Рецепт для армии: эликсир или яд?

Обсуждение проходит со странной скрытностью, по уже сложившейся у новой власти традиции — без участия общественности и экспертного сообщества. А жаль, потому что армия как минимум содержится за деньги налогоплательщиков и призвана защитить каждого украинца. Вдвойне обидно потому, что в самом проекте фундаментального документа прописано создание многоуровневой системы информирования общественности о жизни ВСУ. Источники ZN.UA в Министерстве обороны Украины (МОУ) и в Совете национальной безопасности и обороны Украины (СНБОУ), заинтересованные в прозрачных и максимально полезных для Вооруженных сил и оборонно-промышленного комплекса (ОПК) Украины реформах, снабдили редакцию данными о намечающейся трансформации армии.

Предпосылки и предвестники

Без преувеличения, изменения, изложенные в концепции, предусмотрены масштабные и глобальные. Но прежде чем говорить о них, уделим несколько слов предпосылкам и предвестникам.

Неделю назад Верховный главнокомандующий ВСУ Виктор Янукович заметно расширил полномочия нового секретаря СНБОУ Андрея Клюева, назначив его исполнительным секретарем только что созданного Комитета по реформированию и развитию ВСУ и ОПК страны. Не столь важно, хотел ли В.Янукович таким образом уравновесить реформаторский размах нового военного министра Дмитрия Саламатина. Гораздо ценнее, что этот шаг зафиксировал признание президентом трех знаковых позиций.

Первая заключается в том, что два года деятельности предыдущего главы оборонного ведомства Михаила Ежеля в сфере повышения обороноспособности страны и боеспособности армии, похоже, оцениваются В.Януковичем в чистый ноль или около этого (что подтверждается и оценками авторов Концепции нынешнего состояния ВСУ, о чем ниже). Вторая состоит в осознании главой государства того, что создание ГК “Укроборонпром” не решило проблем оборонной промышленности, не создало полноценной управленческой модели для всех предприятий ОПК, не собрало в единую связку вопросы координации ОПК и перевооружения ВСУ, не сформировало политическую надстройку для решения важнейших задач военно-технического сотрудничества (ВТС). Наконец, третья позиция, как кажется, самая неприятная для В.Януковича. Она вытекает из самого факта открытия нового раунда активности вокруг военной и оборонно-промышленной реформы как бы обнуляя его собственный, никем не выполненный указ от 10 декабря 2010 года. А ведь президентским решением были обозначены и необходимые для реформы армии документы, и ответственные за их подготовку лица, и сроки…

Нет сомнения, что проект Концепции или его основные позиции обсуждались во время февральской встречи президента в его резиденции “Межигорье” с новыми руководителями Минобороны и Генштаба ВСУ. И примечательно, что кроме Д.Саламатина и В.Заманы в обсуждении планов модернизации армии принял участие и только что назначенный секретарь СНБОУ. Таким образом, очерчен круг посвященных, и он же — круг ответственных. Впрочем, над этим тоже стоит подумать: не для того ли А.Клюев втянут в заковыристое реформаторское дело, чтобы разбавить ответственность? Ведь имеется существенная деталь: проект Концепции (как и суть военной реформы) разрабатывался в недрах военного ведомства, а за “добро” военной реформе распишется секретарь СНБОУ.

