Русским языком отказано

Вчера президент России Владимир Путин в Еврейском музее и центре толерантности провел заседание Совета по межнациональным отношениям. На этом заседании он предложил разместить библиотеку Шнеерсона прямо тут, в музее, но категорически отказался от идеи отдать ее хасидам. С подробностями о том, как некоторые участники совета не дали “выковырять букву “ё” из русского алфавита”, и о том, что пора наконец признать: “русский язык послан нам свыше”,— специальный корреспондент “Коммерсанта” Андрей Колесников.

Еврейский музей и центр толерантности расположен в здании, где еще несколько месяцев назад был центр современного искусства “Гараж”. Роман Абрамович и Дарья Жукова сдали помещение без боя, а вернее, это Федерация еврейских общин России сдавала его “Гаражу”.

Впрочем, Еврейский музей сам по себе является центром не просто современного, а суперсовременного, сверхсовременного искусства. Его делал великий музейный дизайнер, американец Ральф Эппельфельд. При входе тут можно увидеть стену плача (прежде всего по добровольно вложенным в строительство музея деньгам). Золотыми буквами вписаны в эту стену и в историю государства Израиль жертвы, или, вернее, жертвователи: от Владимира Путина, который перечислил на строительство свою месячную зарплату, до Михаила Куснировича.

История некоторых жертвователей просто вдохновляет. Так, один из топ-менеджеров музея рассказал мне, как спонсором стал Анатолий Чубайс — в то время глава РАО “ЕЭС России”. Когда здание только начинали ремонтировать, Федерация еврейских общин обратилась к господину Чубайсу с просьбой взять на себя электросети в помещении. Анатолий Чубайс предложил другой вариант: оплатить капитальный ремонт этих сетей за его собственный счет. Федерация еврейских общин предложение приняла с благодарностью, но она была бы федерацией каких-нибудь других общин, если бы затем не договорилась с одной московской организацией о том, чтобы та сделала-таки ремонт сетей бесплатно. А благодаря деньгам, которые господин Чубайс уже выдал, он стал одним из серьезных спонсоров возведения Еврейского музея, о чем и узнал по завершении строительства, будучи увековеченным на все той же стене теми же золотыми буквами.

Сейчас здесь поражает воображение все. Здесь кинотеатр 5D с брызжущей в 3D-очки водой — хорошо, что не из Мертвого моря; с креслами, трясущимися от разрушительного землетрясения на 360-градусном экране. В глаза тебе с далеких гор плывут вопросы: “Кто такие евреи?”, “Для чего мы существуем в этом мире?” И тут же следуют ответы: “Евреи — это народ, задающий вопросы”.

Музей сделан настолько изобретательно и масштабно, что на мой вопрос, есть ли что-то подобное в Израиле, Александр Борода, президент Федерации еврейских общин России, машет руками:

— Нет, что вы!

А глава “Реновы” Виктор Вексельберг добавляет:

— И в мире нет!

И веришь.

Владимир Путин потратил на беглый осмотр грандиозного музея не больше четверти часа. Несколько минут из них у него ушло на то, чтобы рассказать Виктору Вексельбергу, главному раввину России Берлу Лазару и Александру Бороде анекдот. Это произошло в одной из выгородок, где с записи негромко звучали лучшие анекдоты про евреев. Выслушав один из них, господин Путин сказал:

— А теперь я вам свой анекдот расскажу.

Анекдот, по сведениям “Коммерсанта”, был такой. У одного человека умерла собака. Он пришел к православному батюшке и попросил отпеть ее. Тот категорически отказался: “Вы в своем уме?! Мы собак не отпеваем!” Тогда этот человек говорит: “Ну ладно, я тогда в синагогу пойду. Там за 500 евро обещали отпеть”. “Да как вы можете?! Это же православная собака! Ладно, везите”.

В одном из залов музея президент провел заседание Совета по межнациональным отношениям. Открывая его, господин Путин на чистом русском языке много говорил про чистый русский язык. По его мнению, он является “фундаментальной основой единства страны, и знать его на высоком уровне должен каждый гражданин Российской Федерации...”.

— Внимание к языку — это, казалось бы, естественная вещь,— добавил он,— но как-то считается, что это такая же данность, как воздух, который будет существовать всегда. Но на окраинах мы видим далеко не такое знание русского языка, как, например, в городах-миллионниках (впрочем, чаще, скорее, бывает наоборот: именно окраины являются хранителями языка, а города-миллионники — его разрушителями.— А. К.).

Еще более резко президент говорил про учебники истории. На его взгляд, надо подумать о единых учебниках для средних классов (сейчас, как потом прокомментировал министр науки и образования господин Ливанов, их несколько десятков, и делают их на федеральном и региональном уровне).

Причем в создании таких учебников должны участвовать, заявил Владимир Путин, не только Министерство науки и образования, но и Российская академия наук (РАН), а также воссоздаваемые Историческое и Военно-историческое общество.

То есть в ближайшее время опять начнут переписывать историю.

