Закрытие Северо-Крымского канала означает неизбежный конец Крыма и как густонаселенного региона, и как курорта, способного принять большие массы отдыхающих. Местные запасы подземной пресной воды практически исчерпаны. Создание системы опреснителей адекватной производительности — многолетний, крайне дорогой в реализации и содержании и технически сложный проект, абсолютно непосильный для отсталой, к тому же находящейся под санкциями России. Наиболее реальным вариантом выхода из ситуации видится подача пресной воды по трубопроводу, проложенному с Кубани через Керченский пролив. Однако и этот проект нереализуем.
Крым без моста. И без воды
Две информации почти одновременно промелькнули на днях в новостных лентах. Один из лидеров российской оппозиции, Михаил Ходорковский, разместил в ФБ видеоподборку сюжетов о строительстве Керченского моста, нарезанную из разных выпусков новостей. При этом в каждом новом эпизоде смета постройки увеличивалась, стартовав с 24 млрд руб. и дойдя до отметки в 250 млрд. Однако и 250 млрд — тоже не предел. И дело тут не только в извечном российском воровстве (понятно, что большая часть средств в любом случае будет украдена), но и во вполне объективных обстоятельствах. Тектоническая и ледовая обстановка в Керченском проливе такова, что строительство многопролетного моста, вероятнее всего, вообще находится за гранью технически возможного. А ширина пролива в 8 км исключает вантовый однопролетный вариант — во всяком случае, по техническим возможностям сегодняшнего дня.
Есть и пример проекта, потерпевшего полный крах: Керченский железнодорожный мост был реализован в 1944 г. Он был построен советскими войсками по трофейному немецкому проекту из немецких же материалов и даже сдан в эксплуатацию. Но просуществовал мост только три месяца. Зато очистка пролива от его опасных для судоходства остатков продолжалась затем 23 года.
Вторая информация касается ситуации в самом Крыму. В водопровод Красноперекопска уже начала просачиваться морская вода с водорослями. Это означает, что в ближайшие год-два город станет непригоден для жизни. Его можно было бы поддерживать на привозной питьевой воде — но её неоткуда везти, кроме как паромом через Керченский пролив. Единственная альтернатива — эвакуация населения.
Вариант водопровода через Керченский пролив на первый взгляд выглядит более реальным, чем химерический мост. Но и его строительство — крайне непростая и долгая по времени задача, к которой ещё никто не приступал даже на уровне проекта. К тому же пришлось бы создать инфраструктуру для транспортировки полученной воды уже в пределах Крыма. Нужно было бы постоянно, в штатном режиме, чинить разрывы труб, проложенных через пролив — а они неизбежно будут рваться из-за сложной тектоники. Нужно было бы столь же постоянно и штатно прокладывать новые и новые ветки, поскольку возможности ремонта старых отнюдь не безграничны. Наконец, нужно откуда-то брать пресную воду для подачи в этот водопровод, а с ней и на Кубани всё обстоит не лучшим образом.
В итоге идея водоснабжения через Кубань была отвергнута. “Даже вопрос такой не стоит, — заявил глава Госкомводхоза РФ Игорь Вайль. — На Кубани нет ресурса воды, чтобы обеспечить Крым”. К тому же, по словам Вайля, стоимость такого проекта составила бы примерно половину стоимости Керченского моста.
Иными словами, большую часть жителей Крыма неизбежно придется отселить на материк из-за растущей нехватки пресной воды. Причем, даже если Керченский мост всё-таки будет достроен и запущен в эксплуатацию (что, повторяю, невозможно в принципе), это не решит проблемы водоснабжения Крыма — разве что облегчит подвоз бутилированной воды.
Какую именно часть населения Крыма придется эвакуировать? Исторически Крым всегда был засушливой степью с солончаками. Основное население располагалось по берегам и в районе Бахчисарая. При этом в историческом, то есть татарском Крыму к источникам пресной воды относились бережно и трепетно. Фактически вся заселенная часть полуострова была покрыта системой искусственного орошения. О хищнической эксплуатации подземных вод не было и речи.
