Проблемы аффективной геополитики: Запад не понимает постсоветские страны

 Историки искусства считают это произведение своеобразным панегириком в честь зарождающегося величия США, которое, кстати, в 1943 году было еще не столь очевидно, равно как и тотальное поражение гитлеровской коалиции. На картине изображена изможденная фигура женщины с ребенком (в правом нижнем углу), которая символизирует угасающую историческую энергию Старой Европы. В центре картины — вырывающаяся из оков зародыша мощь новой жизни, но не в виде беспомощного младенца, а в образе готового с первых мгновений преобразовывать мир титана. Многие считали, что за этим символом скрывалось пророчество Дали в контексте будущей глобальной роли США и установления нового мирового порядка. 

Сам Дали выделил несколько слов-”ключей” к картине: “Парашют, Ренессанс, купол, плацента, защита, католицизм, яйцо, биологический эллипс, изменение Земли. География прорастает в историю, определяя ее ход.”

К сожалению, многие тогда не обратили внимание на символ материнской среды, из которой титан вырывается на свободу, — это образ треснувшего яйца, которое формирует аллюзию на цикличное повторение и своеобразный исторический рецикл в контексте ранних идей индуизма и даже нашего язычества. А это значит, что мир обречен на смену декораций и все повторится вновь, но уже с другими участниками. Почти как в Матрице. И все слова-”ключи” Дали имеют место, кроме одного — обозначающего религию. Ведь если слово “католичество” заменить, к примеру, на ислам, то мы получим уже “геополитического младенца” XXI века… А в роли одряхлевшей фигуры может оказаться не Старый Свет, а, возможно, США…

Точно так же ключевым словом может стать “идеология”, и тогда геополитический младенец — это уже Китай. 

Данное вступление необходимо нам для понимания того факта, что наши представления о происходящем вокруг могут оказаться глубоко ошибочными по причине либо навязывания ложных парадигм извне, либо вследствие желания видеть то, чего нет. Быть, а не казаться — ключевой тезис соответствия формы и содержания у нас системно нарушен. В своей основе наши внешнеполитические доктрины глубоко солипсичны, когда мы думаем, что солнце вращается вокруг нашей страны, не замечая, что мировая “космология” формирует совершенно иной парад планет. 

Украина оказалась не только географически между двумя континентами, но и онтологически между несколькими геополитическими культурами.

Начнем с западного дискурса. Геополитический постмодерн, распад традиционной идентичности и переход к формату общества, где идентичность создается в процессе развития, а не наследуется в виде традиций и априорных установок, навязываемых при рождении. Пересмотр экономических принципов организации общества (движение к формату общества нулевых предельных издержек и экономики сотрудничества Джереми Рифкина), распад национальных государств и переход к культуртрегерам, а не национальным кодам. 

Один из авторов “радикального модернити” Энтони Гидденс сформулировал ключевой принцип подобного общества — его структурация или формирование социальной реальности на основе теории онтологической безопасности: “Повседневная жизнь — в большей или меньшей степени зависящая от особенностей контекста и специфики индивидуальной личности — подразумевает наличие системы онтологической безопасности, выражающей независимость (автономность) контроля за действиями человека в рамках предсказуемого хода событий”. Именно на нарушение онтологической безопасности членов постмодерного общества и нацелены террористические атаки радикальных группировок. Военное давление РФ в стиле “мы станем мучениками, а они просто сдохнут” так же бьет в мягкое ментальное подбрюшье Запада. Что-то наподобие: “Мы готовы умереть на поле боя, а вы?”. В этом же контексте стоит воспринимать и известный документальный фильм западных документалистов о том, “будут ли европейцы умирать за Даугавпилс”.