Теперь о самом проекте Концепции. Известно, что, оценивая военно-политическую обстановку, авторы определили маловероятным возникновение локальной или региональной войны в среднесрочной перспективе. И будущим ВСУ отвели фактически одну функцию — способность локализации и нейтрализации вооруженного приграничного конфликта. С учетом охраны воздушного пространства и прикрытия важных государственных объектов. Правда, стоит добавить, что в перспективе планируется развить возможность действия ВСУ в двух операционных зонах. Однако авторы будущей реформы никак не отразили функции армии при других угрозах, например, при дестабилизации ситуации на территории Украины (что вполне способно спровоцировать иностранное государство), при террористической атаке, наконец, при техногенной катастрофе. Такие функции вообще не упоминаются в проекте документа, хотя подобные риски для современной Украины представляются многим экспертам более вероятными, нежели военный приграничный конфликт. Да и чем вообще будет заниматься армия в случае, если, не дай бог, произойдет авария на атомной АЭС или разрушение плотины крупной ГЭС? Сидеть у границы и ждать конфликта? При этом представляется крайне важным признание авторов, что в нынешнем виде военные части, укомплектованные на 20—50% штата военного времени и предназначенные для ведения масштабных войн после длительного мобилизационного развертывания, не способны реализовать эту функцию. Соответственно, любой аналитик усмотрит в этом признании и логический вывод — значит, и к ведению локальной или региональной войны ВСУ в настоящее время (и в ближайшем будущем) тоже не готовы. Не будем, чтобы не шокировать самих себя, задавать друг другу трепетный вопрос: а к чему тогда готовы ВСУ в их нынешнем виде?

Авторы документа оценивают состояние ВСУ по ряду показателей как критическое. Заодно признают и неконкурентное на рынке труда денежное содержание военнослужащих, низкий уровень социального обеспечения, включая отсутствие действенных механизмов обеспечения жильем, а также падение общего престижа воинской службы и оттока высококвалифицированных кадров.

Революция в военном деле

Решительности реформаторам не занимать. Уже на текущий и следующий годы намечено глобальное сокращение ВСУ и укомплектование их отремонтированным или модернизированным вооружением и военной техникой. А на протяжении 2014—2017 годов обеспечить нейтрализацию вооруженного приграничного конфликта. При этом поступательно перейти к комплектации армии исключительно на контрактной основе. И уравнять по всем практически показателям (от технической оснащенности до денежного содержания) с армиями соседних европейских государств. Основательное перевооружение намечено с 2014 года, главный же приоритет — добиться способности после получения приказа приступить к выполнению боевой задачи без дополнительного мобилизационного развертывания. Хотя полностью идея мобресурса авторами не отвергается — предусмотрено сохранение способности ВСУ наращивать боевой потенциал в случае опасности масштабной войны.

В ВСУ запланирован переход к межвидовому принципу построения, в структуре должно остаться два оперативных командования (“Юг” и “Запад”), а также командование ВМСУ — все они будут межвидовыми органами управления. При этом штабы СВ и ВМСУ должны быть интегрированы в ГШ ВСУ до 2014 года, а штаб Воздушных сил — несколько позже, после завершения создания автоматизированной системы управления ПВО. При осуществлении технической модернизации реформаторы резонно смещают акценты на обеспечение в первую очередь системы управления и связи. Для этого до конца 2014 года планируется “оцифровать” стационарную компоненту системы связи и активизировать модернизацию мобильных средств. А также развернуть систему защиты информации, обеспечить безопасность в коммуникационных системах, создать систему спутниковой связи ВСУ как подсистему национальной. Кроме того — автоматизированную систему радиосвязи. Плюс создать единое радиолокационное поле страны с системой освещения всей воздушной обстановки ВСУ. Впечатляет идея развития сил быстрого реагирования, в составе которых предусмотрены не только аэромобильные подразделения и спецназ, но даже горно-пехотная и воздушно-десантная (отдельно от аэромобильной) бригады. Разумеется, армейская и тактическая авиация, артиллерия и зенитно-ракетные подразделения.

Почти все боевые арсеналы запланировано несколько сократить. Как то: из ранее предусматриваемых 160 боевых самолетов к 2013 году должно остаться 134, из 55 ЗРК — 36 и так далее.

Существенные новшества предусмотрены и в организации боевой подготовки. В частности, в каждом оперативном командовании должны быть созданы крупные учебные центры с внушительной моделирующей инфраструктурой и тренажерными комплексами. Что же касается обеспечения будущих ВСУ вооружением и военной техникой, то до 2017 года в числе приоритетных направлений предусмотрено немало. Например, модернизация и закупки боевых самолетов, вертолетов, боеприпасов, модернизация ЗРК и ракет к ним, а также создание высокоточных средств поражения и авиакомплекса радиолокационной разведки, закупка и совместное производство многоцелевых беспилотных летательных аппаратов (то есть не только разведывательных, но, по всей видимости, и ударных).