В таком Крыму, с сохраненными подземными источниками, теоретически могло бы проживать до 600-700 тыс. человек против нынешних 2 млн, что стало возможными благодаря Северо-Крымскому каналу. Разумеется, эти 600-700 тыс. были бы несовместимы с крупными промышленными потребителями воды вроде Содового завода и крымского “Титана”. Но и этот шанс уже упущен. За три года российской оккупации источники пресной воды в Крыму практически уничтожены варварской эксплуатацией. Восстанавливаться они будут крайне медленно, десятилетиями, а часть ресурсов утеряна безвозвратно.
Это означает, что Крым будет жить в основном на привозной воде, во всяком случае — на привозной питьевой. О сельском хозяйстве уже можно забыть. В ближайшие несколько лет остановятся и предприятия — кроме тех, кто организует завоз воды для своих нужд. Возможно, танкерами. Но для этого нужны танкеры, которые смогут заходить в Крым — а это чревато для дальнейшего использования их на других направлениях. Нужны танкерные терминалы. И опять же нужна пресная вода, излишков которой у России на черноморском побережье просто нет.
Крым безлюдный
Таким образом, если говорить о реальных цифрах, то речь может идти о 150-200 тыс. человек, проживающих в Крыму. На всем привозном. Никакой промышленности, сельского хозяйства и массового туризма. И это — максимально возможная цифра.
Возникают два вопроса. Первый: куда денутся 90% нынешнего населения Крыма? И второй: кто в итоге останется в Крыму?
Перспективы простых крымчан выглядят скверно. С одной стороны, крымская тема полностью отработана российской пропагандой — всё полезное из неё усвоено, а остатки, грубо говоря, смыты в унитаз. Как следствие, дальнейшая судьба населения Крыма Кремлю не интересна. Крымчан просто бросят на произвол судьбы запертыми в городах с рушащейся инфраструктурой, без воды, света и тепла — и в ещё более безнадежных поселках. Их спасение станет их собственной заботой.
Вариантов немного: отъезд в Россию или Украину. Однако ни там, ни там им нельзя рассчитывать на теплый приём. Россияне — на уровне мнения улицы — уже винят их во всех своих бедах, в падении уровня жизни, санкциях и росте бедности. В Украине сочувствовали крымчанам, уехавшим в первые месяцы оккупации. А вот к тем, кто поедет в этой новой волне, спустя три-пять лет, достав из тайника сохраненный украинский паспорт, может уже возникнуть немало вопросов. В любом случае ни воюющая с агрессором Украина, ни нищающая и деградирующая Россия не способны сегодня оказать действенную помощь миллиону крымских беженцев — если предположить, что поток исхода с полуострова разделится примерно пополам.
Ситуация осложняется ещё и тем, что Крым сегодня стал местом, притягательным для российской криминальной элиты. Побережье быстро делится на закрытые зоны, свободный доступ к морю уходит в прошлое, парки, санатории, места отдыха быстро уничтожаются — на смену им приходят закрытые поселки и многоэтажная застройка. Тот факт, что большая часть владельцев этой недвижимости тоже столкнется с проблемами непригодности Крыма для проживания и будет вынуждена просто бросить свою собственность, может доставить рядовым крымчанам только моральное удовлетворение. В любом случае их жизнь в Крыму станет невыносимой гораздо раньше, чем жизнь в пределах “крымской Рублевки”. К тому же владельцы новой элитной недвижимости будут жить в ней не постоянно а максимум два-четыре месяца в году.
Сейчас крымское побережье переживает период очередного большого хапка. Никто не думает о завтрашнем дне. Перед застройщиками стоит одна задача: построить побольше высоток, впарить квартиры в них богатым лохам и исчезнуть с деньгами. Можно ли будет жить в этом новострое — без воды и света — и купаться в море, куда будут сливаться стоки “элитных поселков” без каких-либо очистных сооружений, застройщиков волнует в последнюю очередь. Последняя надежда остается только на природное самоочищение Крыма. Возможно, это сработает: в конце концов, ялтинский Приморский парк, спешно застраиваемый сейчас дорогими многоэтажками, возник на месте элитного поселка, уничтоженного в 1904 г. Чукурларским оползнем.
