Под крышей России

Южная Осетия так близка нам, что официальное присоединение этой территории представляется ненужной формальностью. Подавляющее большинство жителей имеет российские паспорта, бюджет Южной Осетии наполняет Минфин РФ, в республике, по словам военных, дислоцируется семитысячный контингент, и основная проблема там поистине русская — воруют.

Официально восстановление Южной Осетии завершено. Этому утверждению можно поверить только сверху, облетая Цхинвали. Кровли города сверкают на солнце яркими цветами, в основном бордовым и зеленым. Многоэтажки смотрят вставленными пластиковыми окнами. В центре города заложены фундаменты будущих домов, а на окраинах виднеются коттеджные домики.

Однако если опуститься на землю, картина предстает совсем иная. Впечатление такое, что война закончилась здесь вчера.

Еще в 2008 году всевозможные оценочные комиссии, как московские, так и местные, составили несколько перечней разрушенных и сгоревших домов в результате августовской войны. Состояние большинства так и не изменилось. Да и вообще, местные жители давно уже уразумели: восстановительная рука избирательна и необъяснима.

За три года в республику, в которой, по самым оптимистичным подсчетам, сегодня проживает не более 25 тысяч человек, было вложено около 30 миллиардов рублей. По крайней мере именно эту сумму озвучивал премьер Путин. Простые жители Южной Осетии уже и не пытаются найти ее след в своей судьбе, все понимают — это плата за лояльность.

Путь к девятиэтажкам в конце улицы Октябрьской по-прежнему лежит через зловонную лужу прорвавшейся канализации. В каждом доме по 54 квартиры, воды и отопления нет, зато есть новая бордовая крыша. Оценочная комиссия еще в 2008 году признала дома не подлежащими восстановлению, люди живут там до сих пор.

На девятом этаже — квартира Циалы Джикаевой. Из нее открывается изумительный вид на поля, буйные сады и старинную церковь соседнего грузинского села Квемо-Никози. Пейзажем можно любоваться не только из окон, но еще из дыр в стене и щелей по углам — в результате прямого попадания артиллерийских снарядов бетонная плита отошла от основания дома. Внутри квартира Циалы полностью выжжена, зато вставлены пластиковые окна. Три верхних этажа девятиэтажки готовы к обрушению, балконы вот-вот рухнут, с них беспорядочно свисают арматура и куски железобетона. При сильном ветре дом начинает скрипеть.

Неделю назад министр строительства Южной Осетии Чермен Хугаев посоветовал Циале написать прошение еще раз, вдруг поможет.

Цхинвали почти на 80% застроен частными домами, однако до сих пор в городе нет ни одной улицы, стряхнувшей с себя следы войны. Следы пожаров, осколков снарядов и пуль, залатанные наспех дыры в стенах и заборах, кое-где по-прежнему целлофан вместо оконных стекол.

Люда Гигалоева — педиатр. В республике остро не хватает врачей, и она нарасхват. Часть времени работает в детской поликлинике Цхинвали, остальное — проводит в отдаленном Ахалгорском районе республики, где на нее буквально молятся. Живет она по улице Темо Сеюкаева, 3, с матерью и сыном. Муж Валерий болен раком крови и в основном находится в больнице. “Хорошо, что есть возможность, — говорит она, — в доме он все равно не смог бы дышать”. В двух небольших комнатах дух могильной сырости. Каждую зиму от тяжести мокрого снега крыша проваливается, и дом начинает заливать. Буржуйка облегчения не приносит — к стылому воздуху прибавляется запах гари, разъедающий глаза.

SOS для вертолета

Людмила 10 лет жила в Тбилиси, ее муж — грузин. Жили они хорошо. Но в июле 2008 года решили вернуться в Цхинвали. А через неделю началась война.

Годы “восстановления” принесли местным жителям еще одну беду. Называется она — замена городских коммуникаций. До 2009 года в Цхинвали были ровные, асфальтированные улицы и тротуары.

Сегодня асфальт остался лишь вдоль здания правительства и вокруг старинной армянской церкви на берегу реки Большая Лиахва — туда возят московских гостей. Остальные улицы — перепаханный муравейник.