О социальном обеспечении военнослужащих проект документа говорит довольно расплывчато. Например, детально перечисляется множество возможностей (сокращение 542 военных городков, уменьшение на треть аэродромной сети и т.д.), а на выходе указывается: будет создан “достаточный” фонд жилья. Правда, добавляется обещание компенсировать поднаем жилья тем, кому служебной крыши над головой не найдется. Денежное содержание должно в среднем возрасти на 80%, что, сразу надо сказать, обеспечит лейтенанту немного меньше половины того, что получают в соседних с западной стороны странах. Довольно туманно в проекте документа сказано о стимулировании военного мастерства, а также о “достойных” пенсиях военным. Реформаторы, впрочем, уверяют, что будут управлять карьерным ростом людей в погонах, а все позитивные изменения в армии позволят отказаться от призывного состава до 2017 года.

Говоря о ресурсах, авторы концепции ссылаются на европейскую практику и обещают довести уровень военных расходов до 1,4% ВВП. И все-таки непосвященным в механизмы денежного распределителя трудно понять, как, скажем, запланированный оборонный бюджет 2013 на уровне 17,4 млрд. грн. легким движением превращается в 19,7 млрд., а в 2014 году соответственно из планируемых 21,3 млрд. грн. — в 25,8 млрд. грн. Кстати, непосредственно на обеспечение сокращения предусмотрено по 100 млн. грн. на 2013—2014 годы и 60 млн. грн. — на текущий. Также небезынтересно, что на развитие вооружений и военной техники за пять лет первоначально планировалось потратить 26 млрд. грн., привлечь же обещано еще 18,2 млрд. грн. Вся же реформа должна обойтись в 155 млрд. грн, из которых 40,3 млрд. грн. — дополнительно привлеченные. Хорошо, что реформаторы знают, как их привлечь.

Взгляд со стороны

Первое впечатление от ознакомления с перспективами — в сектор безопасности пришли невозмутимые антикризисные менеджеры с полным чемоданчиком препаратов для проведения шоковой терапии умирающего военного организма. С одной стороны, любая идея хороша, если она реализована. С другой — любая идея нуждается в идеологическом обосновании. Вот тут и возникает ключевой вопрос…

Построение армии в нынешней версии, вероятно, было бы для Украины удачным, если бы она была частью военно-политического блока. Напомним, что прибалтийские государства до сих пор не имеют боевой авиации, — экономят за счет своего исключительного геостратегического положения. И другие страны НАТО с пониманием к этому относятся, безропотно охраняя их воздушные границы. Та же Литва, формируя в свое время департамент охраны края, исходила из четкой ориентации в пространстве: противостоять военной машине России или НАТО невозможно, но союзников следует искать на Западе. У Украины такой жесткой ориентации не было (и нет), потому-то осторожный Запад и не стал бороться за Киев.

Откровенно говоря, эта модель ВСУ-2017 при всей ее универсальности — модель армии современного блокового государства. Причем довольно слабенького. Судите сами. Блоковая Польша на 38 млн. человек населения имеет 100-тысячную армию, кстати, великолепно оснащенную. У блоковой, а теперь и прикрытой Соединенными Штатами Румынии на 21 млн. человек населения — 73-тысячная армия. Даже в небогатой, но прикрываемой Россией Беларуси на 9,5 млн. населения — 50-тысячная армия, в Грузии, которой покровительствуют США и Турция, на 4,5 млн. человек — 30-тысячная. Даже беглый математический подсчет выдаст нам соотношение вовсе не в нашу пользу. Однако в нашем случае ни о военных союзах, ни о блоках в концепции ничего не говорится. Но, может, это просто дело будущего… И в случае ухудшения изменчивой геополитической обстановки Украина, такая близкая идеологией построения обороны, вооружениями и армейскими проблемами, легко признает необходимость интеграции в российское оборонное
пространство?