С другой стороны, мы видим геополитическую культуру РФ, которая базируется на принципах внешней политики чуть ли не XIX века в стиле автора термина “геополитика” Рудольфа Челлена, который определял государство как пространственный живой организм. По его версии, государство живет до тех пор, пока расширяется, сохраняет монолитность и свободу передвижения внутри своих границ. Три этих принципа и реализует Россия в своей политике: по мере возможностей расширяясь, территориально омоноличиваясь и сохраняя свободную миграцию в рамках своих “исторических территорий” по “внешнему контуру”, который охватывает не только территорию Федерации, но и сопредельные государства. Именно поэтому в Москве так раздраженно воспринимают введение миграционных ограничений (иностранные паспорта и т. д.) со стороны Украины. По этой же причине Украину в РФ воспринимают как “недогосударство”: не расширяется, утратила территориальную целостность, свобода передвижения с рядом территорий ограничена (линия разграничения с ОРДЛО).

А что же наш взгляд? С одной стороны, предыдущий президент инициировал внесение в Конституцию изменений касательно “евроинтеграции”, и Украину отнесли к современной европейской идентичности. Учитывая сказанное выше, это должно означать, что мы стали на путь растворения национальных черт и замены оных на культурологические штампы, то есть по-простому переход с национальных на ценностные коды. С другой стороны, мы выработали свой собственный мир, в котором Украина — западный бастион, Стена и благородный орден “Дозорные на стене”, последняя надежда западного мира на победу в войне с “одичалыми”. В этой парадигме нам все должны и все благодарны. Кроме “одичалых”/”поребрика”/ “орды”:  “Я — разящий меч во тьме, Я — дозорный на Стене”. 

Но взгляд Запада на территорию постсоветского пространства далек от подобной романтики. И здесь даже не нужно вспоминать обидный твит английских десантников, которые во время совместных учений в Украине написали, что они “высадились на заднем дворе России…”.

Сейчас на столе каждого западного политика (или на книжной полке/или в виде электронной книги в смартфоне) находится/загружена книга профессора Политехнического университета Вирджинии Джерарда Тоула “Ближнее Зарубежье: Путин, Запад и соперничество за Украину и Кавказ”. 

Тоул структурирует постсоветское пространство на несколько категорий: 

Центр внешней нормативной силы — это ЕС и США. Принцип его действия очень прост, как в дистанционном управлении игрушечной машинкой-роботом. Главное условие — внешний центр остается за пределами постсоветского геополитического пространства (кроме стран Балтии), действуя дистанционно (если очередная “машинка” застрянет или поломается, не жалко, появятся новые). От себя добавим, что действие внешнего нормативного центра может иметь как негативные стимулы (санкции), так и “позитивные” — в виде внешнего управления. В первом случае “центр” действует/действовал на Беларусь, РФ, Узбекистан. Во втором — на Грузию и Украину.

1. Новые национальные государства, бывшие республики СССР.

2. Регионы новых национальных государств, которые тяготеют к бывшей метрополии.

3. Внутреннее зарубежье самой метрополии (Северный Кавказ, республики Поволжья, возможно, некоторые регионы Сибири и Дальнего Востока).

Почти вся геополитика на постсоветском пространстве носит реваншистский характер: метрополия хочет реваншироваться за распад империи в 1991 году; новые национальные государства хотят реваншироваться за ущемление со стороны метрополии и попутно выясняют отношения между собой. Нужно ли отмечать, что весь этот “системный и долгоиграющий реванш” закрывает всю геополитическую территорию бывшего СССР от инвестиций и динамичного развития/рывка и с точки зрения примата онтологической безопасности для западного индивида делает нас сумеречной зоной, от которой нужно держаться как можно дальше.

Тоул справедливо считает, что понять происходящее здесь с помощью рационального анализа либо иррационального идеологического восприятия с равной вероятностью невозможно. 

