Сергей Глазьев: “Российские, казахстанские и белорусские предприятия начали понимать, какие колоссальные преимущества дал им Таможенный союз”

Академик РАН и НАН Украины, ответственный секретарь Комиссии Таможенного союза Россия — Казахстан — Беларусь СЕРГЕЙ ГЛАЗЬЕВ в интервью “2000” рассказал об успехах первого года существования Таможенного союза, попытался доказать, почему Украине непременно следует примкнуть к Единому экономическому пространству, которое формируют ее северо-восточные соседи, и посоветовал украинскому правительству, как справиться с ростом цен на социально значимые продукты.

Хорошее рядом

Сергей Глазьев довольно часто бывает в Украине — неразрывна его связь с малой родиной (академик родился в Запорожье), а его научная и общественная деятельность посвящены прежде всего сотрудничеству между постсоветскими государствами. На днях ученый снова посетил Украину — чтобы принять участие в международном форуме “Партнерство Украины и России в новых реалиях европейской и евразийской интеграции”, который прошел 11 февраля в Киеве.

Забегая вперед, скажу, что форум вызвал глубокое разочарование и грусть у многих участников и наблюдателей. Уж слишком красивыми рисовались евроазиатские перспективы Украины на фоне практически полного штиля в сотрудничестве нашего государства с восточными соседями. Но об этом после. В преддверии форума Сергей Юрьевич дал “2000” эксклюзивное интервью.

— Сергей Юрьевич, с вами есть о чем и спорить, и с чем соглашаться: многие заявленные вами экономические и геополитические позиции — дискуссионные. Начну с самого форума. Каковы ваши ожидания от мероприятия?

— Как обычно, на форуме хочется создать благоприятную обстановку для дискуссии по вопросам участия Украины в процессах Евразийской интеграции. Главная проблема у нас по этой тематике заключается в том, что, если сторонники интеграции Украины в Евразийское экономическое сообщество и Таможенный союз оперируют цифрами, аргументами и академическими доводами, то противники в основном реагируют чисто эмоционально. И говорят про некий цивилизационный выбор, про европейский вектор, не объясняя, что они под этим понимают. Вот нам и хотелось бы, конечно, эти дискуссии перевести на язык цифр и экономических аргументов. А если уж говорить о цивилизационном выборе — то научный анализ здесь не помешает. Потому что мы (Украина и Россия) являемся частью одной цивилизации, об этом даже в Брюсселе никто не спорит.

— Какой вектор интеграции — европейский или евразийский — более выгоден Украине?

— Пока мы можем очень точно и основательно говорить об экономическом эффекте участия Украины в формировании Единого экономического пространства с Россией, Белоруссией и Казахстаном. К слову, тема-то эта украинским экономистам знакома. Поскольку Украина активно участвовала в разработке и формировании ЕЭП, когда только зарождались формат и структура ЕЭП. А затем, после “оранжевых” переворотов, Украина вышла из этих переговоров. Формат Единого экономического пространства, который мы на сегодня имеем, в значительной мере вырос из тех изначальных идей, которые закладывались в это образование. Оно дает нам общий рынок товаров, услуг, капитала и труда. Фактически сейчас мы уже построили классический общий рынок в настоящий момент на три государства — Россию, Казахстан и Беларусь. Этот общий рынок в основе своей имеет Таможенный союз, который означает беспрепятственное передвижение товаров на всей единой таможенной территории, где действует единый универсальный механизм таможенного и торгового регулирования, санитарного, ветеринарного, фитосанитарного контроля, в ближайшее время будет построен единый механизм технического регулирования. План по созданию всех технических регламентов Таможенного союза, я думаю, мы выполним в течение двух следующих лет. Кстати, с января 2012 года в рамках ТС заработает единый для стран-участниц рынок услуг, который будет включать в себя самые разнообразные их виды: не только торговлю, но и финансовые, юридические, медицинские услуги и многие другие сферы деятельности, на которые в современных экономиках приходится примерно половина валового продукта.

— Что уже дало России, Казахстану и Беларуси объединение в Таможенный союз?

