Работы опять не хватает на всех

Проблему всемирной безработицы надо решать ликвидацией монополии на глобальные научные изобретения. Развитые страны следует обязать делиться ими с развивающимися. Это подстегнет и тех, и других.

Международная организация труда (МОТ) в новом исследовании “Мир труда 2011” предупреждает: мир стоит на пороге новой рецессии на рынке занятости, что может вызвать социальные волнения. 75% развитых стран и 50% развивающихся уже демонстрируют замедление роста занятости.

Глобальная безработица достигла рекордного уровня в 200 млн человек. В 45 странах из 118 растет вероятность социальных волнений. В первую очередь, это члены Евросоюза и арабские страны.

А страны Африки и Латинской Америки имеют гораздо более низкий коэффициент “социальных волнений”.

“За пять лет, с 2006 по 2010 годы, цены на продукты питания выросли во всем мире вдвое. И количество безработных серьезно увеличилось. Эти два фактора неизбежно приводят общество к кризису”, — отмечается в докладе Международной организации труда. Социальные волнения кажутся многим оставшимся без работы людям единственным способом выражения протеста — предупреждают в МОТ. Около половины жителей в 99 странах, где проводились исследования, не доверяют собственному правительству.

К внимательному чтению доклада МОТ сподвигла меня поездка во Францию, где в Каннах встречалась “большая двадцатка”. Собственно, к этому же событию был приурочен и доклад МОТ. Но я летела во Францию через Минск — так дешевле. И обратно ровно так же. Я постаралась застрять в Минске подольше, что удалось. И поговорить о безработице с местными жителями, ибо белорусский батька обещал в самое ближайшее время ввести в Уголовный кодекс соответствующую статью.

Уголовная статья “Тунеядство” была ноу-хау советских правоведов. Она была введена 50 лет назад, в 1961 году. Под термином “тунеядство” в СССР понимали паразитический образ жизни. Это когда свыше 4 месяцев подряд (или в течение 1 года в общей сложности) трудоспособный гражданин жил на так называемые “нетрудовые доходы” с “уклонением от общественно полезного труда” (ст. 209 УК РСФСР). Самой известной жертвой указа, который ввел в УК эту статью, стал Иосиф Бродский. Уголовная статья исчезла вместе с СССР. В других странах, где население норовит ударным трудом радовать родную партию, до такого до сих пор не додумались. Даже в КНДР нет прямого наказания для неработающих граждан. Впрочем, в некоторых странах за злостное тунеядство наказывают по законам шариата, а в Нигерии, например, за это могут приговорить к 30 ударам розог и полугоду тюрьмы. Впрочем, в таких странах наказание зависит от степени общественной опасности преступника — как с Бродским. Если трудно посадить за что-то еще, но очень хочется, то можно и за тунеядство. Это ровно так, как наказывают в России за предпринимательскую деятельность: если надо посадить, то сажают за нее, все статьи для этого есть (и самая любимая — ст. 159 УК “Мошенничество”).

В Минске я спрашивала всех, кто попадался под руку: ну что, ввели у вас наказание за тунеядство? Народ изумлялся вопросу: а что, отменяли когда-то такое наказание? У нас в Беларуси за это всегда сажали и сажают, и правильно. Видите, как у нас чисто? У нас улицы три раза в день с мылом моют — потому что лучше на свободе улицы мыть, чем в тюрьме сидеть.

С тем же идиотским вопросам приставала я к трудящимся, а также к тунеядцам Французской республики. Французские товарищи громко жаловались, что им не дают работать, а работать не дает это чертово правительство. В прошлом году самой короткой была трудовая неделя у финнов (37,8 часов), а также во Франции (38) и Ирландии (38,1). А теперь французам не дают трудиться больше 35 часов. “Когда же нам деньги зарабатывать?” — возмущаются французы, привычно кидая окурки на тротуар, если они сидят в уличном кафе. Оно и понятно, где ж найти человека, который согласился бы мыть пепельницы? Да нигде, ни за какие деньги. “Вот, — возмущаются самые продвинутые французы — в Румынии продолжительность рабочей недели 41,3 часа, в Люксембурге, Великобритании, Польше, Германии и Болгарии тоже больше 40 часов, ровно как в России. Уработайся”. Но что-то не видно в Румынии французских эмигрантов. Да и у нас в гастарбайтерах нет очевидного преобладания франкоязычных бедолаг.

В Минске бы линчевали человека, сидящего в уличном кафе и бросающего окурки на тротуар, а клошара взяли бы на поруки и принудительно отправили в лечебно-трудовой диспансер, на державные харчи. Я, кстати, своими глазами видела, как белорусская старушка ударила клюкой человека, который бросил на тротуар бумажку. Тот мусор поднял, извинился и понес до урны.

