Освобождение Савченко: милость, слабость или прагматизм Кремля?

Если ситуация требует уступки, уступку сделают без оглядок на общественное мнение.

Владимир Путин помиловал украинскую летчицу Надежду Савченко и позволил ей вернуться на родину. Взамен в Россию вернулись двое российских граждан, которых украинская сторона называет сотрудниками ГРУ. Решение российского лидера было ожидаемым: удержание Савченко накапливало крупные риски и мешало президенту в диалоге с Западом.

Освобождение, а не обмен

То, что Савченко будет обменена, было понятно еще до вынесения ей обвинительного приговора суда. По мере развития сложного, противоречивого и все еще конфронтационного, но все же диалога России и Запада и вытеснения из этого диалога украинской повестки эпизод с Савченко превращался в местечковый кейс, отступать по которому было трудно по внутриполитическим соображениям и полезно и даже необходимо по внешнеполитическим. “Казус заложницы” превращался со временем в “казус заложника”, где последним оказывался сам российский президент.

Путин, видимо, лично принял решение: Савченко осудить, дать максимальный срок, а затем выдать Украине. Таким образом решалось сразу несколько задач. В первую очередь получалось избежать самого негативного сценария, при котором долгое удержание украинской летчицы в России могло привести к непоправимым последствиям — Савченко могла умереть в тюрьме.

Но, даже не думая о худшем, пребывание Савченко в российской тюрьме становилось деструктивным. Политические дивиденды внутри страны были выбраны по максимуму во время уголовного процесса, своенравие украинки этому даже помогло. Зато ущерб, наносимый ее заключением, для внешнеполитического диалога России с Западом накапливался с каждым днем. Время играло против Путина. Едва ли не каждая встреча с западными лидерами, едва не каждый контакт обязательно содержали в себе требование освободить Савченко. И в отличие от тоже помилованного Ходорковского она не представляла никакого риска для российского режима на свободе.

Помилованная, но не раскаявшаяся

Освобождение юридически могло произойти через процедуру помилования, и тут появлялась первая загвоздка: практика в России сложилась так, что президент принимает решение о помиловании при условии признания осужденным своей вины. Ходорковский написал прошение о помиловании, обосновывая это резко ухудшившимся состоянием здоровья матери. Сам факт подачи прошения интерпретировался властью как признание вины, ведь процедура применяется в отношении “справедливо осужденных” граждан. Помилован — значит, справедливо осужден. Через такую же процедуру с прошением проходили и обмененные в свое время российские граждане, осужденные за шпионаж. 

Савченко категорически запрещала своим адвокатам обращаться к президенту за помилованием. Показательно, что ее адвокат Марк Фейгин заявил об этом только на днях — 20 мая. Вероятно, именно в последние дни Кремль предпринимал максимум усилий, чтобы добиться чистоты операции: помилование после соответствующего прошения.

В этот раз Кремлю пришлось выкручиваться без помощи осужденной — за счет родственников погибших на Украине журналистов ВГТРК, в убийстве которых и обвинялась Савченко. Как разъяснил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, именно они и попросили президента помиловать украинскую летчицу. Причем эта миролюбивая мысль посетила их в марте, когда к ним с оказией был послан экс-глава администрации президента Кучмы, а ныне лидер общественного движения “Украинский выбор” Виктор Медведчук. Кстати, именно его называют главным доверенным советником Путина по Украине и одновременно — арбитром между украинскими и российскими властями. 

Зеркальная процедура была использована украинскими властями, которые помиловали Ерофеева и Александрова после подачи прошения их родственниками. Тут Путину удалось отстоять принципиально значимую позицию. 

Сохранить лицо

Простое помилование и освобождение Савченко выглядело бы не столько великодушием Путина, как это обыгрывали в ситуации с Ходорковским, сколько сдачей позиций, уступкой после давления. Освобождение должно было быть произведено в форме обмена, но этот обмен, который заведомо напрашивался (на Евгения Ерофеева и Александра Александрова), рассматривался Кремлем как худший, но допустимый вариант: россияне не признавались властью действующими сотрудниками ГРУ, а лишь добровольцами. А значит, их судьба — это их личное дело, и государство тут не в ответе.  

Кремль хотел большего. И, судя по неофициальной информации, диалог велся прежде всего с США, которым предлагалось освободить Константина Ярошенко и Виктора Бута. Вариант, совершенно невозможный для Вашингтона, пробовался на зубок российскими дипломатами. За Бута и Ярошенко, которые обладали серьезными связями с высокопоставленными чиновниками российской элиты, Джона Керри просил лично Путин. Задача оказалась явно не по зубам.

Иного выхода для Кремля, кроме как согласиться на программу минимум, не оставалось, хотя имиджево это не лучший вариант. Украинский конфликт тем и неприятен, что тут нет героев (даже Героями России становятся по тайным указам президента). Никакой героизации Ерофеева и Александрова в России не происходило, от них отреклись еще до их возвращения в Россию, и если бы не вынужденное освобождение Савченко, их пребывание на Украине могло затянуться на годы, причем без сопоставимой политической, дипломатической, моральной и юридической помощи, которую имела Савченко.

Во-вторых, выдача Савченко может принести убытки в отношениях с собственным населением, для которых осужденная Савченко долгие месяцы была одним из главных свидетельств украинской хунты. По данным опроса Левада-центра, 51% россиян считают справедливым и объективным приговор Савченко, 22% полагают, что 22 года колонии — это слишком мягкое наказание. Причем за судебным процессом следили 73% респондентов. Из тех, кто в курсе событий, 72% считают, что процесс проходил справедливо, объективно и беспристрастно. Обратного мнения придерживаются 10%; 19% затруднились с ответом.

Объяснять народу этот казус будут коротко, без особых сантиментов. Регулярно стерилизуемое общественное мнение априори воспринимается как молчаливый союзник. А случай с выдачей Савченко лишний раз подчеркивает, что решения Путин принимает исходя исключительно из прагматических соображений, не зацикливаясь на социальных и даже репутационных факторах. Если ситуация требует уступки, уступку сделают без оглядок на общественное мнение. 

Путин сделал подарок Петру Порошенко. Это не было самоцелью, но украинские власти извлекут максимум политических дивидендов из “победы” над российским лидером. Однако для самого Кремля это побочный эффект, которым пришлось пренебречь.

Татьяна СТАНОВАЯ