Швейцария пытается спастись от денежного наводнения

В нетрадиционно резком заявлении ШНБ говорится, что “Укрепление швейцарского франка угрожает развитию экономики и повышает риски дефляции”. Также в целях нормализации ситуации на денежном рынке будет почти утроен лимит для средств на депозитах в нацбанке. После таких заявлений франк упал примерно на 3%, но вскоре начал двигаться в обратном направлении — скорее всего нынешних мер будет недостаточно. Прямое включение “печатного станка” запрещено уставом, да и рост инфляции никому не нужен.

В известном анекдоте середины 90-х, директор завода рекомендовал своему коллеге, у которого рабочие продолжали выходить на работу несмотря на невыплаты зарплат, попробовать поморить их дустом. В рукаве швейцарских регуляторов есть необычный механизм, опробованный в 1972—78 годах, — отрицательные процентные ставки по франковым активам нерезидентов. Речь идет не о ставках ниже инфляции — этим нынче никого не удивишь, и даже не запрете на выплату процентов нерезидентам, создании 100% резервов под депозиты иностранцев во франках — такое тоже бывает. Речь идет о прямом штрафном проценте за хранение средств в национальной валюте. В июне 1972 года, когда мировую финансовую систему трясло после отказа США от золотого стандарта, был введен сбор в 2% в квартал на новые депозиты. Этот режим существовал до октября 1973 и после короткого перерыва был вновь введен уже в ноябре того же года (со ставкой в 3% в квартал), когда начался период бурного роста нефтяных цен, товарных и финансовых эмбарго и стагнации почти всех крупных экономик. В феврале 1978 был применен даже не дуст — а крысиный яд: ставка была повышена до запретительных 10% в квартал — 36% годовых. Но деньги шейхов и диктаторов продолжали течь в страну, на фоне глобальной инфляции на остров стабильности лились потоки ликвидности, франк вырос на 8% в 1972—1973 и на 62% в номинальном выражении, и на 29% в реальном в 1973—1978. Ослабить валюту помогло только еще более радикальное — отказ от монетарной стабильности, ориентация на обменный курс вместо инфляции, допущение более высокой инфляции. Фактически, чтобы перестать быть целью инвесторов, ищущих стабильности, швейцарцам пришлось на несколько лет (до 1982 года) перестать отличаться от других стран того периода. Возврат к стабильности пришелся на период, когда и США, и Британия (для Германии это не было особой проблемой) искоренили высокую инфляцию, а снижение цен на нефть и золото с пиков 1979—1981 ослабило приток средств в швейцарские банки. По совокупности опыт можно признать негативным.

То, что страна может, как правило, либо бороться с инфляцией, либо поддерживать слабый обменный курс, но не то и другое одновременно — на достаточно длительном временном интервале, известно из любого стандартного учебника по макроэкономике и из практики любого “сырьевого” государства. Вопрос в том, будут ли готовы денежные власти Швейцарии пойти на такие меры (и идущий с ними в “одном флаконе” контроль за движением капитала) в намного более либерализованной, чем сорок лет назад, экономике, с изменившейся ролью Швейцарии в мировой финансовой системе. Фундаментально франк обречен на укрепление, пока глобальная ситуация не успокоиться — что вряд ли произойдет быстро. Основной фактор риска для инвесторов — решение ШНБ предпочесть экономический рост и занятость низкой инфляции. Скорее всего, мы увидим какую-то попытку баланса — и применение хорошо забытых старых механизмов в Берне. В том числе и применение жестоких и необычных мер в отношении алчущих низкого риска инвесторов. А в целом — высокий интерес к франку и золоту, напоминающий тенденции сорокалетней давности, — показывает, что дела в мировой финансовой системе скорее всего плохи, и от этого страдают даже “островки стабильности”, но страдают по-своему.

Тихая гавань

В этом сезоне (как и почти всегда на протяжении последнего столетия) Швейцария выглядит основным бенефициаром новой фазы валютно-финансового кризиса. На фоне погрязших в долговых и финансовых дрязгах США и идущей вразнос оптом и постраново Еврозоны, альпийская республика представляется раем для желающих припарковать свои деньги в безопасном месте, но не рискующих (или не имеющих на это права — что бывает) вложиться в золото.

Швейцария максимально соответствует идеалу страны с одновременно качественными бюджетной и монетарной политикой — с инфляцией в 1%, профицитом счета текущих операций в 15%, бюджетным профицитом и государственным долгом в 53% от ВВП, что существенно ниже, чем у европейского силача — Германии. При этом, как и обычно, страна близка к полной занятости (безработица 3% против американских 8,5% и среднеевропейских 9,6%) Экспорт товаров и услуг обеспечил неплохой рост: около 2% в 2010, с аналогичными ожиданиями на 2011 и 2012 при умеренном росте обменного курса.

По совокупности глобальных и внутришвейцарских причин, швейцарских франк — и весьма дефицитные активы во франках (включая облигации таких российских эмитентов, как ВТБ и “Газпром”) — пользуются бешеным успехом, а сама валюта выросла более чем на 10% к евро с начала июня. Собственно, сила франка — это самый главный фактор риска для занятости и роста швейцарской экономики, хотя и снимает с национального банка головную боль за текущее состояние банковской системы. За последние годы монетарные власти не раз принимали меры по ослаблению франка — последний раз безуспешно в 2009 году. Банк нес потери по своим валютным резервам (при очевидно подорожавшем золотом запасе) и даже был вынужден из них оплатить ежегодную выплату швейцарским кантонам — поскольку всю прибыль съели потери. По оценкам ОСЭР (с поправкой на последнее укрепление), франк переоценен более чем на 50% и к доллару, и к евро по покупательной способности — фактически он стал страховкой от рисков. При этом за страховую функцию приходится расплачиваться инженерным и фармацевтическим компаниям, владельцам отелей и производителям часов.

Антон ТАБАХ