“Принесла деньги от Абрамовича, оставила сумку в кабинете и ушла”

Чтобы снять деньги со счетов в банке, сотрудникам Абрамовича приходилось проявлять изобретательность и идти на обман.

Подробности в онлайн-репортаже из Высокого суда Лондона, который ведет “Газета.Ru”.

В среду суд продолжил начатый вчера допрос Ирины Панченко, финансового директора “Русала” и ближайшего соратника Абрамовича. Кроме Панченко в Высокий суд Лондона к сегодняшнему заседанию вызваны Наталья Худых, исполнительный директор “Русского алюминия”, и другие свидетели со стороны Абрамовича. “Газета.Ru” ведет онлайн-репортаж из зала суда.

Абрамович выступает ответчиком по иску Березовского. Истец пытается доказать, что под давлением Абрамовича был вынужден продать в 2000—2003 годах доли в нескольких российских компаниях, в том числе в “Сибнефти”, по цене существенно ниже рыночной. Ущерб Березовский оценил в $5,6 млрд. По его мнению, Абрамович воспользовался изменением политической конъюнктуры — потерей влияния Березовского в Кремле и эмиграцией в Лондон, чтобы заставить его продать перспективные активы дешево.

Адвокаты ответчика это опровергают, доказывая, что Березовский никогда не был реальным совладельцем бизнеса и получал выплаты от Абрамовича за стандартную для России 1990-х “крышу” и лоббистские услуги. Задача юристов Березовского — доказать наличие партнерских отношений между ним и Абрамовичем.

Слушания в среду начинаются с того, что адвокат Березовского Рабинович просит вернуться к таблице “Большой баланс”. В этой таблице, как выяснилось на прошлом заседании суда, были систематизированы выплаты, которые Абрамович делал Березовскому и Патаркацишвили. Адвокат пытается с помощью Панченко разобраться, что означают аббревиатуры в таблице — “Билли”, “БП”, “Б” и другие. Но Панченко не может расшифровать аббревиатуры и говорит, что не помнит условий сделок.

Рабинович: “Вы говорите, что всеми юридическими вопросами занимались Таненбаум и Декорт?”

Панченко: “Это так, я принимала участие в обсуждении, но юридическими вопросами занимались преимущественно они”.

Но Панченко помнит, что встречалась с Стрешинским, чтобы передать ему поручение Абрамовича выплатить Бадри определенную сумму ($585 млн). Это было финансовое обязательство, связанное с приобретением алюминиевых активов.

Допрос следующего свидетеля со стороны Абрамовича — Гончаровой Марины Алексеевны. Согласно показаниям Гончаровой, она работает на Абрамовича с 1988 года. В данный момент занимает должность заместителя генерального директора Millhouse.

Юрист: “Вы говорите, что Абрамович передавал счета вам, а не напрямую бухгалтерам. Первая причина этому — что вы вместе работали долгое время, он вам доверял и вы ему подчинялись?”

Гончарова: “Да, это так”.

Юрист: “Правильно ли предположить, что доверие Абрамовича к вам по прошествии 15 лет не уменьшилось?”

Гончарова: “Надеюсь, что так”.

Гончарова подтверждает свою преданность Абрамовичу на одном из примеров. Согласно ее показаниям, она занималась платежами трейдинговых компаний Абрамовича и вела список утвержденных и проведенных платежей с 1995-го по 2000-й годы.

Гончарова: “Я для себя и для Абрамовича вела книжку, в которую я записывала, какие платежи мы осуществили и сколько денег отдали наличными”.

Юрист: “Вы говорите, что эти платежи со временем стали очень крупными”.

Гончарова: “Они изначально были для меня крупными, потом я просто привыкла к этому”.

Юрист: “Почему вы не вели компьютерный учет платежей, которые по сумме составляли миллионы”.

Гончарова: “Меня изначально никто не просил об этом”.

Юрист: “А бухгалтеры, которые проводили эти платежи, они вели компьютерную запись?”

Гончарова: “Да, конечно”.

Юрист: “Вы говорили бухгалтерам, как они должны отражать финансовую отчетность?”

Гончарова: “Нет, конечно. Я не могла давать таких указаний. Я выдавала им платежи, а они проводили их так, как им удобно”.

Юрист: “Что Абрамович говорил вам по поводу целей платежа?”