— Единая таможенная территория между тремя государствами функционирует уже год как образование с общим таможенным тарифом и общей системой мер торгового регулирования. Прошло полгода после введения в действие Таможенного кодекса и отмены таможенного контроля по отношению к товарам, произведенным внутри Таможенного союза или прошедшим таможенную очистку. Так вот, за эти полгода функционирования таможенной территории мы получили к уровню 2009 года (сравниваем сентябрь — декабрь 2010 г. с сентябрем — декабрем 2009 г.) рост товарооборота примерно на 30%. При этом во взаимной торговле рост носит по-настоящему взрывной характер. Скажем, объем торговли Казахстана с Россией за этот период вырос в два раза, с Белоруссией — в полтора. Причем в большей степени речь идет о поставке казахских и белорусских товаров в Россию. Вывоз из России растет меньшими темпами, но в целом оборот взаимной торговли за полугодие работы Таможенного союза вырос на одну треть. Мы получили и увеличение объема собранных импортных пошлин примерно на треть к уровню предыдущего года — то есть наблюдается очень хорошая динамика. Отрадно, что рост взаимной торговли идет опережающими темпами. Это означает, что Единое экономическое пространство (разрушенное 20 лет назад) восстанавливается. Особенно быстро идет рост пограничной торговли, который сдерживался наличием таможенного контроля. И этот процесс будет продолжаться, поскольку многие предприятия только сейчас начинают понимать, какие преимущества дал им ТС.

— Объясните, о чем именно идет речь.

— Мы добились полного взаимного признания всех разрешительных документов государствами-участниками. Это особенно важно для предприятий агропромышленного комплекса, поскольку санитарные, ветеринарные, фитосанитарные нормы являются главным барьером, который препятствует движению, например, украинских товаров на российский рынок. В Таможенном союзе этот барьер снят. Снят по принципу взаимного признания разрешительных документов. То есть мы признаем документы разрешительных органов, которые действуют на всей Единой таможенной территории, вне зависимости от того, в каком государстве это разрешение было получено.

— Что ожидает рынки услуг при создании ЕЭП? Вы говорили, что в этом направлении также произойдет интеграция.

— Если говорить о рынке услуг, то он, конечно, отличается от рынка товаров тем, что услуги физически не перемещаются. Они потребляются, как правило, по месту их оказания. Поэтому для рынка услуг эффект создания ЕЭП труднее просчитать. Но, конечно, для участников рынка — это очень существенный вопрос. Особенно в части юридических транспортных услуг, услуг, связанных с трудовыми ресурсами (здравоохранение, образование). Формирование общего рынка услуг идет по пути взаимного предоставления предприятиям национального режима всеми участниками (граждане и компании всех стран-участников пользуются одинаковыми правами как внутри своего государства, так и на территории любого другого государства — члена ЕЭП. — В. Б.).

То есть предприятия не будут дискриминироваться по национальной принадлежности. Это расширяет рынок услуг и создает благодатное поле для конкуренции, роста прибыльности и качества услуг.

Справедливый газ

— А как быть с энергетикой? Ее тоже предполагается сделать общей?

— В рамках ЕЭП формируется общий энергетический рынок, что особенно существенно для украинской экономики, которая вынуждена импортировать энергоресурсы по сравнительно высоким ценам. Участники ЕЭП договорились, что торговля энергоносителями ведется без ограничений, без экспортных и импортных пошлин. И в перспективе, с 2015 года, мы выйдем на режим равнодоходности цен на газ.

— Что это такое?

— Это означает, что формула ценообразования на газ будет абсолютно одинаковой — что для российских, что для белорусских, что для казахстанских потребителей. Формула будет включать себестоимость добычи, затраты на транспортировку плюс нормальную рентабельность и будет единой для всех потребителей.

— И уже в 2015 году все страны —участники ЕЭП будут получать газ по единой, так называемой справедливой формуле?

