Но масштаб потерь налогоплательщиков уже перевалил за 155 млрд грн. То есть, как уже было подсчитано, более чем 3650 грн на каждого из учтенных Госстатом 42,5 млн жителей Украины. И это не считая процентов, которые государство обязалось выплачивать в счет учреждения. А точнее, (не)управляющих им госфункционеров.
Прошедший после последней публикации ZN.UA на “приватовскую” тему двухнедельный период ознаменовался сразу несколькими событиями, о потенциальных последствиях которых пока могут только догадываться даже осведомленные наблюдатели. Во-первых, было официально объявлено об уже анонсированном ZN.UA очередном многомиллиардном вливании в капитал банка — на 38,5 млрд грн (или около 1,5 млрд долл. в валютном эквиваленте). В итоге нарисованная эмиссией ОВГЗ сумма рекапитализационных расходов достигла беспрецедентных 155,5 млрд грн. Плюс необходимо учесть затраты государства на обслуживание выпущенных под рекапитализацию госбумаг: около 10% годовых по обычным гривневым ОВГЗ на сумму (пока что) 81,5 млрд грн (т.е. свыше 8 млрд грн в год). Сюда еще нужно добавить 6% годовых по индексированным госбумагам на сумму 73,8 млрд грн (около 4,4 млрд). Итого сумма только процентных выплат уже превышает 12 млрд грн в год, причем в случае с индексированными ОВГЗ существует риск неконтролируемого увеличения затрат из-за девальвации гривни. Пояснения, что это просто перекладывание из одного госкармана в другой, не успокаивают ни капли. Поскольку на самом деле это плата за “нерасторопность” госуправленцев. За счет налогоплательщиков. И здесь — огромное поле коррупционных рисков (и ниже мы объясним, почему). А центр формальной ответственности за происходящее все ближе подкрадывается к выписывающему гигантские рекапитализационные счета министру финансов А.Данилюку.
Вторым значимым событием последних дней стало увольнение председателя правления Приватбанка А.Шлапака. Это второй из “караульных” “Привата”, который “устал”. Из обсуждаемых на рынке версий наиболее правдоподобна следующая: президент Порошенко изменил условия, в которых и на которых Шлапак соглашался выполнять эту миссию. Ведь изначально он шел реализовывать полюбовные мирные договоренности, заключенные перед национализацией Порошенко и Коломойским. Поскольку эти договоренности не были публичными, изложить их исчерпывающий перечень вряд ли возможно. Однако ряд лояльных условий, на которые согласился нынешний гарант, на рынке обсуждаются достаточно активно. Среди них:
— национализация, а не банкротство банка;
— возможность проведения новой реструктуризации кредитного портфеля на длинные сроки и под сниженные процентные ставки в гривне;
— обещание отсутствия уголовного преследования.
В обмен были получены обязательства Коломойского по обслуживанию имеющихся кредитов и внесению залогов.
Однако, как это часто бывает с непубличными (читай — салфеточно-понятийными) соглашениями, они носят нестойкий характер. И дело не только в том, что их заключение “не к лицу” главе государства, который не имеет как минимум морального права поступать подобным образом. Но и в том, что стороны подобных договоренностей зачастую склонны их трактовать по своему усмотрению. Особенно там, где “кроется дьявол” — в деталях, обвиняя другую сторону в их нарушении. Защитой от таких нарушений может служить только тщательно юридически выверенный и до каждой запятой четко выписанный договор. Однако ничего подобного не подписывалось (по крайней мере, никакого задокументированного соглашения не публиковалось, и никто ни о чем подобном не слышал).
Возникшими юридическими лазейками, получается, и воспользоваться Коломойский, направив многочисленные иски в суды. Как утверждают некоторые собеседники ZN.UA, с юридической точки зрения, достаточным доказательством в ходе судебных разбирательств может служить только аудит активов Приватбанка, который должен был указать на юридически доказуемый объем кредитов, связанных с бывшими акционерами. Официально опубликованный годовой отчет (пока?) зафиксировал всего около 6% кредитного портфеля в противовес называвшимся В.Гонтаревой 99,4%... Что, по расчету бывших собственников Приватбанка, может служить основанием для уже начатого оспаривания его национализации в судах.
