Проблема ментальная и заразная. Почему за борьбу с бедностью уже дают Нобелевку

Наши по смыслу, но не по духу

Нобелевские лауреаты по экономике в последнее время радуют украинскую экспертную среду. В прошлом году это был Пол Ромер, который разработал концепцию эндогенного экономического роста, основанную на инвестициях в науку и инновации. Также он является отцом-основателем теории чартерных городов, которые якобы в ближайшие 50 лет будут формировать экономический профиль глобальной экономики в виде 500 ключевых мегаполисов. Все это может быть с успехом применимо в украинских реалиях. Уже сейчас структура доходов и расходов национального бизнеса попала в так называемую маржинальную ловушку, когда рост переменных затрат, например, в системе оплаты труда, не компенсируется адекватным увеличением производительности и эффективности. Потолок роста или предельная отдача инвестиций, накопленных затрат на восстановление основных средств, производительности труда — в ближайшее время станет реальной проблемой для динамичного прыжка украинской экономики на качественно новый уровень. И идеи Пола Ромера могут помочь выйти из и этой институциональной западни.

Почему аллюзии к прошлому лауреату так важны для нас? Все просто: любая концепция развития Украины, будь то проект госбюджета на один-три года или программа деятельности Кабмина на ближайшие пять лет, должны включать в себя два ключевых раздела: условия роста и способы преодоления бедности.

О росте мы писали в прошлом году в контексте премии Ромеру. А о бедности поговорим сейчас.

Вместе с Нобелевкой, а официально — премией по экономике Банка Швеции, Майкл Кремер, Абхиджит Банерджи и Эстер Дюфло разделят денежный приз в размере $915 тыс., но это как раз тот случай, когда можно с уверенностью сказать: “А что, за это еще и платят?”.

Здесь стоит упомянуть о нескольких занимательных фактах. Во-первых, сам факт номинации трех человек — событие не рядовое. Во-вторых, Абхиджит Банерджи и Эстер Дюфло являются семейной парой. Майкл Кремер входит в эту “шведскую научную семью” по причине существенного вклада в разработку проблемы бедности. Кроме того, Эстер Дюфло стала самой молодой лауреаткой — на момент вручения премии ей исполнилось всего 46 лет. К тому же она вторая женщина — лауреат Нобелевки по экономике: в 2009 г. первой стала Элинор Остром. Кстати, тогда это была “награда по совокупности”, ведь Остром являлась основательницей Блумингтонской школы, специализирующейся на изучении институциональных процессов, в частности на опыте совместного общественного управления земельными и природными ресурсами. Ее награда — это оценка альтернативных моделей госуправления и приватизации, основанных на вовлечении и учете интересов максимально полных социальных групп, зачастую с минимизацией роли государства. Тоже весьма важная тема для Украины, особенно на современном этапе.

На этот раз Нобелевская премия была вручена за практическое применение теории борьбы с бедностью, простыми словами — за полевые исследования.

Полевые исследования мировой бедности

Майкл Кремер является представителем Гарвардского университета, а Абхиджит Банерджи и Эстер Дюфло параллельно сотрудничают с Массачусетским технологическим институтом и Лабораторией по борьбе с бедностью им. Абдул-Латифа Джамиля. Последняя является проектом филантропов, ученых и бизнесменов со всего мира.

Исследования указанных ученых должны были дать простой ответ на весьма сложный вопрос: почему, несмотря на триллионные затраты развитого мира на борьбу с бедностью в развивающихся странах, эта социальная эрозия не только не исчезает, но и радикализируется. Для Украины этот вопрос также отнюдь не праздный: за последние пять лет мы получили в виде всевозможных грантов, кредитов и пакетов донорской помощи десятки миллиардов долларов и евро, но большая часть населения не почувствовала никакой существенной корреляции между этими ресурсами, которые пришли от международных доноров, таких как МВФ, ЕБРР, ВБ, ЕС и США, и собственным уровнем жизни на микроуровне. Основная причина — негативные институциональные фильтры, которые не дают возможности оказывать целевую и адресную помощь наиболее нуждающимся социальным группам населения. В этом контексте любые программы помощи таким странам, как Украина, будут напоминать борьбу с чумой в раннем средневековье: маски с носами, обтирания уксусом и прочие прелести схоластической науки. Любая помощь будет разворована токсичными местными политическими элитами или потрачена неэффективно. Как заявила Эстер Дюфло: “Если мы не знаем, делаем ли мы что-то хорошее, мы ничуть не лучше средневековых докторов и их пиявок”.

