Починить бизнес-модель

 Газовая зависимость от Кремля дорого обошлась экономике Германии. Чтобы избавиться от нее и сохранить промышленное производство, стране нужны масштабные реформы законодательства в сфере иммиграции, финансов и развития инфраструктуры, пишет FT. Forbes выбрал главное.

В Людвигсхафене расположено крупнейшее химическое предприятие мира, который принадлежит компании BASF. Этот комплекс, размером с небольшой город, имеет самую большую в Европе станцию очистки сточных вод, собственную больницу и пожарную часть. Главная жизненная сила Людвигсхафена — природный газ. Его используют и как топливо для электростанций, и как сырье для химического производства. Агрессия России против Украины лишила Людвигсхафен главного поставщика газа.

Вначале BASF отреагировала на рост цен закрытием завода по производству аммиака и сокращением выпуска ацетилена — двух важнейших компонентов, используемых для изготовления различных продуктов. К октябрю компания пришла к выводу, что повышение стоимости энергии настолько сильно подорвало конкурентоспособность ЕС, что ей придется трансформировать весь бизнес.

Гендиректор BASF Мартин Брудермюллер объявил, что “быстро и навсегда” сократит рабочие места на заводах в Европе. Большинство сокращений будет проведено на предприятии в Людвигсхафене.

Без дешевого газа

С лета 2022-го компании по всей Германии пытаются приспособиться к почти полному исчезновению российского газа. Они экономят энергию, перешли на нефть — и сокращают производство. Некоторые даже подумывают о его переносе в страны, где энергия дешевле. Это ставит под вопрос будущее немецкой промышленности — и в целом немецкой бизнес-модели, которая долго основывалась на дешевом российском газе.

Констанца Штельценмюллер, директор Центра США и Европы при Институте Брукингса, считает, что Германия — пример западного государства, которое сделало стратегическую ставку на глобализацию, а теперь страдает от последствий. “В обороне и безопасности она зависит от США, в развитии экспорта — от Китая, в энергетике — от России. Она казалась в мучительно зависимой от союзников и противников”.

Ситуация в BASF — отличная иллюстрация правоты Штельценмюллер. С годами компания попала в зависимость от российского трубопроводного газа, а ее экспорт все сильнее завязан на Китай, на который сейчас приходится €12 млрд ее выручки. Кроме того BASF строит химический комплекс стоимостью €10 млрд в Гуандуне на северо-востоке Китая. Многие считают, что это часть плана по закрытию комплекса в Людвигсхафене и переносу всего производства в КНР. BASF это отрицает, но призывает немцев отнестись к себе “более самокритично”.

Некоторые именно так и поступают — и призывают к серьезному пересмотру экономической парадигмы страны. “Немецкая бизнес-модель должна измениться, — заявил в интервью Financial Times министр финансов страны Кристиан Линднер. Она была основана на низких ценах на энергоносители. На изобилии квалифицированной рабочей силы. На рынках, открытых для высокотехнологичной продукции Германии. Но эта модель больше не работает”.

Согласно государственной статистике, за ноябрь производство в энергоемких отраслях, на которые приходится 23% рабочих мест в немецкой промышленности, сократилось с начала года на 10%. Больше всего пострадали металлургия, производство стекла, керамики, бумаги и текстиля.

KPM, один из старейших в Европе производителей фарфора, обжигает посуду в печах, нагретых до 1600 градусов, и не имеет альтернативы газу. Компании удалось сократить потребление энергии на 10-15% путем отключения по выходным света и отопления, а также более плотной расстановки посуды в печах. Компания не сократила производство, но ее затраты резко возросли. Причем не только на энергию, но и на все сырье и материалы.

Производитель стекла Heinz-Glas из Баварии в 2019-м заплатил за энергию около €11 млн, а в этом году сумма достигнет €32 млн, рассказывает СЕО компании Карлетта Хайнц. В отличие от KPM, Heinz-Glas уже не может сократить потребление газа, поскольку всегда сильно экономила. Компания надеется на государственные дотации.

