помощью которой они на Facebook и Youtube заходят мимо сетевых блок-постов. И вот видно невооруженным глазом, как сирийская молодежь из хороших семей сидит в кафе с лэптопами и флиртует в фейсбуках.

“Башар, не поверите, приглашает создавать общественные организации”. (В Сирии однопартийное светское государство, у власти партия арабского социализма “Баас” — та самая, которая правила в Ираке при Саддаме. И с 1963 г. формально действует введенное Асадом-отцом военное положение). Это сириец Анас, принадлежащий к суфийскому ордену “Тарика”, рассказывает, как его пригласили в госбезопасность и говорят: “Не хотите ли зарегистрировать официально ваше религиозное общество?” “И такой вежливый был сотрудник, такой любезный. А при Асаде-отце мой отец меня не выпускал из дома с этим кольцом (показывает кольцо ордена, где семь раз по кругу написано слово Аллах), сердился: “Не смей носить”, — боялся что полиция примет за исламиста”. Исламисты здесь под запретом — даже более строгим, чем в Египте при Мубараке.

Сириец женится на иностранке из Западной Европы. Для этого нужно разрешение госбезопасности. Комитетчик, который ведет дело, звонит домой, застает родителей, представляется другом, оставляет телефон, просит перезвонить. “Это я чтобы домашних не испугать — объясняет он потом жениху, — а то мало ли что подумают”. “Вот это деликатность, — восхищается жених. — Раньше бы вызвали к себе через родственников, пусть их хоть инфаркт хватит. А тут перезваниваю в госбезопасность, а там мне: “У нас возникли дополнительные вопросы, когда и где вам удобно встретиться? В шесть, в вашем районе, в кафе? Хорошо”. Вот она, свобода!

“Раньше деньги стал бы вымогать за положительное решение вопроса, а тут не просит ничего — удивляется жених иностранки. — Ну это, может, потому что я умею с ними уверенно поговорить. У кого-нибудь полуграмотного, может, и стал бы”. И рассказывает про своего неблизкого приятеля из госбезопасности, который на досуге любит выехать на шоссе Аман—Дамаск останавливать фуры. “Где разрешение на груз? Какое? Не знаешь? В отделение пройдем или здесь решим вопрос?”.

Сириец Абдуд успешно занимается гостиничным бизнесом (его родственник — крупный правительственный чиновник, в чью компетенцию входит туризм). В кафе европейского типа к радости тянущихся к западным веяниям жителей Дамаска вместо прекрасной левантинской еды подают опытный экземпляр тирамису (перемерзший с кусочками льда) и чизкейк, больше похожий на торт-мороженое. “Таких кафе не было пять—шесть лет назад, все появились при Башаре”, — говорит Абдуд. Но и традиционных ресторанов с лучшей в мусульманском мире сирийской и ливанской кухней, которыми сейчас заняты пестрые дворы исторических домов старого Дамаска, при отце тоже было раз-два и все. И не было других старинных домов, переделанных под гостиницы.

“Это все при президенте-сыне. Он провел реформы для бизнеса, — говорит Абдуд. — Теперь налоги на частный бизнес от 15 до 23 %, а были 50% и выше. Не говоря о том, что лицензию получить у чиновников было нереально”. А теперь есть даже иностранные инвестиции. Сирия с классических “Жигулей” пересаживается на новые иранские авто собственной сборки. А русские в Латтакии на Средиземном море строят отель и расширяют аэропорт.

В Сирии исчез черный рынок твердой валюты. Это не потому, что всех нелегальных менял расстреляли. Просто Сирия отказалась от государственного фиксированного курса доллара и перешла к рыночному. Отец понять его не мог. При нем в Сирии была плановая экономика с государственной землей — крестьянам, фабриками — рабочим, и всем вместе — политбюро правящей партии.

Старая гвардия

Проблема в том, что диктатура Асада — это не только личная власть, как у Мубарака, и не власть семьи, как у Каддафи или саудовского королевского дома с его 10 000 одних принцев. В Сирии это еще и власть партии “Баас” — миллионов туго прижатых друг к другу плеч привилегированных партийцев и бюрократов, вроде наших членов КПСС. А в партии, как водится, есть старая гвардия, которой никакой преемник не указ, потому что “мы тут с твоим отцом, пока ты еще под стол пешком ходил, белых били”.

“Одной руки недостаточно”, — волновался за родину сириец, радовавшийся год назад приметам оттепели. Стариков не так просто убрать. На глазок, после 10 лет правления сына 50% в правительстве и парламенте — новые люди сына, и 50% — старая гвардия. А в армии ее вообще 75%. Одни постепенно выходят на пенсию, других — немногих — выгнали и даже посадили за растраты и злоупотребления. Но старики еще сильны. “Они ничего не хотят менять, и так просто их не погонишь. Если бы не они, реформы шли бы быстрее”, — уверяли сирийцы.

Сюжет про консерватора-отца и либерала-сына — какая-то вселенская парадигма, просочившаяся в политику. Правитель, который готовит себе преемника-сына, — неважно, по крови или по духу — должен понимать, что от сына ждут большей мягкости и гибкости. Молодо-зелено, весна красна, тепло, еще теплее, чернил — и плакат: “Ускорение, гласность, хозрасчет”.

Наперегонки с революцией

Так бы и вел себе Башар Асад медленные реформы в своем темпе и в меру сил, пока сам на посту реформатора не состарился, и новым поколением своих пока еще в большинстве своем молодых сограждан сам не стал бы восприниматься как “батька” и представитель старой гвардии. Так реформатор Алиев-младший в Азербайджане постепенно превращается просто в Алиева.

Но тут в Тунисе и Египте случилась революция, а в Ливии — интервенция. Спокойная жизнь Башара-сына кончилась: теперь ему важно опередить революцию реформами. В феврале в Сирии разблокировали соцсети, советница президента объявила, что правительство отменит военное положение, которое действует в Сирии с 1963 года (по закону о военном положении возможны аресты и тюрьма без суда), легализацию политических партий и новый закон о СМИ. В то, что представители партии и правительства могут обещать такое, год назад в Дамаске никто бы не поверил. Это очень много, когда бежишь один, и мало, когда бежишь наперегонки с революцией. Ждем, кто придет к финишу первым — девушка или ее смерть.

Александр БАУНОВ