Приватизация

Массовая приватизация, стартовавшая в Украине в 1995 году, исполнила свою историческую роль — обеспечила разгосударствление собственности, но рядовым гражданам принесла в основном разочарования. Главными игроками на первой стадии этого процесса были трасты и инвестиционные фонды, скупившие приватизационные сертификаты и подготовившие почву для консолидации активов силами финансово‑промышленных групп.

Свою часть общенародной собственности я обменял на пару штанов. В буквальном смысле слова. Продал свой приватизационный сертификат компании “Кинто” и на вырученные деньги купил себе брюки. От касс киевского Дворца спорта, где находился офис “Кинто”, до большого вещевого рынка перед Республиканским стадионом была минута ходу, так что обе сделки я провернул за какие‑то полчаса.

Уверен, что поступил разумно. Как и многие жители Носовского района Черниговской области, земляки моего отца, которые при его посредничестве обменяли свои сертификаты на деньги в “Кинто” и других компаниях.

В апреле 1995‑го киевский социологический центр “Демократические инициативы” опросил киевлян на тему “Как вы собираетесь использовать ваш приватизационный сертификат?” Самым популярным — 28% опрошенных — был ответ: “Не знаю, что с ним делать”. Продать свой сертификат изъявила желание почти половина респондентов.

В дальнейшем события для вкладчиков разворачивались по четырем сценариям. Первый — продали сертификат скупщикам, купили штаны. Второй — доверились благона­дежному трасту и в дальнейшем стали получать мизерные суммы в виде дивидендов. Третий — погорели на недобросовестном трасте или фонде. Четвертый — получили за свой сертификат небольшой пакет акций в предприятиях, зачастую не представляющих никакой ценности для инвесторов.

Массовая приватизация стартовала в Украине в 1995 году. Получить свою долю в государственной собственности можно было и до этого, воспользовавшись именным приватизационным счетом в банке. Но в 1994-м к такой возможности прибегло только около 15% населения. Бездокументарная процедура разгосударствления собственности была чересчур громоздкой.

Первые приватизационные сертификаты были розданы в канун 1995 года жителям Киевской, Запорожской, Житомирской, Кировоградской и Хмельницкой областей. Первая их партия была напечатана в США в рамках помощи украинским реформам. Каждый гражданин Украины, еще не воспользовавшийся приватизационным счетом, получил один именной сертификат. Его можно было продавать или дарить частным лицам, но не финансовым посредникам. Таким способом законодатели пытались предотвратить спекуляцию. Они учитывали опыт России, где ваучерная приватизация была в самом разгаре и где посредники скупали ваучеры по цене одной‑двух бутылок водки.

Предполагалось, что обладатель сертификата впоследствии либо сам пойдет на аукцион, на котором получит акции интересующих его предприятий, либо вложит бумагу в траст, инвестиционный фонд или инвестиционную компанию, чтобы в дальнейшем получать дивиденды. Это был наивный расчет: никто не может заставить человека быть собственником, если он этого не хочет.

“Наверху решили, что сертификат должен обмениваться только на акции, — говорил мне тогда глава “Кинто” Сергей Оксанич. — А люди считали, что им лучше получить деньги”. Оксанич первым среди оте­чественных финансистов внедрил схему скупки сертификатов, обойдя законодательный запрет. “Кинто” и другие финансовые компании, которые помимо трастов создали инвестфонды, просто заключали с вкладчиками договор обмена ваучера на инвестиционный сертификат.

Посредники покупали сертификаты по $5—10 за штуку. Их приносили либо сами владельцы — это был наиболее дешевый вариант скупки, либо уличные спекулянты, которые сдавали небольшие пакеты. Стремясь аккумулировать как можно больше “пропусков” на распродажу госимущества, доверительные общества придумывали разные маркетинговые ходы, порой довольно экзотичные для того времени. Например, детище будущего мэра Киева Леонида Черновецкого — “Правэкс‑траст” обещал вкладчикам страховку от невыплаты дивидендов.

Трасты формировали агентские сети: их посредники в поисках сертификатов ездили по всей стране, добирались до самых малых сел. “Они потом передавали нам сертификаты в спортивных сумках”, — вспоминает Александр Гончаров, в те годы глава одного из самых активных трастов — “GPI Инвестиции и финансы”. Особо крупные пакеты доверительные общества покупали друг у друга.

Часть трастов практически не занималась вложениями, сосредоточившись на консолидации больших пакетов бумаг с целью дальнейшей перепродажи, чтобы не распылять свои силы на участие в аукционах. Нужно было везти мешки сертификатов в аукционный центр, сшивать, составлять реестры. “Да еще в режиме цейтнота, потому что, как правило, трасты старались сделать все это в последний день приема заявок, дабы избежать распространения инсайдерской информации”, — говорит Гончаров.

Приватизационные аукционы проходили ежемесячно. Список компаний, выставленных на торги, Фонд госимущества публиковал в “Украинской инвестиционной газете” и “Ведомостях приватизации”. В основном это были предприятия, не имеющие серьезных перспектив в рыночной экономике. Но попадались и “жемчужины” — меткомбинаты, ГОКи, флагманы машиностроения. Правда, определить их ценность на тот момент мог только очень прозорливый инвестор. Некоторые объекты, выставленные на продажу, были привлекательны своей недвижимостью — научно‑исследовательские институты, гостиницы.

Первое время главными игроками на рынке сертификатов были трасты и инвестфонды — “Кинто”, “Диком‑траст”, “Меркурий‑траст”, “МДС‑инвест”, GPI, “Разноэкспорт”. Как сложилась их судьба?

Группа GPI скупала для клиентов крупные пакеты акций “Азовстали” и ММК им. Ильича, формировала первичный реестр акционеров на этих предприятиях, предоставляла консультационные услуги.

В портфеле “Кинто” были бумаги более 200 предприятий, в том числе крупные пакеты акций нескольких облэнерго, Запорожского ферросплавного завода. Оксанич — один из немногих активных участников массовой приватизации, сохранивший свою инвесткомпанию.

“Меркурий‑траст” вместе со всеми активами позже был продан структурам банка Аваль.

Крупнейший фонд в стране — “МДС‑инвест” и родственные ему компании собрали пакеты акций Енакиевского металлургического завода, нескольких ГОКов, Запорожского трансформаторного завода и еще полутора сотен предприятий. В последующие годы их скупили “стратеги” — нынешние хозяева предприятий. Кое‑что получили вкладчики. Руководитель “МДС” Владимир Герасимчук отошел от инвестиционной деятельности и сосредоточился на отельном бизнесе. Ему, в частности, принадлежит ялтинская гостиница “Бристоль”.

Доверительные общества, завладевшие большим количеством предприятий, оказались неэффективными собственниками. Предприятия требовали больших инвестиций, нуждались в оборотных средствах, а обеспечить финансирование в нужном объеме посредники не могли. Получить кредиты под залог активов было практически невозможно — предприятия почти ничего не стоили, долгового рынка не было. Да и проконтролировать директоров на таком огромном количестве объектов было физически невозможно.

Портфельных инвесторов из трастов не вышло. Они переключились на скупку пакетов акций привлекательных для стратегических инвесторов предприятий. “Стали передаточным звеном между ваучерной приватизацией и финансово‑промышленными группами”, — говорит Оксанич. Как класс финансовых посредников, трасты прекратили свое существование после того, как в 1999 году ваучерная приватизация по‑украински была завершена.

Игорь ЛЯШЕНКО