Бедность — это техническая проблема, которая требует разработки четкого алгоритма ее решения. Это не пожар, который следует заливать мегатоннами финансовой воды. Известный экономист Уильям Истерли выдвинул концепцию экспертов-поисковиков, которые должны локализовать проблему на микроуровне и формировать необходимые законодательные изменения с учетом сложившихся микропрактик, а не наоборот — пытаться на макроуровне навязать новые правила микрорегулирования. Что и делают так называемые эксперты-плановики, и именно засилье оных в правительствах и грантовых организациях является ключевой проблемой поиска новых эффективных решений.

Триада наших лауреатов выдвинула именно практический метод борьбы с бедностью. К примеру, у каждой социальной единицы: индивид, домохозяйство, территориальная община, регион и страна в целом — есть свой специфический код борьбы с бедностью, который определяется набором потребностей и возможностей. Бедность семьи — это еще не бедность страны, а бедность отдельного человека — это не бедность домохозяйства. То есть, планируя социальную политику и пакеты финансовой помощи, необходимо учитывать особенности социокультурного феномена каждого отдельного элемента общественной пирамиды. Для отдельных домохозяйств должны быть разработаны свои специфические программы поддержки, для индивидов — другие, на уровне регионов — третьи.

Кроме общественной пирамиды потребностей и адекватного алгоритма преодоления бедности, есть и временные особенности: проблема нынешней социальной системы в Украине в том, что многие программы господдержки не меняются годами, а стало быть, рассчитаны на некий консервативный статус проблемы, на социальную статичность. У этих программ нет цели в виде качественного улучшения стандартов жизни их основных фокус-групп.

Как пример можно вспомнить опыт Майкла Кремера, который в 1990-е занимался образовательным проектами в Африке, в частности в Кении. Программы повышения успеваемости предусматривали выдачу новых учебников, бесплатное питание. Ни первые, ни второе не дали существенных результатов: учебники пригодились лишь тем ученикам, которые и так неплохо учились, фактор питания также не повлиял на повышение уровня знаний. Зато программы индивидуального репетиторства существенно сократили уровень образовательного отставания слабых учеников. В Индии этот опыт был трансформирован в колоссальную программу, рассчитанную на 5 млн учащихся в 100 тыс. школ.

Этот пример может быть успешно эксплицирован и при решении иных проблем. У нас принято формировать консервативные группы населения, получающие те или иные льготы, при этом размывается адресность. К примеру, сам факт принадлежности к той или иной группе дает право на их получение, хотя у льготника может быть вполне высокий уровень жизни, но он стремится получить помощь “из принципа”. В это же время такая размытость соцпомощи приводит к тому, что действительно нуждающиеся получают меньше, чем могли бы при применении адресного подхода, разработанного практическим путем.

Кроме того, существуют и модели контракта на бедность, когда она становится предметом купли-продажи. Данный механизм предусматривает, что вместо неограниченных по времени, но при этом мизерных выплат получатель помощи соглашается на более значительные суммы, которые имеют определенный срок предоставления (от года до пяти лет). Взамен субсидиант берет на себя обязательства предпринять реальные шаги по преодолению бедности: поиск новой работы, переквалификация и т. д.