Гончарова: “Назначение платежа всегда было разное”.

Судья просить объяснить, что Гончарова имеет в виду под “целью платежа”. В своих показаниях Гончарова говорит, что Абрамович давал ей указание, с какой целью какой платеж сделать.

Гончарова: “Например, как правило, за ОРТ мы платили третьим лицам, компании ВИД мы платили за телевизионные услуги — это и называлось назначением платежа. За ОРТ мы платили “Мосэнерго” за электроэнергию — это тоже было назначение платежа”.

Юрист: “Вы говорите, что делали платежи в “ЛогоВАЗ” наличными. Как в таком случае прописывалось назначение платежа?”

Гончарова: “Этого я не знаю. Потому что я лично не платила, я передавала счета на платежи бухгалтерам”.

Юрист: “Вы говорите, что после обысков, проведенных правоохранительными органами в офисах “Сибнефти”, вы стали избавляться от каких-то документов?”

Гончарова: “Да, это так. Часть бумаг была им интересна, и они их забрали. А частично бумаги я уничтожила, так как Абрамович сказал, что хранить эти бумаги нет никакой деловой необходимости. Часть документов сохранилась в книжках”.

Юрист: “Что это за документы были, которые Абрамовичу, по его словам, оказались не нужны? Это были документы, связанные с платежами Березовскому?”

Гончарова: “Да, это так. Не было никакой необходимости держать копии этих документов. Оригиналы хранятся в бухгалтериях трейдинговых компаний Абрамовича”.

Юрист: “Понимали ли вы, что для суда может быть важным иметь документацию, подтверждающую эти платежи, копии которых вы уничтожили?”

Гончарова: “Я не думала, что мы когда-то пойдем в суд с этими платежами. К тому же оригиналы сохранились. А лишние папки занимали место в моем кабинете”.

Ранее Гончарова в своих показаниях не сообщила, что она уничтожала какие-то документы.

Гончарова точно помнит о платежах в $30 млн компаниям Березовского и Патаркацишвили в 1995 году. Но документацию, подтверждающую эти платежи, Гончарова тоже уничтожила, “чтобы не занимать место в кабинете”. В результате у юристов нет никаких подтверждений платежей, которые Гончарова сделала от имени Абрамовича. В бухгалтерию “Сибнефти” за оригиналами пока никто от имени суда не обратился.

Юрист: “Вы помните только платежи в пользу ОРТ?”

Гонччарова: “Нет, я также помню платежи в отношении клуба “ЛогоВАЗа”. Это суммы наличных, которые мы лично отвозили Березовскому”.

В своих показаниях от 2009 года Гончарова ссылается на то, что помнит только платежи по ОРТ (позднее, в 2011 году, в показания были внесены поправки). Юрист считает это неслучайным и настаивает на том, что эти показания были подделаны, чтобы соответствовать позиции Абрамовича. Гончарова с этим категорически не соглашается. Она вспоминает, как отвозила сама деньги Березовскому (отмечает, что сумка с деньгами была “нереально тяжелой”), как недоволен был Березовский, когда Гончарова вошла в кабинет во время его телефонного разговора.

Гончарова: “После того как он закончил говорить по телефону, он этим телефоном швырнул в помощника. Причем тогда я даже толком не знала, кто такой Березовский”.

Судья: “И вы с миллионом долларов шли по улицам Москвы?”

Гончарова: “Я, кажется, не похожа на сумасшедшую. У нас была охрана и машина, мы отвозили эти деньги в офис”.

Юрист: “Можете ли вы указать, сколько из годовых платежей относилось к ОРТ?”

Гончарова: “Я не могу сказать точно, сколько конкретно относилось к ОРТ, так как все было в общем списке. В 1995 году, когда ОРТ только-только появилось как компания, мы очень много тратились на них. Мы покупали камеры, эфирное время, оптические диски — оборудование какое-то для канала.
Помню, что общий платеж в 1995 году был $20—30 млн (позднее уточнила, что $31 млн ровно), в 1996 году — $85—86 млн, в последующие годы — по $50 млн и в 2000 году — $70—80 млн”.

Гончарова: “Да, я, конечно, знала из прессы, что есть такой Березовский, но не знала и не видела его лично. И когда я пришла с этой фантастической суммой (я таких денег даже в глаза раньше не видела!) к Березовскому в его клуб “ЛогоВАЗа”, почему-то у меня не очень приятное впечатление о нем сложилось”.