По одной из версий, этим и был взбешен Порошенко, когда его об этом проинформировали. В итоге президент потребовал от нынешнего руководства Приватбанка и НБУ начать всерьез воевать за кредиты. Однако “на войну” Шлапак не подписывался, о чем он смело заявил еще в одном из первых своих интервью на посту предправления “Привата”. Шлапак сделал выбор между долгожителем и камикадзе, который согласно новой концепции решения вопросов с экс-собственниками “Привата”, должен подписывать иски в суды, обращения в прокуратуру и т.п. А ведь иски против Коломойского подавать — это вам не депозиты крупным вкладчикам возвращать... По нашим данным, в свое время, еще до Шлапака, должность главы национализируемого банка предлагалась трем кандидатам.
И все они отказались от этой участи, мотивируя тем, что не считают Порошенко достаточным гарантом не только личной безопасности, но и заключаемых договоренностей. “С таким тылом воевать не ходят”, — сказал ZN.UA один из них. А ведь согласитесь: без оглядки ввязываться в бой в команде и под руководством человека, который может в любой момент поменять сторону, в какой-то степени даже безрассудно… И вряд ли такой человек вообще найдется в Украине (при условии обладания необходимыми компетенциями). Как и команда спецов, способных распутать хитрющий клубок все новых договоров и трансакций, которые перезаключаются и проводятся для запутывания следов едва ли не каждый день, пока государством теряется драгоценное время. И чтобы распутать этот клубок, потом нужны будут годы и годы…
Но самое главное, чтобы и сам Порошенко по-настоящему определился, воюет он с экс-”приватовцами” всерьез или нет, перестав, наконец, взвешивать личные выгоды, риски и преимущества. Ведь он до сих пор ничего так и не сделал, чтобы Коломойский почувствовал “запах войны” по-настоящему: не напрягал всерьез правоохранителей и, в частности, Генпрокуратуру, не просил настоятельно заняться этим вопросом иностранных партнеров, не привлекал опытных европейских юристов, способных вернуть 8 запрятанных миллиардов Аблязова или “кубышки” Пугачева. Не сделал, считая, как всегда, что он самый хитрый и обо всем договорится… В результате, как в том анекдоте, съев 9 кило соли и 99 кг лука, Петр Алексеевич задумался: “А не заплатить ли за лодку?”.
Ну а пока “люди подневольные” и, в частности, юристы НБУ “отбывают номер”, где-то за очень плотно прикрытыми дверями Ротшильды и EY ведут переговоры о реструктуризации кредитного портфеля Приватбанка. Те самые Ротшильды, которые представляют интересы Порошенко в “слепом” трасте и консорциуме по продаже его активов. И давний украинский партнер которых в том числе и этом проекте — тот самый ICU, совладельцем которого когда-то была Гонтарева, а нынешний шеф Макар Пасенюк является ловцом в президентской команде по финансовому квиддичу.
Третье значимое событие — наконец состояласьвышеупомянутаяофициальная публикация отчета Приватбанка за 2016 г. Однако ни сам отчет, ни “инфографированные” толкования Нацбанка (больше похожие на отчаянные попытки приукрасить реальность) так и не дали четких ответов на вопросы, которыми ранее задавалось ZN.UA. По сути, отчет содержит практически такую же сумму инсайдерских кредитов, как и одна из предварительных его версий, о которой писало ZN.UA (9,98 млрд против 8,8 млрд). Возникшее буквально в последний момент расхождение на 1,18 млрд при таких то масштабах непринципиально, так как мало влияет на итоговые процентные соотношения — доля официально зафиксированного в отчете банка “инсайда” составляет менее вышеупомянутых 6%.
Как такое возможно? Чиновники пытаются сохранить хорошую мину при плохой игре, иногда достаточно незатейливо манипулируя информацией. По версии замглавы НБУ Рожковой в интервью Finbalance, “отчетность Приватбанка, которую и подтверждает EY, к моменту национализации (19 декабря 2016 г.) готовил бывший менеджмент Приватбанка, который фактически игнорировал требования НБУ по отображению кредитов связанных лиц, ссылаясь на более мягкие международные стандарты финотчетности. Старую же отчетность нельзя сейчас быстро переписать”. Последний выделенный тезис преподносится как что-то само собой разумеющееся, хотя выглядит как минимум странно, если не сказать нелепо. И не потому, что бывших менеджеров, по нашей информации, не допустили к проведению аудита (через запрет сотрудникам банка предоставлять им какие-либо документы), а и по целому ряду других обстоятельств.