— Именно. И мы не будем каждый год подписывать контракты на межправительственном уровне. Все это будет регулироваться рынком. Кроме энергетического рынка, большое значение имеет общее транспортное пространство, в рамках которого действует принцип недискриминации. Это означает, что, например, железнодорожные перевозчики из трех государств получают одинаковый тариф на перевозки, и этот тариф не отличается для российских, казахстанских и белорусских перевозчиков, работающих на той или иной территории. В целом недискриминационный подход будет применяться к регулированию субъектов всех естественных монополий.

Идет речь о создании общего рынка капитала, который означает свободное перемещение и привлечение капитала внутри ЕЭП, а также создание национального режима для инвесторов без каких-либо ограничений.

— Простые рабочие ощутят выгоды от создания ЕЭП?

— Государства — участники ЕЭП открывают свои рынки труда, и мигранты смогут пользоваться всеми социальными правами, которые имеют граждане государства пребывания.

— Вернусь к вопросу об украинской выгоде. Что даст нам участие в ЕЭП в нынешних экономических реалиях?

— Буду говорить об эффекте от ЕЭП, согласно расчетам по модели межотраслевого баланса на четыре государства с участием Украины (Украина была участником процесса формирования ЕЭП изначально, поэтому расчеты проводились с украинскими коллегами на общей модельной базе). Согласно этим расчетам в десятилетней перспективе дополнительный прирост экономической активности за счет создания общего рынка оценивается от 15% до 17% валового продукта. В пересчете на деньги это означает примерно $700 млрд. дополнительного объема производства товаров и услуг.

— 700 млрд. долл. плюс — это на всех участников или только на Украину?

— Это рост ВВП пропорционально всех четырех государств-участников, причем для Украины этот показатель будет максимальным. А если бы Украина изначально учавствовала в этом интеграционном процессе, то она получила бы еще больше.

— Почему?

— Потому что Украина более зависима от энергетического рынка, она имеет очеь большой транзитный потенциал, который сегодня не может быть реализован в полной мере. И самое главное — Украина специализируется на продукции с высокой добавленной стоимостью, особенно в машиностроении, где очень высок удельный вес российской комплектации (от 30% до 80% цены). А если сложное изделие производится в кооперации с большим количеством иностранных предприятий, то волей-неволей его изготовление связано с многократным пересечением границы. Скажем, при производстве авиадвигателей границы пересекаются по многу раз, комплектующие поставляют сотни предприятий. Каждое пересечение границы — это таможенное оформление, денежные издержки, потеря времени. Чтобы вы понимали масштаб трагедии, приведу данные транспортных компаний — по их оценкам, в рамках СНГ примерно половина затрат времени на транспортировку товара — это простой на границах.

— То есть все “прелести” наших таможенных переходов — колючая проволока, автоматчики в пятнистой форме, вышки, очереди автомобилей на десятки километров, общие “туалеты” под открытым небом — этого всего может не быть?

— Этого уже нет между Россией и Белоруссией, между Россией и Казахстаном.

Общий таможенный котел

— Как государства — участники ЕЭП решили проблему торговли внутри пространства импортными товарами? Помню, белорусы жаловались на китайский ширпотреб, ввозимый казахами. С дележом таможенных сборов от импорта тоже не все ясно...

— Если товар прошел таможенную очистку, он уже является товаром Таможенного союза, он уже путешествует без ограничений — вне зависимости от того, в каком государстве он прошел таможенную очистку. Чтобы не было каких-то системных противоречий между государствами, изначально было принято решение о том, что все импортные пошлины собираются “в один котел”. Неважно, где товар проходит таможенную очистку, деньги поступают в общий финансовый механизм, можно сказать — в общий финансовый мешок, где дальше идет распределение в соответствии с коэффициентами, которые были установлены, исходя из анализа импорта за последние три года.

— Какие это коэффициенты?

— Россия получает примерно 87% от общих поступлений по импорту. Белоруссия — чуть более 4%, Казахстан — около 8%. Деньги распределяются между казначействами государств. Этот механизм работает уже 4 месяца.