Завкафедрой Академии народного хозяйства и госслужбы Вячеслав Михайлов пояснил, что “российская нация нуждается в ясных идейных опорах” (почему-то не употребил более точное “скрепы”).

— Мы все хорошо знаем, с чего начинается Родина! — добавил он.

С картинки в твоем букваре, хотелось подпеть ему.

Но не все знают, чем она заканчивается. А господин Михайлов, видимо, знает: разработкой стратегии развития межнациональных отношений. Рассуждением именно о ней он и закончил, рассказав о главном, ради чего, видимо, и произносил свою длинную речь.

— Наша рабочая группа по подготовке такой стратегии завершила свою работу и готова... нет, не самораспуститься! А включиться в работу по выполнению этой стратегии!

Очевидно, что в полном составе.

Министр регионального развития Игорь Слюняев внес свой вклад в развитие стратегии:

— Надо переосмыслить итоги Второй мировой войны в связи с приближающимся столетием со дня ее начала!

А разве не лучше переосмыслить итоги Первой мировой войны? Это прозвучало бы по крайней мере реалистично.

Впрочем, у Игоря Слюняева были и безусловные удачи. Так, оценивая работу национально-культурных автономий на территории России, он заявил, что “деятельность некоторых из них напоминает элементы семейного бизнеса”.

Юрий Петров, директор Института российской истории РАН, говоря о достижениях последнего времени, отметил, как хорошо, что “многие вещи были учтены в новом законе “Об образовании” в Российской Империи”.

И ведь не оговорился.

Первый заместитель секретаря Общественной палаты России Михаил Островский предложил называть все вещи своими именами:

— Так, мы говорим: дружная семья наших народов. Раньше это называлось “интернационализм”. Пора перестать бояться этого понятия!

Но тем не менее оно все-таки пугает.

Президент Союза грузин России Михаил Хубутия с сожалением отметил, что мало внимания в процессе выстраивания межнациональных отношений уделяется детям:

— Надо создать на центральном ТВ группу, которая будет создавать детские программы!.. Нужны детские новости!.. Нужен общероссийский детский журнал (почему-то ни слова не было сказано о военно-спортивной игре “Зарница”.— А. К.). Парк Горького,— вздохнул он,— к сожалению, стал немножко для взрослых, а точнее говоря, для хипстеров!

Министр науки и образования господин Ливанов объяснил ситуацию с учебником истории. Он заметил, что в школу, или в библиотеку, или на полку магазина не может попасть учебник, который не прошел бы экспертизу министерства и РАН.

Правда, господин Путин говорил не про экспертизу, а про участие министерства и Академии наук в создании таких учебников. Но то, что господин Ливанов стал защищать не только свое ведомство, но и академию, выглядело неожиданно.

“Скрепы” со всей силой прозвучали все же в выступлении заместителя главы Всемирного русского собора Валерия Ганичева.

— Подчеркивание русского языка и русской литературы — это вопрос нашей духовной безопасности, это важнейшая скрепа нашего единения! — воскликнул он.— Пора понять, что русский язык — это величайший дар, дарованный нам сверху (в отличие, видимо, от других языков.— А. К.). Для человека, который плохо знает русский язык,— это позор и бесчестие!.. Да, мы не позволили выковырять букву “е” из нашего алфавита! (В слове “алфавита” ударение было сделано, конечно, на втором слоге.— А. К.)

Валерий Ганичев сделал кроме прочего одно радикальное предложение:

— Надо внести в лицензию всем СМИ, чтобы вещание происходило без чуждой интонации!.. И Яшин был не голкипер, а лучший в мире вратарь!

Закончил Валерий Ганичев тем, что раньше в Советском Союзе была великая школа перевода:

— Один якут мне говорил: “Я всегда думал, что Пушкин — это великий якут!” Вот какая была школа перевода.

А не то что были такие якуты.

Напоследок выступил Виктор Вексельберг с ожидаемым вопросом — о судьбе библиотеки Шнеерсона. Было бы красиво завершить встречу ответом на такой вопрос в стенах Еврейского музея. Им она и завершилась.

— Я с сожалением могу констатировать,— заявил господин Путин,— что эта проблема вышла в такую скандальную плоскость. Библиотека принадлежит прежде всего российскому государству. Она с юридической точки зрения состоит из двух частей. Шнеерсон собирал ее в России в девятнадцатом веке, и первая часть была национализирована решением Совнаркома в 1918 году. И если мы согласимся, что собственность российского государства будет кому-нибудь передана, мы откроем ящик Пандоры. Если мы начнем удовлетворять такие иски... Мы к этому не готовы. Это невозможно! Вторая часть была вообще привезена в качестве трофеев после Второй мировой войны...

Между тем господин Путин предложил “разместить библиотеку на площадях Центра толерантности”:

— Этот шаг навстречу людям, которые хотят проблему решить, а не использовать как повод для нагнетания ситуации.

— Сегодня квазиисторический день! — заявил по этому поводу после заседания господин Вексельберг.— Владимир Владимирович согласился с необходимостью решать эту проблему!

Правда, каким-то квазиспособом.

Андрей КОЛЕСНИКОВ