Во-первых, что значит “быстро” и почему только “сейчас”? Ведь с момента вхождения государства в банк прошло уже более полугода! За этот период, напомним, согласно тогдашним декларациям чиновников, они должны были не только в деталях разобраться в ситуации в банке, но и провести реструктуризацию его кредитного портфеля (на чем мы отдельно остановимся ниже). И, кстати, отчетность банка согласно действующим законодательным нормам должна была быть опубликована еще в конце апреля. Однако, по словам Рожковой, “EY начала аудит только в феврале. И банк, и аудитор обращались с тем, чтобы продлить срок. Дальше, и это обычная практика, когда отчет готов, его обсуждают менеджмент и наблюдательный совет, еще вносятся коррективы” (как видно, в результате подобных “обсуждений” за буквально несколько дней эти коррективы могут вылиться в миллиардные суммы).
Начнем с того, что даже 4—5 месяцев — это очень немалый срок, чтобы профессиональная команда аудиторов компании, входящей в четверку лучших на планете, смогла разобраться в ситуации в любом банке. Иначе грош цена не только этому, но и всем банковским отчетам, которые читают наивные инвесторы/вкладчики. Кроме того, EY еще с прошлого года, т.е. до момента начала национализации, готовила еще один отчет, на который сейчас активно ссылаются чиновники (так как обосновывают им новую потребность в докапитализации), — due diligence. И его результаты, согласно официальной информации НБУ, были известные еще в марте с.г. Однако сам этот отчет держится в секрете, несмотря на то, что им обоснована потребность в новых гигантских расходах госбюджета. Очевидно, под традиционным предлогом “банковская тайна”, под которым наделано уже ох сколько темных делишек не только в нашей стране (и, кстати, весь мир активно идет к тому, чтобы само это понятие перестало существовать). Хотя тайна не такая уж и большая, раз отдельные журналисты, когда это чиновникам было нужно и удобно, все-таки смогли с ним ознакомиться.
В связи с этим возникает и следующий вопрос: что значит “переписать”? Ведь Нацбанк уже почти два года “просвечивал банк вдоль и поперек”, держал там назначенных кураторов, имея доступ к его финпоказателям практически в режиме реального времени! Следовательно, должен был бы иметь свою версию и трактовки “приватовских” цифр и показателей. Что мешало нацбанковским надзорщикам помочь уже новому, контролируемому государством, менеджменту качественно переоценить ситуацию в банке, подготовив адекватный отчет, который последние месяцы так жаждала лицезреть вся заинтересованная финансовая общественность из-за гигантских масштабов фигурирующих в нем сумм? И если уж в НБУ сомневаются в собственных компетенциях, то что мешало положиться на маститых экспертов-аудиторов EY? Впрочем, в самой EY, по словам Рожковой, почему-то “предметно не изучали проблематику инсайдерских кредитов в рамках подготовки заключения к отчетности Приватбанка за 2016 г. по международным стандартам финотчетности”. И в этой ситуации, вопреки заявлениям зампреда НБУ, вовсе не выглядит “естественно”, что “аудиторы в этом случае не могли ни подтвердить, ни опровергнуть те или иные оценки”. Ведь это именно те аудиторы, которые, получается, делают сейчас едва ли не всю аудиторскую работу в Нацбанке. Иначе зачем допускать риски очевидного конфликта интересов, о котором ZN.UA уже писало?
Видимо, именно пытаясь уйти от этого конфликта, аудиторы так часто используют формулировку “ми не змогли отримали прийнятні аудиторські докази в достатньому обсязі щодо…”.
В частности, EY не смогла подтвердить, когда возникли убытки, по которым сформированы резервы в размере 155 млрд, и как на эти резервы повлияла произведенная осенью 2016-го и так и не законченная реструктуризация кредитного портфеля Приватбанка на 137 млрд грн. Дословно: “Ми не змогли отримати прийнятнi аудиторьскi докази в достатньому обсязi щодо впливу реструктуризацїї таких кредитив на консолiдований звiт про прибутки та збитки та iнший сукупний дохiд”. Инициатором этой реструктуризации, кстати, хотя и был НБУ, но она, по заявлениям его функционеров, оказалась бесполезной: место более сотни старых компаний-заемщиков заняли несколько десятков аналогичных “пустых” компаний без активов, доходов и опыта ведения операционной деятельности, а новые кредиты были так же выданы на нерыночных условиях.
Но тогда все-таки остается без окончательного ответа вопрос: а зачем нужно было затевать подобную реструктуризацию при таких попустительских подходах нацбанковских контролеров? И это — тема для дополнительного анализа. А точнее, расследования.