Город покрыт плотным слоем мелких серых частиц, вздымающихся клубами от любого дуновения ветерка. Пыль забивается в глаза, рот, не дает дышать. Многие жители носят маски. По данным эпидемиологов, уровень загрязненности воздуха превышает норму в 58 раз. Даже дождь облегчения не приносит. Он наполняет беспорядочно вырытые ямы и траншеи водой и превращает дороги в непролазное месиво.

Кто, куда и зачем копает — не знает никто. Глава контрольного управления при администрации президента Южной Осетии Владимир Ушаков признался мне: “Откровенно говоря, мы так и не смогли установить, сколько строительных организаций занимаются этой работой. Контролировать их работу мы не можем”. Строители прокладывают новые магистральные трубы, попутно разрушая старые сети, отрезают частные дома от воды, газа и канализации.

Специалисты говорят — главная проблема в отсутствии карт, схем расположения коммуникаций. Работы в городе ведутся по картам 1965 года, выданным Пятигорским архивом, а ведь многие коммуникации прокладывались в конце 80-х.

— Нам заявляют, что схем коммуникаций не сохранилось, — говорит Алан, бывший работник коммунальных городских сетей. — Но, насколько я знаю, все наши архивы инженерной документации остались в целости. Списанные деньги надо же как-то объяснить.

Югоосетинские власти заняты мыслями о грядущих торжествах, годовщине победы в войне 2008 года и признания Россией независимости Южной Осетии. Ожидаются военный парад, высокопоставленные чиновники из Москвы и много журналистов. К этим датам жители Цхинвали подумывают сделать собственный отчет — написать на крыше каждого разрушенного войной дома SOS, чтобы с вертолетов было лучше видно.

Публично осетинские чиновники не устают благодарить Россию за щедрые дотации, но в частных разговорах кивают: мол, город в таком состоянии из-за того, что Москва задерживала деньги и не давала полностью контролировать местным денежные потоки. Схему финансирования перекраивали трижды, однако сути это так и не изменило. Скандалы с разворовыванием дотаций вспыхивали постоянно. Третий год в Южную Осетию наезжают московские проверяющие. По словам представителей Генпрокуратуры, даже возбуждено 14 уголовных дел по фактам хищения бюджетных денег, но результатов расследования до сих пор нет.

Правда, одного виновного все же нашли. Исполнительный директор строительной фирмы “Астерея” Светлана Осипова сейчас сидит в цхинвальском СИЗО, ее обвиняют по четырем статьям УК, главная из которых — хищение 8 миллионов рублей российских денег, перечисленных на восстановление Южной Осетии.

Светлана приехала в Цхинвали из Ставрополя в 2008 году и стала работать с Южной дирекцией. По итогам выполненных Светланой строительных работ в 2010 году Южная дирекция, в соответствии с документами, задолжала ей около 11 миллионов рублей. Денег от ГУП она так и не дождалась, а в начале июля ее арестовали за хищение. Каждый год 8 августа по телевидению показывают дома, построенные по проектам Светланы Осиповой. Сама же 57-летняя предпринимательница уже больше года сидит в тюрьме.

Недавно начался судебный процесс. И судят российскую гражданку Осипову на территории иностранного государства по российскому УК. Процесс открытый, однако судья Людмила Джиоева журналистов в зал суда не пускает.

23 июля на дороге Дминиси — Цхинвали произошло страшное ДТП. Семнадцатилетнего Сослана Алборова доставили в республиканскую больницу с переломом позвоночника, пять позвонков грудного отдела были раздроблены. В республиканской больнице, где практически нет медицинского оборудования, Сослану помочь не смогли.

Вариантов было два: либо везти мальчика в больницу Тбилиси — от города до границы меньше километра по ровной трассе, либо в медицинский центр Беслана — 180 километров по Транскаму через Кавказский хребет. К вечеру следующего дня у границы уже дежурила “скорая помощь” с сотрудниками Красного Креста, и грузинские врачи были готовы принять пациента.

Родственники мальчика кинулись в комитет по вопросам постконфликтного урегулирования к Мерабу Чигоеву, затем к министру иностранных дел ЮО Мурату Джиоеву. Умоляли разрешить вывезти Сослана в больницу в Тбилиси. Однако для чиновников политическая мотивированность оказалась важнее. В чем с напором попытался убедить меня и главный врач цхинвальской больницы Маирбек Кокоев. Он заявил, что не было необходимости везти Сослана в страну, которая не признает независимость Южной Осетии.