— И все же, как в условиях общего котла и коллективного принятия решений защитить своего производителя от засилья импорта? Какие заградительные тарифы действуют в рамках ЕЭП или ТС?

— Таможенный союз новых правил сам по себе не создает. Тарифы сразу назначаются на Единую таможенную территорию. Это прежде всего импортный тариф — с первого января 2010 г. он у нас единый, основан на прежнем российском тарифе. Это примерно 9% — средневзвешенная ставка таможенного тарифа. Кроме того, применяется практика защитных мер. Мы сейчас завершаем процесс унификации защитных мер — они должны быть универсальны для всей Единой таможенной территории.

— Получается, что если предприятие-производитель, которое находится в России, желает защитить рынок от доступа иностранной продукции, то Россия должна инициировать введение заградительных тарифов для всех участников Таможенного союза?

— Если отечественный товаропроизводитель требует введения защитных мер, будет проведено стандартное расследование в рамках общего рынка на Единой таможенной территории. Если оно покажет, что критерии принятия защитных мер выполняются, что в самом деле нужно ограничить ввоз импортного товара, защитные меры будут водиться на всей Единой таможенной территории. Пока у нас — соглашение вступило в силу недавно — такого примера нет. Кроме таможенных ограничений, в рамках ТС действует единая система количественных ограничений и ограничений экономического характера — это ограничения, которые связаны с лицензированием товара по всевозможным критериям. И этот список тоже единый. Действует единый список норм санитарного контроля, ветеринарного, фитосанитарного контроля. Все это у нас публично, все размещено на сайте Таможенного союза. И участники хозяйственной деятельности уже адаптировались к этим требованиям. Нормы которые мы применяем, стремимся максимально приблизить к лучшим образцам мировой практики.

Доигрались в монополию

— Оцените как экономист действия украинских властей по борьбе с ростом цен на товары первой необходимости. Взвинчивание цен порой по непонятным причинам уже превратилось в настоящие “ценовые качели”, на которые правительство реагирует пока с опозданием... Да и реакция странная — напоминает “телефонное право”, принуждение к дешевой жизни.

— Я последовательно критикую догмы рыночного фундаментализма. Нельзя либеральную идеологию сводить к этим догмам, но в наших условиях либеральная экономическая политика последовала очень примитивным догмам рыночного фундаментализма. Государство во многом себя связало по рукам и ногам, отказавшись от современных и общепринятых в ЕС, Америке, Японии — во всех развитых странах — систем регулирования цен, регулирования предпринимательской деятельности, стратегического планирования. В итоге хаос свободного рынка, нерегулируемого государством, приводит ко всевозможным злоупотреблениям участниками этого рынка. Это аксиома — если государство не занимается регулированием рынка, то этим занимаются монополисты, организованные преступные группы, мошенники и т. д. Кто-то рынок все равно регулирует.

— Может ли руководство Украинского государства избавить граждан от ценовой лихорадки?

— Здесь подействует только общепринятая мировая практика — антимонопольное регулирование и регулирование цен на основании норм закона. Кстати, в рамках пакета соглашений по ЕЭП у нас есть соглашение по принципам антимонопольной политики — оно очень объёмное и предусматривает довольно подробный перечень норм антимонопольного регулирования, включая даже штрафные санкции, которые выражены конкретно в отношении нарушителей нормальной мировой практики. То, о чем вы говорите — взвинчивание цен сверх разумного уровня, — это типичное проявление недобросовестной конкуренции, злоупотребление монопольным положением, дискриминация потребителей и т. д. Это то, за что в Европе сажают в тюрьму, причем надолго. Поэтому если говорить о стандартах стран, которые давно живут в условиях рыночной экономики, то там вакханалия с ценами, которая существует у нас, подвергнута жесточайшим репрессиям со стороны государства.

— Значит, достаточно просто усилить Антимонопольный комитет, дать ему больше полномочий?

— Антимонопольный орган в любой стране обладает квазисудебными функциями. Ведь судебная система сама по себе не в состоянии развязывать узлы недобросовестной предпринимательской и торговой практики. Почти везде в мире антимонопольные органы имеют право проводить расследования, применять санкции, штрафовать, выносить решения, обязательные для исполнения, а в случае неповиновения — инициировать возбуждение уголовных дел.

