Похвала равнодушию

Приближение 22 июня и горький майский опыт побуждают задуматься о взаимоотношениях украинского Востока и украинского Запада. Способны ли ужиться вместе настолько разные люди?

Предки мистера Киплинга, столкнувшиеся с аналогичной проблемой, изобрели спасительную толерантность. Сторонники различных конфессий резонно рассудили, что терпеть друг друга выгоднее, чем беспрестанно воевать. Так появился знаменитый Toleration Act, принятый английским парламентом в XVII веке.

К сожалению, со временем прагматичная толерантность, обусловленная суровой необходимостью, уступила место идеализму. Романтикам было мало ненападения — они жаждали братской дружбы и заговорили не о терпимости, а об уважении к чужим ценностям.

Сегодня пропагандируется именно такая толерантность. Но уважение — слишком растяжимое понятие, и на практике мы видим неутешительную картину: мягкие, интеллигентные, широко мыслящие люди уступают напористым дикарям, стремящимся к идейной экспансии.

В нашем сознании укоренился образ толерантного недотепы с милой улыбкой, готового расстилаться перед любым фанатиком, чтобы, не дай Бог, его не обидеть. Подобная линия поведения лишь стимулирует рост нетерпимости.

Так, подчеркнутое уважение Европы к “чувствам верующих” укрепило позиции воинствующего исламизма. А пиетет либеральной интеллигенции перед украинским национализмом способствовал триумфу радикальных наци.

Конструктивная толерантность предполагает не уважительное, а индифферентное отношение к чужим ценностям. Это приземленная сделка с участием двух и более сторон: я не трогаю вас — вы не трогаете меня. Я не пытаюсь навязать окружающим свой образ жизни и не собираюсь поступаться собственными интересами из-за чужих амбиций. Я не запрещаю согражданам почитать Христа, Аллаха, Бандеру, Патриарха Кирилла, Великую Победу, Великого Кобзаря или Великого Маниту. Но если мое равнодушие к чужим святыням кого-то обижает и оскорбляет, это не моя проблема.

Герой известного американского романа формулировал свое кредо так: “Клянусь, что никогда не буду жить ради другого человека и никогда не заставлю другого человека жить ради меня”.

Пожалуй, это оптимальная формула гуманитарной политики для такой страны, как Украина.

Признать, что один полноправный гражданин ничего не должен другому полноправному гражданину.

Без стеснения пользоваться удобным языком и не ждать, что собеседник будет угодливо подстраиваться под тебя.

Помнить своих героев и поменьше думать о чужих. Согласиться с государственным невмешательством в исторические, языковые и церковные дела.

Кто-то возразит, что в результате жители Востока и Запада еще больше отдалятся друг от друга. Это не так. История, язык или религия априори не могут объединить страну — нужно искать другие механизмы консолидации.

А в гуманитарной сфере нам не приходится выбирать между индифферентностью и братским единением. Вопрос стоит иначе: индифферентность или вражда?

В какие годы раскол Украины был выражен сильнее: когда ветераны УПА и Красной Армии отмечали собственные праздники, не думая друг о друге, или когда Виктор Андреевич принялся “мирить” несчастных стариков?

Когда имя Романа Шухевича было практически неизвестно на Юго-Востоке или когда донетчанам и крымчанам попытались привить уважение к чужому герою?

Сама жизнь диктует нам рецепт мирного сосуществования. Украинскому обществу не хватает зрелой и рациональной толерантности, но ее заменил стихийный суррогат — обывательское равнодушие.

Мы часто и справедливо ругаем пассивную позицию “Моя хата с краю”. Народная безучастность обрекает Украину на тягостный застой и мешает двигаться вперед. Но когда впереди маячит пропасть, пресловутая хатоскрайность оказывается спасительной.

К сожалению, сегодня в общественно-политическом пространстве доминирует деструктивные идеи, обостряющие взаимную вражду и раскалывающие страну. Активная гражданская позиция стала синонимом фетишизма, узколобости и нетерпимости.

И если бы вся Украина состояла из поклонников Шкляра и Бузины, наша страна неминуемо исчезла бы с политической карты мира. От югославского, осетинского или приднестровского сценария нас спасает лишь то, что прослойка идейных граждан намного меньше индифферентной мещанской массы.

Сохранение Украины как единого и достаточно мирного государства обеспечивают простые обыватели, озабоченные приземленными вещами: семья, работа, дача, секс, футбол, попса, телевизионные ток-шоу, цены на продукты и т. д.

Этим людям плевать на красные флаги, церковные разборки и Сталина с Бандерой. У них нет убеждений и, соответственно, нет потребности отстаивать свои убеждения с воплями, мордобоем, булыжниками и кувалдами.

Это многомиллионный буфер между антагонистическими группировками русофилов и национал-патриотов. Это самые что ни на есть настоящие украинцы: ведь соборная Украина существует лишь благодаря им.

Народный пофигизм — единственный фундамент, на котором худо-бедно держится наше государство. Ситуация прискорбная, но, как говаривал незабвенный Леонид Макарович, маємо те, що маємо. Ныне украинский запас прочности прямо пропорционален запасу обывательской инертности.

Конечно, обыватель недоволен происходящим в стране и вяло ругает власть, но браться за вилы не спешит. Этим он изрядно злит сограждан, прильнувших к жидкокристаллическим мониторам и мечтающих смести антинародный режим. Считается, что расшевелить народ — первостепенная задача на пути к переменам.

Но, допустим, активному меньшинству все-таки удастся пробудить толпу, отвлечь пенсионеров от садово-огородных участков, оторвать молодежь от пива и дискотек, растащить равнодушное большинство по идейным лагерям.

Что дальше? Что предлагают Украине разгневанные народные заступники? Красивые, но бессмысленные лозунги? Абсурдную солянку из либертарианских и социалистический идей? Культурные фетиши, заведомо неприемлемые для другой части страны?

Отрицание старого и взаимоисключающие представления о новом — это наихудшая программа действий. В таких условиях народный взрыв будет иметь катастрофические последствия: окончательный коллапс экономики, распад страны, поломанные судьбы миллионов людей, потеря того немногого, что еще осталось.

Гражданская пассивность оберегает от нас от этой печальной участи и позволяет сохранить единственное достижение независимой Украины — мир. По иронии судьбы обывательское равнодушие стало благом, не переставая быть злом.

Современная Украина напоминает больного, которому необходима операция. Наш апатичный герой не желает ложиться под нож. С одной стороны он себя губит, так как опасная болезнь прогрессирует. Но в то же время бедняга себя спасает, ибо грамотных хирургов нет. Есть невежественные и агрессивные коновалы с непомерными амбициями.

Их вмешательство гарантирует пациенту немедленную смерть на операционном столе.

Мы оказались в ловушке между воинственной пассионарностью и миролюбивым пофигизмом. И то, и другое губительно для Украины.

Из тупика можно выбраться, лишь соединив бесстрастие с активной гражданской позицией.

Для этого следует руководствоваться не эмоциями, а трезвым расчетом. Не придавать значения цвету кошки, но заставить ее ловить мышей. Направить всю энергию на решение правовых и экономических проблем, отгородившись от гуманитарных дрязг индифферентным заслоном.

Запад и Восток никогда не станут братьями, но они могут стать партнерами, решающими общую задачу. Все зависит от нашего участия и нашей безучастности.

Михаил ДУБИНЯНСКИЙ