Но вот какое странное субъективное ощущение: в Париже жить хочется, а в Минске — нет. Несмотря на то, что в Минске у меня есть трудовые перспективы, а в Париже особо не светит.

И вот еще насчет социальных волнений: во Франции они периодически случаются, хотя вовсе не ведут к смене режима. Что будет с Белоруссией, известно только создателю, этому смелому экспериментатору и шутнику, имя которому вовсе не Лукашенко — многие называют его Всевышним. Ровно то же относится и к Северной Корее, например. Терпеливый народ эти белорусы и северные корейцы. Впрочем, в Южной Корее живут ровно те же корейцы, плоть от плоти, хотя с каждым годом в это верится все меньше.

Как раз на примере двух Корей очень хорошо видно то, чего почему-то в упор не видно МОТ. Речь идет об эффективности.

Развивающиеся страны работают с низкой производительностью труда, тоталитарным странам вообще плевать на эффективность, там в моде другие достижения, в основном полученные на уроках патриотического воспитания.

Экономики развивающихся стран далеки от технологических границ — то есть границ возможного на сегодняшний момент (условно говоря, можно считать на компьютере, а можно на счетах, технологической границей является компьютер). Но богатые страны не делятся с бедными своими научными, а тем более, научно-практическими разработками, у них нет для этого стимула. И то — с какого перепугу? Но, не делясь технологиями, развитые страны начинают застывать, стагнировать в своем развитии. То есть проблема с 200 млн безработных людей не в том, что некоторые товарищи позволяют себе три раза в день мыться шампунем от нечего делать, а в том, что в развитых странах нет технологий задействования лишних людей. А зачем? Социальные пособия позволяют мыться шампунем: хотите — мойтесь, хотите — идите в клошары, дело добровольное.

Развитые страны имеют монополию на изобретения, и у них нет стимула работать дальше. Они соревнуются между собой в узком кругу.

Как известно, в современном мире все страны делятся на четыре категории: инновационные (генераторы идей), страны-фабрики (Китай, Индия, Вьетнам), страны-производители продовольствия (Австралия, Бразилия) и страны-поставщики энергоресурсов, они же сырьевые придатки — Саудовская Аравия, например, или Кувейт.

Если мы говорим об уровне образования, то это прерогатива инновационных стран — там, как известно, этим делом сильно народ интересуется, норовя при этом вобрать в себя чужие мозги, задаром и без дорогих социальных выплат народившиеся в странах третьего мира. Если когда-нибудь во всемирном масштабе будет принят закон, что развитые страны обязаны делиться изобретениями со всем желающим человечеством, например, через 5 лет после изобретения, будет создан конкурентный мировой рынок, и они — развитые страны — закрутятся. То есть перестанут стагнировать и начнут напрягаться. Перемещая технологии в слаборазвитые страны, там создают новые производства и дополнительные рабочие места, что тоже стимулирует образование, но немного иначе. Работники там должны учиться, однако не для того, чтобы изобретать, а для работы на новом станке. То есть проблему всемирной безработицы надо решать ликвидацией монополии на глобальные научные изобретения. Ими надо обязать делиться, что подстегнет всех — умных и ленивых, бедных и смышленых.

Делиться своим, нажитым серьезным умственным трудом и финансовыми вложениями, со всеми мировыми босяками? Это совершенно несправедливо. Зато очень социально. Впрочем, это общеизвестно — справедливости в мире быть не может. Иначе кто-то нанялся бы мыть пепельницы в Париже.

Выходом может стать компромисс. Увеличение населения ведет к росту дефицита продуктов питания. Надо обязать развитые страны передавать в развивающиеся страны биотехнологии. То есть производство продуктов питания — очевидно, генно-модифицированных — в регионах, раннее для этого не пригодных. Что увеличит количество задействованных людей и выращиваемых продуктов. То есть позволит кормить их. Ибо если развивающимся ребятам будет, что есть, они не поплывут нелегально на плотах в Италию, и не полезут на танкеры с автоматом и с пиратским флагом.

Собственно, сие есть попурри из научных дискуссий на тему мировой занятости и, не побоюсь этого слова, выживаемости. Оставлю в стороне теории о переходе от общества потребления в интегральное общество, где никто себя работой не перетруждает, увлеченно занимаясь в основном самообразованием — изучением санскрита, раскопками амфор или вышиванием сложным крестом, ибо остальную работу за разумного человека делают его разумные машины.

Кстати, об амфорах.

В этих научных дискуссиях о занятости и выживаемости до обидного прискорбное место занимают рассуждения о нашем особом пути. Похоже, что Россия в стороне от мировых процессов. Пока у нас есть нефть, ее и будем кушать. А там — хоть трава не расти. В буквальном смысле.

Есть ли у нас социальные волнения, нет ли у нас социальных волнений — это, по глобальному счету, мир не волнует. В системе международной организации труда нас не существует.

Ольга РОМАНОВА