Теперь о численности армии. Объективности ради стоит заметить: никто так и не узнал, чем руководствовался бывший глава МОУ Юрий Ехануров, когда заявил об увеличении численности ВСУ до 200 тысяч; и чем руководствовался экс-министр Михаил Ежель, предложив свою версию в 130 тысяч. Будем надеяться, что нынешние реформаторы свои аргументы парламенту предъявят, а депутаты, прежде чем параметры ВСУ утвердить, все взвесят. А заодно и вспомнят, что механическое сокращение армии за два с половиной года почти вдвое, похоже, без учета адаптации военнослужащих и выплаты им пособий (а на это средств нужно в два раза больше, чем на развертывание), может привести к резкому скачку безработицы, пополнению криминальных структур уволенными офицерами, а где-то и к социальным взрывам. По правде говоря, отыскать в истории такие масштабные сокращения за столь малый промежуток времени более чем сложно. В чистых цифрах это выглядит так: сегодня в ВСУ, согласно данным Белой книги-2011, насчитывается 192 тыс. человек, из которых 144 тыс. военнослужащих и 48 тыс. гражданского персонала. Через 2,5 года (к концу 2014 года) в ВСУ должно числиться 100 тыс. человек, из которых 85 тыс. — военнослужащие и 15 тыс. гражданские лица. Таким образом, почти 60 тыс. военных должны сменить профессию, да и вообще жизненный уклад за 33 месяца. Это весьма взрывоопасный конвейер. Однако согласно проекту новой Концепции к концу реформы — 2017 году — военнослужащих должно остаться 70 тысяч.

Теперь о военном потенциале ВСУ образца 2017. Конечно, сегодня, когда армия походит на выжженную пустыню, намерения создать систему связи, АСУ, радиолокационное поле страны, а также обещания иметь через 4,5 года 30% новых систем оружия и полностью контрактную армию выглядят ярко. Даже выполнение трех четвертей задуманного в части технической модернизации может стать заметным шагом вперед. Но даже если снять с повестки дня вопросы финансирования реформы, останется немало иных, ответы на которые получить хотелось бы до начала реформы. Скажем, в концепции определено модернизировать имеющиеся и закупать новые ЗРК, самолеты и вертолеты. В представленной еще в конце января Программе развития ВВТ на 2012—2017 годы четко прописано: закупить до 2017 года до 45 самолетов, до 35 вертолетов, до 57 “РЛС и комплексов ПВО”. Однако ВСУ-2017 не предполагают закупку новой техники — там номенклатура ВВТ сугубо советская! В этой связи возникает вопрос: о закупках каких именно самолетов, вертолетов и ЗРК идет речь? Этот вопрос также прямо связан со следующим: если ВСУ-2017 будет иметь на вооружении все те же советские системы (пусть и модернизированные), то о какой военно-технической революции идет речь? Кстати, никаких упоминаний о МФРК “Сапсан” в проекте концепции нет, что тоже настораживает. Даже если вблизи определенных участков границ будут развернуты разведывательные и аэромобильные батальоны, готовые к оперативному применению, отсутствие щита сдерживания в украинской армии этим не восполнить.

Не стоит уповать и на то, что, предоставив командирам частей полноту власти в отношении боевой подготовки и реализации ресурсов, идеологи нового формата армии не столкнутся с закостенелыми проявлениями менталитета. Вспомним лишь события этой недели, когда, согласно сообщениям СМИ, командир части в Чернигове волевым решением отправлял на ночные погрузочные работы контрактников (!). И не важно, какая у него в итоге была цель. Очевидно другое — после глобальной деградации поменять хребет армии не такая уж простая затея. Это на бумаге она выглядит элегантно и изящно, жизнь же неминуемо приложит человеческий фактор.

Валентин БАДРАК, директор Центра исследований армии, конверсии и разоружения