Рациональный геополитический анализ базируется на изучении баланса сил. В этом плане противостояние Украина — РФ явно не в пользу первой. Дефицит силового баланса можно выровнять с помощью титульного союзника (как это сделал Азербайджан с помощью Турции) либо войдя в коллективные механизмы безопасности. Но опять же по причине сохранения существующего силового дисбаланса в свою пользу РФ не допустит ни первое, ни второе. С точки зрения “рацио” нужна “финляндизация”, то есть опыт Финляндии, которая сумела после двух кровопролитных войн с СССР найти выгодный модус взаимных отношений с Советским Союзом и даже модернизировать на этой платформе свою экономику, используя его рынок для сбыта своей промышленной продукции (формат торговли: “вы нам лес, мы вам бумагу”). Еще более бесперспективно для западного образа мышления попытаться “понять” чью-либо сторону с использованием идеологических штампов, которые звучат как со стороны Москвы, так и со стороны Тбилиси или Киева (у нас это называют информационной войной).  

Геополитическая культура или “пространственная идентичность” выстраивается каждой страной на постсоветском пространстве на платформе “своей” мифологизации истории, сакрализации территории, создании своих “отдельных” знаков, символов и кодов, понятных только “своим”. Это и “ватники”, и “хунта”, и альтернативное прочтение истории, и “борьба” 8 и 9 мая, и “декоммунизация” 8 Марта, и борьба за контроль над сакральными церковными символами, и диктат в интерпретации тех или иных символов и событий. Тоул называет все это “аффективной геополитикой”, совершенно непонятной западному обывателю. Трудно представить себе во Франции многолетний дискурс о “феномене” “желтых жилетов” и систему власти, формируемую на этом мифе.  

Зато аффективный дискурс формирует очень богатое “аффективное воображение”, когда, к примеру, Турчинову виделись каждый месяц русские танки на черниговском направлении. Отсюда и “аффективные” решения как во внутренней политике, так и во внешней. 

Тоул задается вопросом: действительно ли главные герои верят в свои теории или они просто используют “аффективную политику” для политического контроля? И отвечает, что, скорее всего, да, они уже давно попали в замкнутый онтологический круг, когда запущенный миф стал реальностью и породил новый миф, в который уже все верят…

Происходящие конфликты на постсоветском пространстве Тоул называет “грязными, маленькими войнами конкурирующих реваншистских групп”…

Простой вывод из сказанного выше. Покуда на просторах новых государств будет формироваться “аффективная геополитика” и будут полыхать реваншистские конфликты и предприниматься ревизионистские попытки в ирреальном пространстве мифа и сакрального, нога западной цивилизации в виде системных инвестиций и новых технологий не ступит на эту землю (что не отменяет вероятности венчурных, рисковых инвестиций). Не говоря уже о том, что даже теоретически невозможно принятие в НАТО и ЕС страны, которая до сих пор воюет с календарем, отменяя 8 Марта и перенося Рождество. 

Взгляд западного геополитика достаточно циничен: на просторах бывшего СССР идеологический конфликт метрополии и новых государств можно сформировать лишь на платформе противостояния неолиберализма как новой идеологии и традиционализма — как старой. В таком случае все новые ценности и неолиберальный дискурс будут ассоциироваться с независимостью, свободой и “светлым” будущим. А традиционализм — с прошлым, империей, отсталостью. А для этого основу традиционализма нужно планомерно “выжигать”, в том числе перепрограммируя исторические, ментальные и культурные коды местного населения. И тогда Россия никогда не вернется на эти территории, так как ее политика носит субъективно-эмоциональный характер: она хочет, чтобы ее “любили” и пребывали с ней в общем сакральном поле, в отличие от западного неоколониализма, которому наплевать на эмоции периферийных стран.

Для Украины подобная перепрошивка чревата не столько “изгнанием России”, сколько изгнанием Украины из Украины. С учетом наших экономических, демографических и социальных особенностей навязывание неолиберального дискурса со стороны политических сил, “приватизировавших” патриотизм (что видно по однобокому дискурсу и нарративу так называемых патриотических телевизионных каналов) в целях “выжигания совка”, чревато для Украины настоящей геополитической катастрофой, когда раскол между традиционализмом и неолиберализмом пройдет где-то по Днепру или Збручу…

Путь Украины в этом контексте — это мультикультурализм и экономический национализм, но это уже тема для отдельной статьи.

Алексей КУЩ