Уплотнительное кольцо бедности

Майкл Кремер, один из основателей международной неправительственной организации по борьбе с бедностью WorldTeac, является к тому же и автором теории уплотнительного кольца, которая объясняет, почему богатые страны выпускают продукцию с более высоким уровнем добавленной стоимости и почему бедным так тяжело двигаться вверх по глобальной цепочке технологической кооперации.

Эта теория возникла в 1993 г. и предполагает, что квалифицированный труд имеет тенденцию к территориальной консолидации. Название данной концепции возникло в результате анализа причин катастрофы “Челленджера” в 1986 г. Простыми словами, богатые страны, выпуская конечный продукт с высокой добавленной стоимостью, не хотят, чтобы важный элемент, например уплотнительное кольцо, делался в слаборазвитой стране с низкими стандартами качества и контроля. В результате два работника с одинаковой квалификацией и характером труда в Украине и Польше будут получать различные заработные платы, не говоря уже о сравнении, например, трудовых доходов электрика в США и нашей стране. Более того, инвестиции в человеческий капитал на индивидуальном уровне осуществляются исходя из наблюдений за трудовым окружением, и низкая квалификация национального рынка труда не способствует повышению профессиональных навыков отдельно взятым работником. Таким образом, “кольцевые” эффекты от микроуровня индивида поднимаются выше — на корпоративный этаж, а затем распространяются уже как институциональные ловушки трудовой бедности на всю страну. Именно поэтому “рука рынка” может эффективно интегрировать развитые страны в глобальные цепочки добавленной стоимости, но эта же “рука” опускает развивающиеся страны на минимальный уровень мировой “пищевой цепи”. И без инвестиций государства в человеческий капитал изменить эту парадигму будет практически невозможно.

Индекс Всемирного экономического форума свидетельствует о том, что неравенство в уровне доходов в 2018 г. либо увеличилось, либо осталось на прежнем уровне в 20 из 29 стран с развитой экономикой, а уровень бедности повысился в 17 развивающихся экономиках мира. Более 700 млн жителей планеты Земля страдают от экстремальной бедности, а 5 млн детей в возрасте до пяти лет каждый год умирают от простых болезней, которые вполне излечимы в богатых странах.

С другой стороны, развитие мировой экономики существенно минимизировало такие аспекты бедности, как инфраструктурная отсталость, “медицинская или энергетическая бедность”.

Мир научился инвестировать средства в видимую часть айсберга бедности, но пока плохо справляется с подводной частью в виде ментальной или психологической бедности, когда наличие инфраструктурного и медицинского минимума в виде питьевой воды, канализации, электроэнергии и продуктового набора упрощенно воспринимается как неоспоримый цивилизационный успех.

Ментальные проблемы бедности, как это ни парадоксально звучит, в результате инфраструктурного развития лишь укоренились, так как системные бытовые проблемы выступали в прежние годы и мотиватором для личного развития в попытке вырваться из капкана бедности. Сейчас же наличие некоего бытового минимума создает основу для психологической бедности, когда она становится уже устойчивым общественным феноменом и приобретает политическую окраску, что-то вроде нашего “зубожіння”. А здесь нужно уже раздавать условные удочки, а не бесплатную рыбу. Особенно это касается Украины, где многие жители крупных городов являются миллионерами, если судить по стоимости их активов, и одновременно получателями госсубсидий. Люди должны научиться управлять своим капиталом, когда вроде бы неприбыльные активы начинают приносить пассивный доход, а инвестиции в человеческий капитал — новую капитализацию на рынке труда.

Именно поэтому трудно переоценить вклад новых нобелевских лауреатов, которые, по словам премиального комитета Шведской королевской академии наук, “внедрили новый подход к получению достоверного ответа на вопрос, как лучше бороться с глобальной бедностью. Специалисты делят общемировую проблему на более мелкие и управляемые вопросы, связанные, например, с мерами по улучшению образования и здоровья детей. Экономисты показали, что эти конкретные вопросы лучше всего решать с помощью тщательно разработанных экспериментов”.

Алексей КУЩ