Помещик нашего времени

Иные ужасно обиделись... что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Герой Нашего Времени; другие же очень тонко замечали, что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых…

М.Лермонтов, “Герой нашего времени”

Впервые о Януковиче я отозвался в 2002-м, когда меня попросили прокомментировать его приход в “большую политику” — на должность премьера. Не бог весть какая новость, он из политики и не уходил. Пришел — и ладно, частичное восстановление представительского баланса, управленческие ресурсы и амбициозные люди есть не только в Днепропетровске. А что на слуху исключительно Днепр, так это дело времени и пиара.

Вот время и изменилось. “Человек оттуда” стал человеком более чем “здесь” — президентом. Занял должность, на которой действия по определению должны значить больше, чем личность, которая их совершает.

Это усложняет понимание соотношения человеческого и функционального. Пока был еще не “рукоположен”, можно было повеселиться, реальная функциональность была никому неведома. Так повелось — наш чиновник гарантированно скрыт от посторонних взоров, что бы он ни творил. По умолчанию предполагаем, что чиновники — негодяи (разумеется, кроме нас и наших родственников). Но Конституция все же находит “крайнего” в особе президента. И поэтому каждый, начиная с Грушевского, “выгребал” от оппозиции совокупно за все, к чему отношения, может, и не имел, но за что обязан был в итоге отвечать.

Увы, шутки кончились. Лимит насмешек быстрее всего исчерпывается, если их объект а) “держит удар”, б) продолжает заниматься тем, чем и раньше, в) показывает личностные достижения. Здесь нет никакой разницы между “разборками” первоклашек и пафосной драматургией “оппозиция — власть”. Насмехаться вне этого сценария продолжают слабые, предварительно отскочив на безопасное расстояние. У взрослых это — заграница или Интернет.

Сарказм эффективен, когда свеж и дает неожиданный ракурс ситуации. И если человек не совсем глуп, то кроме естественной обиды он может извлечь из него и практическую пользу. Когда последовал ХХ сьезд и разоблачение культа личности (в котором главные разоблачители недалеко ушли по моральным качествам от разоблачаемых), это была диковинка, гротеск. У нас, когда критиковали Кравчука, это тоже было в диковинку. Стало приедаться при Кучме. Но когда зверски убили Гонгадзе, добавился ощутимый элемент страха и ненависти — каждый примерил ситуацию на себя. Заговор удался. Дальше, когда свергаемые постоянно менялись со свергавшими, сильные чувства вытеснялись ощущением фарса с оттенком гнусности. Особенно когда одни помещики критикуют других с таким пафосом, как будто они бездомные батраки.

Если бы не “медвежья услуга” Кремля Януковичу в 2004-м, он вполне мог бы стать президентом еще тогда. Нам повезло, что тогдашнюю несколькопроцентную страсть украинских граждан к воссоединению с Россией какой-то политпрохиндей превратил в стопроцентную, и Путин на это повелся. И — “попал”. Хотя еще Ленин в ответ на предложение Винниченко принять большевизм в обмен на суверенитет и “державну мову” говорил соратникам: да можно дать им хоть две, но все равно же надуют… Нет лучшего способа консолидировать против себя нацию, чем заручиться братской любовью Москвы — это доказано историей. Не нравится такой однополый инцест, да еще демонстративный. Все произошло для страны к лучшему — опыта последовавшей политической мясорубки у будущего лидера еще не было, провинциальное видение ситуации наверняка еще оставалось, а цинизм и аппетиты северного соседа никогда не убавлялись. Потом никакими леденцами не откупились бы.

События, последовавшие за 2004-м, были очень похожи на кризис Центральной Рады после подписания Брестского мира в 1918-м. Тогда гарантом стабильности была Германия, предоставившая войска и подписавшая с УНР ряд торговых договоров. В 2004-м эту же функцию гаранта мирной передачи власти выполнил Евросоюз и США, президенты отдельных стран и дипломаты.

В 1918-м командование германских и австро-венгерских войск декларировало свое невмешательство в украинские дела, пытаясь склонить Украину к скорейшему выполнению договорных обязательств. Но поняло слабость Центральной Рады и бесперспективность сотрудничества. Так и после падения Украины с тандема имени Ющенко — Тимошенко Европа устало махнула на нее рукой. И тем дала отмашку Януковичу. Ну, собственно, и вот…

Я просмотрел с полдюжины “паркетных” книжек-биографий нынешнего президента — они различаются лишь степенью подхалимства, как и большинство книг обо всех его предшественниках. Наверное, таковы законы придворного жанра.

Но дело даже не в жанре. Там нет одного, принципиально важного — к власти в итоге пришел другой Янукович. Он это сам говорит иногда. Но от первого лица у нас такой текст звучит слабовато — это не Рейган, рассказывавший о своей дикой близорукости и неуклюжести в детстве, об отце-алкоголике, и ему за это аплодировали. Там ценят умение преодолевать. Подобную трепку “по беспределу” переживал только Кучма, и, возможно, он тоже был бы другим, но история не знает сослагательного наклонения. Она просто перевоплощает в правителях достоинства и ошибки прошлого, милостиво давая народам повторный шанс стать нациями.