Конечно, антимонопольный орган должен все это иметь в арсенале, но эффективность его работы будет зависеть от того, насколько добротно и подробно прописано законодательство в сфере регулирования цен. Если этого законодательства нет, то все права антимонопольного органа провисают. Фактически нужна разветвленная система законодательства по регулированию цен. Ведь центральный антимонопольный орган — это не вся система. Должны быть антимонопольные органы на местах, должны быть распределены полномочия в зависимости от рынков — кто занимается регулированием цен монопольных видов деятельности: где-то это должны быть местные власти, где-то центральные органы. При наличии такой законодательной антимонопольной системы работа антимонопольного органа будет эффективной.

Наука рубль бережет

— В последнее время немного услышишь о сотрудничестве украинских и российских ученых. Вы являетесь академиком и РАН, и НАН Украины. Чем вы объясняете такое затишье в совместной работе ученых наших стран? Как сегодня сотрудничают эти две колоссальные структуры, которые в былое время определяли будущее страны?

— Академия наук, к сожалению, никогда будущее страны не определяла: ни в советское время, ни в царское, ни в нынешнее. Академия наук работала у нас в той нише, которую власть ей отводила. И если советская власть в 70-е—80-е годы активно прибегала к помощи Академии наук, то это проявлялось в больших результатах в сфере научно-технического прогресса, космоса и пр. Конечно, после распада Союза роль Академии наук везде резко упала. В некоторых республиках академии вообще прекратили существовать как целостные организации (превратились в клубы, как в Казахстане).

В России удалось сохранить Академию наук, но при этом ее участие в подготовке экономических реформ было практически нулевым. Академия наук должна была выступать в роли постоянного критика, как интеллектуальная оппозиция, но, к сожалению, к этой критике больше прислушались китайские наблюдатели, которые очень здорово ловили идеи российских ученых и применяли у себя в Китае. И постоянно приглашали к себе наших ученых, переводили их книги.

А в России крайне редко удавалось добиться реализации каких-то идей, разработок в плане экономической политики.

Но с точки зрения естественных наук ситуация иная — там сохранилась линия взаимодействия наука — производство. Мы видим хорошие результаты. И сотрудничество двух академий — украинской и российской по внутренним направлениям эффективно развивается. И то, что я являюсь членом НАНУ, об этом говорит. Кстати, развивая евроазиатскую интеграцию, на уровне институтов мы активно работали с Институтом экономики Украины — делали совместные расчеты.

— Может, Украине стоит перенять опыт России в создании своей “Силиконовой долины”? К слову, нужен ли был России новый наукоград в Сколково? Или это очередной повод освоить государственные миллиарды?

— Жизнь покажет. Есть разные примеры. С моей точки зрения, эффективнее было бы деньги вкладывать в уже существующие наукограды и научные парки, которые создавались в советское время, где есть научные школы. Но я не исключаю эффекта от того, что на ровном месте будет создана структура, призванная собрать воедино и создать льготные условия для оптимизации интеллектуального потенциала. Сколково — это ведь не только географическая точка. Это некая правовая система, в которую могут войти предприятия, коллективы, лаборатории, расположенные не только в Сколково, а где угодно в России. Они просто будут пользоваться соответствующими привилегиями. Под Сколково нужно понимать некий интеллектуально-управленческий штаб, а не просто отдельно взятый технопарк. И как это будет работать — мы пока не можем точно спрогнозировать, надеемся, что с позитивным эффектом.

— Успех России на мировой арене в последнее время эксперты все чаще связывают не только с научным прорывом, но и с укреплением рубля как международной валюты. Когда, в какой перспективе мы сможем увидеть рубль полностью конвертируемой валютой?