Государственная помощь уже оказывается. В сентябре канцлер Олаф Шольц объявил о создании “щита” в размере €200 млрд для смягчения последствий удорожания энергии. Хайнц надеется, что это только начало. “Правительство сделает все необходимое, чтобы сохранить промышленность Германии, — говорит она. — Без промышленности наша страна ничего не стоит”.

 Побег из Германии

Многие немецкие компании рассматривают возможность переноса производства в другие страны. Опрос, проведенный промышленной ассоциацией BDI, показывает, что почти каждая четвертая компания малого и среднего бизнеса (а они — основа немецкой экономики) анализировала этот вариант. В основном, причиной стали затраты на энергию.

Но ее дороговизна — не единственный негативный фактор. Условия ведения бизнеса в Германии — и в Европе в целом — “ухудшились”, заявил в октябре гендиректор BASF Брудермюллер. Жесткое регулирование в ЕС создает “большую неопределенность”, считает он.

Инвестиционный климат в других странах начинает выглядеть более привлекательным. Закон США о снижении инфляции (IRA) предполагает выделение $369 млрд субсидий на “зеленые” технологии. Эти деньги способны переманить в США десятки немецких предприятий.

По новом закону, субсидии на покупку электромобилей будут распространяться только на авто, произведенные с использованием деталей из Северной Америки и собранные там же. Такой режим, по мнению ЕС, нанесет ущерб промышленности Европы и нарушит правила Всемирной торговой организации. Некоторые аналитики уже говорят о том, что из-за совокупности негативных факторов Германия лишится производственной базы.

Немецкое правительство настроено менее пессимистично. Министр экономики Роберт Хабек, заявил, что те, кто считает, “что мы позволим Германии как промышленной державе потерпеть крах, не учитывает изобретательности немецких промышленников и решимости немецкого правительства”.

Его оптимизм разделяют некоторые экономисты. Профессор международной экономики Дюссельдорфского университета Генриха Гейне Йенс Зюдекум, указывает, что борьба с ростом цен на газ, которую ведет правительство, устранила риск деиндустриализации.

Зюдекум также подчеркивает сильные стороны немецкой промышленности: развитые цепочки создания стоимости, высокую производительность труда и качество продукции. “Эти преимущества накапливались десятилетиями и не исчезнут за один день”, — говорит он.

Реформы как способ выживания

Германия уже успешно меняла бизнес-модель в тяжелые времена. Пример — масштабная либерализация системы социального обеспечения и рынка труда, проведенная в 2003-м. Реформа поспособствовала возвращению на работу десятков тысяч людей и сокращению долгосрочной безработицы.

Многие в Берлине считают, что нынешний кризис может стать таким же толчком к реформам, как высокая безработица и стагнация начала 2000-х. Но для этого придется многое сделать. Чтобы в Германию приезжало больше квалифицированных работников, необходимо реформировать иммиграционное законодательство. Чтобы инфраструктурные проекты продвигались быстрее, нужно ускорить процедуры планирования. Чтобы инвесторы могли финансировать стартапы, необходима либерализация рынков капитала, диджитализация экономики и государственного управления.

Министры, руководители компаний и экономисты сходятся во мнении, что будущее немецкой промышленности зависит еще и от того, насколько быстро она сможет найти новые источники поставок энергоносителей. Страна предпринимает энергичные усилия по поиску альтернатив российским энергоносителям: строит терминалы для импорта СПГ, возвращает в строй законсервированные угольные электростанции и продлевает срок службы ядерных реакторов.

Большие усилия предпринимаются по внедрению ветряной и солнечной энергетики. К 2030 году страна планирует получать 80% электроэнергии из возобновляемых источников. Но BASF беспокоится, что реализация этого плана идет слишком медленно. Чтобы достичь цели до 2030-го, Германии придется вводить в строй 30 ГВт мощности ежегодно и монтировать по шесть ветряных турбин в день. “Пока мы вводили в среднем только 6,5 ГВт и устанавливаем меньше одной турбины в день”, — говорит руководитель акселератора BASF Net Zero Accelerator Ларс Киссау.