Сослана привезли в Беслан только спустя 8 дней, оттуда экстренным спецрейсом доставили в Москву. Два дня назад мальчику сделали операцию в Институте нейрохирургии имени Бурденко.

Этот случай всколыхнул всю Южную Осетию и заставил ее жителей всерьез обсуждать цену политической лояльности. Но разговоры эти тайные, тех, кто имеет смелость обсуждать такие вопросы публично, руководство независимой Южной Осетии незамедлительно объявляет предателями национальных интересов.

Плацдарм

Ахалгорский район* Южной Осетии имеет важное стратегическое значение, он примыкает к единственной автотрассе, соединяющей столицу Грузии (а также Баку и Ереван) с черноморскими портами Поти и Батуми. Отсюда до Тбилиси 30 километров, до Цхинвали — 80 километров горных троп.

Строительство горной дороги между Цхинвали и Ахалгори, превращенном ныне в плацдарм, нависающий над столицей Грузии, военные начали за 2 года до событий августа 2008 года. Сейчас строители днем и ночью выкорчевывают вековые буковые леса, стремясь обеспечить постоянную доставку тяжелых вооружений своему контингенту.

По пути в Ахалгори — российские военные части. На солнце сверкает ряд новеньких “Уралов”. Здесь можно даже попасть в пробки — строительная техника оборудует погранзаставы вдоль границы с Грузией. При въезде в райцентр — новая пожарная станция, подарок ФСБ, в центре поселка — несколько недостроенных домов для российских военнослужащих. Правда, местных жителей к строительству не допускают, считая их “прогрузински настроенными элементами”.

В районе проживает смешанное грузино-осетинское население. Подавляющее большинство смешано не географией, а кровным родством.

— Мой дед был грузином, я считаю себя осетинкой, — говорит Инесса, — у моего мужа мать осетинка. Дети живут в Грузии. Сын учится в Тбилиси, дочка замужем за осетином, нашим, ахалгорским, дом у них в Рустави.

Чужой человек здесь никогда не отличит грузина от осетина, все говорят на двух языках, имена и фамилии тоже ничего не скажут, к какой нации причислять себя — личный выбор каждого. Столетиями местных жителей не волновал национальный вопрос. Зато сейчас он самый актуальный для сотрудников югоосетинского КГБ.

Здесь каждый человек имеет три документа, удостоверяющих личность. Грузинский паспорт, справку, выданную после 2008 года каждому жителю Ахалгорского района Грузии российскими пограничниками, и югоосетинскую форму № 9 — временный кусок картона, гласящий: “Житель Ленингорского района Южной Осетии”. Граница с Грузией для этих людей открыта. Медицинскую помощь, пенсии, социальные пособия (а многие и зарплаты) получают от грузинского правительства. Документы на собственность, номера машин и большинство товаров также имеют грузинское происхождение.

Самое страшное слово для местных жителей — “паспортизация”, ею пугают уже три года. Но сейчас она стала реальна как никогда, в ноябре грядут выборы президента Южной Осетии, и ее власти хотят посчитать свой электорат. Проблема в следующем: хочешь иметь югоосетинский паспорт — должен отказаться от грузинского.

У Тимура дом на грузинской территории в лагере беженцев в Церовани, туда он уезжает только на зиму — есть вода и газ, но с отступлением холодов вместе с семьей возвращается в Ахалгори.

— Я не хочу переселяться в Грузию, — говорит Тимур, — там все равно все чужое. И как ни крути, беженцы — люди второго сорта, вызывающие жалость.

Тимур — веселый и жизнерадостный человек. У него большой яблоневый сад, доставшийся еще от деда. Ахалгорские яблоки славятся по всему Кавказу, и прокормить свою семью, в отличие от большинства соседей, он в состоянии. Может часами рассказывать о своем любимом деле.

— А если паспортизация будет, — спрашиваю я, — что будете делать, откажетесь от грузинского паспорта?

Оживленность моментально пропадает.

— Не откажусь, — тихо отвечает он, и сразу же становится заметно, что Тимур уже далеко не молодой человек.

— Переберетесь жить в Грузию?

— Никогда, — почти шепчет он.

*Югоосетинские власти переименовали его в Ленингорский, но в бытовом обиходе сохраняется его изначальное название.

Ирина ГОРДИЕНКО