— В принципе, рубль уже является полноценной региональной валютой. В рамках Таможенного союза на рубль приходится половина расчетов. И степень его дальнейшего распространения будет расти. Конечно, все будет зависеть исключительно от воли Центробанка России и его договоренностей с ЦБ других государств региона. Скажем, Национальный банк Украины может тоже создать условия для расширения использования рубля и гривни соответственно в национальных расчетах. У нас есть общие инструменты — Межгосударственный банк СНГ. Если бы центральные банки СНГ дали Межгосударственному банку СНГ какой-то кредитный ресурс (мы его оцениваем примерно в 200 млрд. руб.), то мы смогли бы перевести три четверти расчетов внутри СНГ на национальные валюты. И рубль там, думаю, играл бы доминирующую роль.

Дрожь в коленках

Евразийского интеграционного оптимизма, которым зарядил Сергей Юрьевич Глазьев, мне хватило ровно до обеда следующего дня. Упомянутый выше форум стал робкой попыткой государственных мужей и интеллектуалов в очередной раз поговорить о прописных истинах.

Грусть интеграционная налетела еще задолго до начала обсуждения. В составе докладчиков и просто сановитых гостей тусовки в столичном отеле “Национальный”, что на Липках, остро ощущался половой и национальный перекос. Из 42 делегатов, списки которых представителям прессы на регистрации раздавали только после навязчивого напоминания, не оказалось ни одной женщины. Вероятно, известный ценитель женской красоты, поэт Борис Олийнык, был предупрежден об этом прискорбном факте — табличка с его именем сиротливо ютилась напротив пустого кресла. Еще большую печаль вызывало то, что представителей украинской стороны на форуме было ровно впятеро больше, чем российской (Украина: Россия — 35:7). Ни одного представителя от Казахстана и Беларуси.

Бархатный голос сопредседателя форума Владимира Семиноженко, безукоризненный образ президента Леонида Кучмы в снежно-белом свете софитов (специально для прямой трансляции с места события привезенных из телестудии) и неунывающий взгляд академика Валерия Гееца (радостно обращенный к давно не встречавшимся коллегам) — на этом перечень достоинств и утешений для Украины на форуме с громким названием исчерпывался.

Численное превосходство и присутствие среди делегатов нардепов и представителей министерств, увы, не давало украинской стороне ни единого шанса на имиджевую победу. Говорили о разном. О прошлом — с разочарованием и обидой на предшественников, о нынешнем — с завистью к соседям, о будущем — с робкой надеждой на неожиданный успех. Но на всем сказанном клеймом лежал отпечаток приговора судьбы: “Опоздали”.

Об этом говорил и Леонид Данилович, который вполне обоснованно обвинил нынешнюю украинскую власть в бездействии по отношению к России. И глава Счетной палаты Украины Валентин Симоненко, родивший миру бессмертную фразу “Курс прежний, ход задний”.

Российская же делегация была во всей красе. Как говорится, не числом, а умением. Отрапортовали о годе действия Таможенного союза, поделились твердыми планами на будущее (например, принять в союз новых членов — благо кандидатов уже очередь) и даже успели прочесть лекцию на тему “Фобии” из курса интеграционной психиатрии. В частности, Сергей Глазьев обратился к украинским партнерам с призывом побороть ряд опасений, связанных с интеграцией в ЕЭП. Дескать, и отношения с ЕС Украина не испортит, и решения в ЕЭП принимаются демократично (а не под давлением России, как пугают на Западе), и национальному суверенитету угрозы нет, и с ВТО проблем не будет.

Словно в подтверждение сказанного, пускай немного зловеще, прозвучал упрек Леонида Кучмы в адрес нынешней власти предержащей, что поставило жирную точку в конце короткого форума: “Сегодняшнюю нашу власть нельзя упрекнуть в нежелании иметь стратегические отношения с Россией. Но год (после смены власти в Украине. — В. Б.) — за это время в сегодняшнем измерении можно было горы переворотить. Но мы сегодня не можем сказать ни про один проект, который бы появился за это время. Наоборот, Украину, так сказать, со всех сторон обходят. И ни одного проекта, кроме протокола о намерениях. Вот это опасно”.

Владимир БОЙКО