Впрочем, верхушка “новых крымчан” сумеет, конечно, создать для себя приемлемые условия жизни. Обслуга и охрана, набранные из остатков местных, будут обходиться тем, что есть. Их наберется, вероятно, тысяч 40.
Помесь Гибралтара с Порт-Артуром
Было бы наивным полагать, что сценарий с отключением водоснабжения через Северо-Крымский канал не просчитывался в Москве с самого начала. Множество косвенных признаков говорит и о том, что Россия изначально делала ставку на полную или почти полную замену населения Крыма в связи с его потенциальной неблагонадежностью. Иными словами, Крым как массовый курорт России был не нужен.
Собственно говоря, он не нужен ей и как элитный курорт, освоение Крыма как базы для элитного отдыха — вынужденная мера, предпринимаемая в связи с появлением обширных санкционных списков. Недаром же Управделами президента, правительства и Федерального собрания РФ поспешно захапало кусок побережья от Меласса до Ласпи. Но, повторяю, курортный сценарий вторичен и малозначителен. Крым нужен был Москве в первую очередь как военная база. И обустройством Крыма как военной базы Россия в первую очередь и занимается. Москва не только реанимирует советские военные объекты, но и строит новые базы, размещая крупные военные контингенты и — в перспективе — ядерное оружие. Средств не жалеют: только на строительство новой базы черноморского флота РФ в Цемесской бухте выделено 92 млрд руб.
Это позволяет России держать под постоянным прицелом все страны Черноморского региона. В особенно опасном положении находится Украина, которая может подвергнуться удару из Крыма практически в любой момент.
За время оккупации численность российской группировки непрерывно росла и уже превысила 25 тыс. военнослужащих. Не менее 18 тыс. из них размещены на севере полуострова и готовы к удару по Херсонской области. Эта группа, нацеленная на Украину, имеет на вооружении почти 1,5 тыс. танков и бронемашин, до 300 систем залпового огня, 700 боевых самолетов и вертолетов, 24 боевых корабля.
К 2020-2025 гг. прогнозируется рост группировки до 50 тыс. человек. Добавив к этой цифре членов семей военных, обслугу элитных пансионатов, а также гражданских, занятых поддержанием минимальной инфраструктуры оккупированного полуострова и их семьи, мы уверенно выйдем на цифру в 200 тыс. человек.
Что касается качественного состава вооружений, размещаемых в Крыму, то очевидно намерение России создать там как наступательную базу по любому из черноморских направлений, так и оборонный укрепрайон, способный к длительному автономному сопротивлению. Понятно, что лишние гражданские лица в таком укрепрайоне просто не нужны.
Особенно трагичными представляются в этой связи перспективы крымскотатарского населения. Существование крымскотатарского народа не вписывается в российскую концепцию “полуострова-крепости”. Очевидно и то, что когда дело дойдет до военного конфликта с Россией и Крымский укрепрайон начнут ломать всерьёз, судьба находящегося там мирного населения будет печальной.
Впрочем, московские власти, вне всякого сомнения, создадут из этой трагедии ещё один героический миф для оболванивания россиян.
Что касается перспектив возврата Крыма, то вероятнее всего, что Украина через несколько десятилетий получит назад изуродованный полуостров — без населения, без источников пресной воды, с полностью уничтоженной природой и до предела нашпигованный ржавым и взрывоопасным железом. Это не значит, разумеется, что за возврат Крыма не надо бороться. Это значит, что нужно быть морально готовым к тому, что Крым вернется мертвым. Его придется оживлять и отстраивать заново. Так происходит, впрочем, со всеми территориями, куда дотянулись руки “русского мира”.
Но даже в таком прогнозе есть и хорошая сторона. От “русского Крыма” после бегства оккупантов не останется ничего. Он будет уничтожен ими же — притом до конца, до последнего камня. Украине не придется сносить “памятники русской славы Севастополя”. Это сделают уже в ближайшие несколько лет московские застройщики.
Сергей ИЛЬЧЕНКО