Гончарова: “Мы покупали для семьи Березовского и машины, и обслуживали. Как сейчас помню, Екатерине (дочь Березовского от первого брака) в 1996 году купили “Вольво”, Галине (вторая жена Березовского) покупали BMW. В 1996 году оплачивали отдых в Испании Березовскому с семьей — насколько я помню, около 140 тысяч долларов, в 1997 году оплачивали круиз. Я помню еще, мы снимали квартиру для Березовского на улице Рылеева, причем снимали ее на мое имя в течение двух лет — так что я все это прекрасно помню”.

Затем Гончарова припоминает, что Абрамович оплачивал работу ЧОП “Атолл-Эльс” — эта компания охраняла дачи Березовского в подмосковных Жуковке, Архангельском, а также комплекс “Сосны” управления делами президента.

Теперь Сампшн задает уточняющие вопросы об отношениях Гончаровой с Патаркацишвили. Гончарова говорит, что общалась с Бадри только по телефону, но очень часто. Когда Гончарова относила Березовскому сумку с деньгами, Бадри помог ей донести, но она тогда не знала, что это Патаркацишвили.

Сампшн: “А кто расследовал дела “Атолла”?”

Гончарова: “Думаю, что Генпрокуратура”.

Сампшн: “Что произошло с той бумажкой, на которой вы записывали итоговые годовые суммы?”

Гончарова: “Я пыталась ее найти, но не смогла. Может, я случайно выкинула ее с какими-то документами”.

Сампшн: “А что вы потом сделали с сумкой денег, которую принесли Березовскому?”

Гончарова: “Я представилась, сообщила, что принесла деньги от Абрамовича, оставила сумку в кабинете и ушла”.

Гончарова уточняет, что сумма $5 млн наличными была передана Березовскому не за один раз, а в течение февраля — марта 1995 года.

Следующий свидетель Наталья Худык работает на Абрамовича с февраля 1997 года. В настоящее время является главой планирования и бухгалтерского учета в компании Абрамовича Millhouse. Признает свою преданность и лояльность работодателю Абрамовичу. Не считает себя зависимой от него, но работу потерять не хотела бы. Начальником Худык в начале ее карьеры был Швидлер, а отчетность она предоставляла Панченко. Вопросы задает адвокат Березовского.

Рабинович: “Вы помогали при раскрытии документов в ходе этого разбирательства?”

Худык: “Конечно”.

Рабинович: “Вы помогали Юлии Лебединой (юрист Millhouse) определять, какие документы по нероссийским компаниям могут относиться к делу?”

Худык: “Я ей помогала. Но сказать, что она полагалась на мое мнение, — это неверно. Моя помощь была связана в основном с раскрытием документов нероссийских компаний — например, “Руником”, Madison”.

Худык признается, что при раскрытии документов зарубежных компаний Абрамовича, которые преимущественно составлены на английском языке, ей часто приходилось обращаться к словарю, так как она с 2003 или 2004 года не имела языковой практики.

Рабинович: “Вы ссылаетесь на документ “Схема платежей” (другие свидетели называли его “Большой баланс”), созданный вами в 2001 году, в котором отражается схема выплат Березовскому и Патаркацишвили. Давайте рассмотрим одну из таблиц”.

Худык: “Данная таблица отражает, что выплаты компании Devonia предусмотрены в виде ценных бумаг”.

Рабинович: “Вы знаете, что “Схема платежей” была раскрыта за четыре дня до дачи свидетельских показаний? А вы говорите, что обращались к этому документы еще в 2007 году. В таком случае почему этот документ не был раскрыт раньше?”

Худык: “Был получен существенный объем информации. Видимо, заняло какое-то время, чтобы разобраться, имеет ли этот документ отношение к делу или нет... Это мои догадки”.

Рабинович: “Госпожа Панченко вчера объясняла, что “Большой баланс” был найден на вашем компьютере”.

Худык: “Как я поняла позднее, в компьютерах сотрудников создавались поддиректории. И эта директория была даже не видна мне. Мало того, данная архивная директория требовала пароля”.

Рабинович: “Правда, что когда вы работали над оформлением платежа в $1,3 млрд, вы поддерживали контакт с Джеймсом Джейкобсоном (один из юристов Березовского)?”