Разумеется, заморские пиарщики поработали с Януковичем очень круто. Но, знаю по собственному опыту, если клиент “тупит” или излишне самонадеян, никакое изменение лексики, галстука или прически ему не поможет. Оппозиция сделала ставку на его критику в области мимико-эстетической, посчитав Януковича этаким мультяшным плюшевым мишкой — и промахнулась. Дресси­ровщики зверей говорят, что сложнее всего работать с медведями, потому что выражение морд у них никогда не меняется и вспышку ярости предвидеть невозможно. Я тоже думал, что он эдакий типа Карлсон, в меру упитанный мужчина в расцвете сил. Оказалось — нет, натуральный помещик.

Нюанс из истории Украины 1918 года: украинские крестьяне, соблазненные социализмом, увидели в нем быструю перспективу “подняться”. Но в отличие от колонистов-немцев или чехов, они главные усилия направили на борьбу с конкурентами, и самым гуманным из их действий было — препятствовать помещикам сеять хлеб и уничтожать их урожай.

И этот период достаточно ярко изображают как трагедию крестьянства, но крайне мало — о трагедии помещиков. Для нашего постсоветского уха это словосочетание звучит дико. Около 75% всей обрабатываемой земли находилось в частной собственности помещиков. Помещичьи крестьяне численно преобладали на Правобережье.

Государственные крестьяне преобладали на Юге и Левобережье. Но именно они составили костяк атаманского движения, в результате которого любая цент­рализация украинской власти стала невозможной иначе, чем через большую кровь и голод, в итоге принесенные большевиками.

Краткий период относительного успеха в государственном строительстве гетмана Скоропадского уже не мог развиться — для миллионов вчерашних крестьян грабить помещиков оказалось веселее, чем растить хлеб. Грабить колхозы в 90-х тоже оказалось благородным и прибыльным занятием. В 20-х наиболее успешные грабители стали советскими чиновниками. И в 90-х их потомки реализовали мечту предков — стать помещиками.

Эта история стара как мир, и национальный колорит в ней присутствует только потому, что президент Янукович где-то сродни гетману Скоропадскому, да простят меня рафинированные апологеты “гетманства”. Дело не в характере, а в действиях. Правда, “гуманитарка” нашего “гетмана” пока не в пример слабее. В остальном же — дело не в Межигорье. С таким же завистливым обличением цеплялись к Безрадичам и Батурину, к Юлиной “хатынке”. А как яростно на ТВ критиковали импортную черепицу на госдаче у Лазаренко! Наверное, не нужно напоминать, что обличители тоже никогда в мазанках не жили.

Помещичье сословие в Украине за 20 лет вполне оформилось и материализовалось, в отличие от мифического “среднего класса”. Юри­дически говоря, любая государственная дача — уже поместье, ведь именно наделы в благодарность за государственную службу в свое время стали называть дачами. Но первоначальный смысл (от “дать”) стерся, когда появилось наследование незаработанного надела.

Почему говорим: “газовая принцесса” или “угольный барон”, “зерновой магнат” или “земельные латифундисты”? Не надо стесняться. Украина и вчера, и сегодня — вполне помещичья страна. И что руководит ею помещик нашего времени — это не вполне нормально, исходя из того, что на дворе все-таки не девятнадцатый век.

Но в подобных случаях принято говорить: “так исторически сложилось”. Кем принято? Людьми с ограниченным пониманием социальной динамики и вызовов времени. А в чем подобность данного случая? В двадцатилетней малорезультатной конкуренции между фактическими социалистами-“народни­ками” (ибо шляхта эмигрировала) и помещиками, предпочитающими торговлю “мертвыми душами” на выборах. И те и другие мучительно опасаются промышленной революции, которая лишит их прежней значимости. Учитывая пропорции в разрывах между существующими в Украине технологическими укладами, ментально это — аккурат вторая половина XIX века.

Нет особо ярких маркеров изменения нашего modus vivendi (образа жизни). Микросдвиги есть, но они осуществляются не изнутри, а под сильнейшим финансовым и моральным давлением МВФ и ВБ, которые уже явно устали ждать выполнения украинских экономических и социальных реформ.

У Януковича нет выбора парадигмы, но есть выбор в модели следования. Можно идти реалистичным путем Штайнгеля, Терещенко, Чикаленко, а можно бессознательно оживить образы Собакевича и Манилова. Бывают среди помещиков безумные самодуры, а бывают и состоятельные меценаты.

В целом помещик лучше революционера. О революционерах интереснее книжки получаются, это факт. Это очень субъективное мнение. Потому что революционеры все время отбирали у моих предков имения, имущество, свободу, а у некоторых и жизнь. Поэтому лучше бы помещик демонтировал до конца остатки людоедской советской системы. А потом сеял и собирал урожай.

Но если не получится, то к помещику приедет ревизор. И не шутейный, выдуманный классиком. И не один.

Олег ПОКАЛЬЧУК