Худык: “Нет, это нет так. Я поддерживала контакт с Русланом Фомичевым (доверенное лицо Березовского)”.

Рабинович приводит пример письма, направленного Джейкобсону. Худык поясняет, что это был единичный случай. В тот раз Фомичев не разобрался в юридческих тонкостях документа и попросил переправить их юристам, а именно Джейкобсону. Худык утверждает, что не знала, что Джейкобсон занимался сделкой по Devonia (эта компания контролировала перевод денег от Абрамовича Березовскому за “Сибнефть”).

Рабинович обнаруживает датирование задним числом расписки о передаче акций Devonia.

Худык: “Да, я это сделала, к сожалению. Я вводила в заблуждение банк, с которым у нас были очень хорошие деловые отношения. Но я не могла поступить иначе. Мне обязательно нужен был документ. Я не могла просто принести в банк платежку на $1,3 млрд” (за акции “Сибнефти”).

Рабинович: “Но действительной передачи акций не происходило?”

Худык: “Реально передавать акции не было необходимости. Потому что на основании документов эти акции вернулись Devonia через несколько дней. Физической передачи акций не происходило”.

Судья: “Кто придумал эту схему?”

Худык: “Сама схема была разработана моим руководителем — Панченко, а осуществляла ее я. Схема была ясная: сумма должна быть объявлена как дивиденды. А вот в какой форме — ценными бумагами или наличными проводить выплату, — это претерпевало изменения”.

Худык уточнила, что не знает, кто придумал эту схему изначально, но до нее эту схему донесло ее руководство.

Рабинович: “А кто начальник госпожи Панченко? Это господин Швидлер?”

Худык: “Полагаю, да”.

Следующий свидетель — Алексей Григорьев. Родился и живет в России. Не судим. Работал в банках СБС и “СБС-Агро”. В 2007 году стал членом правления банка “Движение”, потом председателем совета директоров банка “Восточный”, остается на этой должности по сей день. С Великобританией никаких связей не имеет. Григорьев привлекался в качестве свидетеля в 2009 году по уголовному делу в отношении Березовского, возбужденному российскими следственными органами.

В распоряжении адвокатов истца оказался протокол допроса Григорьева в том деле. Юрист обращает внимание на то, что Григорьев подписал документ, подтверждающий, что по окончании допроса он прослушал его аудиозапись. Григорьев признается, что у него была возможность прослушать аудиозапись, сличить ее с тем, что написал прокурор, но он такой возможностью не воспользовался по предложению прокурора.

Григорьев: “Это все-таки Генеральная прокуратура, и спорить тут особо не хочется. К тому же прокурору нужно было уходить, и мне пришлось бы ждать его часа четыре, а потом он мог бы вообще забыть, что я сижу там и слушаю эту аудиозапись. В общем, я предпочел сэкономить время”.

Тогда юрист обращает внимание судьи на то, что показания Григорьева, данные Генпрокуратуре и Высокому суду Лондона в рамках заслушивания российских свидетелей, расходятся.

Юрист: “Вы бы не хотели, чтобы у вас появилась судимость за дачу ложных показаний?”

Григорьев: “Ну, думаю, что нет”.

Юрист говорит, что Григорьев в показаниях, данных российской прокуратуре, сообщил, что никогда лично не встречался с Абрамовичем и знает его только “из газет”. Судя по всему, юрист хочет доказать, что Григорьев встречался с Абрамовичем. Юрист спрашивает, какие из показаний — данные в России или в Лондоне — не соответствуют действительности.

Григорьев: “Следователь (в России) избирательно подошел к той информации, которую он от меня получил. Следователь сразу обозначил, что его интересует один-единственный кредит — компании “Руником”, ничто другое его не интересовало. Следователь меня тогда спросил, встречался ли я в рамках передачи этого кредита с перечисленными в списке лицами (в списке была фамилия Абромовича), и я ответил, что нет, потому что я никогда не проводил встреч с Абрамовичем относительно кредита компании “Руником”.

Григорьев добавляет, что не вся информация попала в письменный протокол и его вина в том, что он не обратил внимания, когда подписывал этот протокол.

Судья решает продолжить допрос Григорьева завтра.

Любава АЛТУХОВА