Ведь надо помнить, что в банке к тому времени уже давно работал куратор (и, возможно, не один), а ситуация в нем должна была постоянно мониториться НБУ, так что “нерасторопность”, с которой действовали и действуют чиновники, не может не вызывать возмущения. Получается, что сначала они полтора года “оздоравливали” банк, чтобы в итоге “выяснить”, что 97—99,4% его кредитного портфеля имеют инсайдерский характер (причем проблема с 30—55 млрд грн, по их же оценкам, увеличилась до сначала 117 млрд, а затем — 155 и более миллиардов). А куда тогда раньше смотрели? Помнится, еще в 2015-м представители МВФ, насмотревшись на расчеты НБУ, уже били в набат: надо срочно “рубить” пирамиду. Но киевские функционеры убеждали, что проблема будет урегулирована. Причем убеждали не только МВФ. После одной из публикаций ZN.UA, регулярно отслеживавшего ситуацию в банке все это время, в ходе организованной по инициативе руководства НБУ специальной встречи первые лица Нацбанка клятвенно заверяли, что ситуация полностью под контролем, при этом уговаривая “не качать лодку”. Как видно, ни о каком контроле — даже самом поверхностном — не может быть и речи. Самый очевидный вывод, который напрашивается: помимо злоупотреблений со стороны собственников и менеджмента (наличие которых только декларируют, но никак ни по одному случаю по какой-то причине не могут доказать чиновники), зияет как минимум и преступная халатность (или сговор) со стороны представителей регулятора. Хоть кто-то из них когда-нибудь будет в чем-нибудь уличен правоохранителями? Этот вопрос становится еще более острым на фоне публикаций о возможной личной заинтересованности первых лиц государства в смене собственников Приватбанка.
Параллельно возникает еще один немаловажный вопрос: чем все последние полгода занимался новый менеджмент банка, если топ-чиновники НБУ констатируют “значительное ухудшение качества его кредитного портфеля”? Неужели начало выдачи “теплых” кредитов — это главное достижение? И где все-таки хотя бы минимальные результаты работы созданного в Приватбанке еще в январе с.г. департамента по работе с проблемной задолженностью?
Пока результативность, если верить официальным заявлениям НБУ, сугубо отрицательная. Более того, слабость юридических позиций регулятора, спровоцированная поспешностью и непродуманностью его решений, создает огромные риски окончательной потери еще контролируемых банком активов. Отсутствие качественной юридической экспертизы — очевидная институциональная слабость нынешнего банковского регулятора — продиктовано целой серией объективно-субъективных обстоятельств.
Одно из таких обстоятельств — так называемая реформа Рашкована, который с подачи и по настоянию Гонтаревой нынче успешно трудится на посту представителя Украины в МВФ. Помимо прочих направлений, произведенные изменения “подрубили” и юридическую службу НБУ. Раньше юристы НБУ, по крайней мере в принципиальных вопросах, практически не проигрывали суды. Потом статус юрдепартамента понизили — оттуда ушли не только бывший директор Виктор Новиков, но и ряд других сильных юристов, оказавшихся не ко двору в новой “молодой реформаторской команде”. Получается, сэкономили тысячи на зарплатах, а теперь теряем миллиарды в судах. Причем не только в судах с Коломойским, но и с Фирташем, Бахматюком, Лагуном, Климовым, Клименко, Полищуком и прочими товарищами.
И то ли еще будет. По данным самого НБУ, по состоянию на 1 мая 2017 г. суды возобновили деятельность уже 12 ранее ликвидированных банков: “Финансовая инициатива”, “Союз”, “Украинский инновационный банк”, “Премиум”, “Капитал”, “Велес”, “Радикал банк”, “ТК Кредит”, “Восточно-промышленный коммерческий банк”, “Киевская Русь”, “КСГ банк”, “Хрещатик”.
В случае с “Приватом” юридические позиции НБУ, если судить по словам его функционеров, подкрепляются зачастую только специально выписанными под его национализацию законодательными нормами, противоречащими многим другим нормам гражданского права. Поэтому позиции украинского государства в международных судах (особенно лондонских) могут оказаться чрезвычайно шаткими. Как шаткими они уже оказались в украинских судах, и это несмотря на то, что нынешний глава государства их всецело контролирует.
По данным ZN.UA, юридическая служба НБУ сейчас просто таки утопает в вале накрывших ее всевозможных исков-претензий, явно не справляясь с ситуацией. Видимо, скоро придется нанимать дорогих внешних консультантов за десятки фактически государственных миллионов. Или победы в судах на самом деле никому и не нужны?
В итоге, как и во все времена, вовсю эксплуатируется очень удобная для чиновников позиция — “вали все на папередников”. Ну или на смежников — в основном на неэффективно работающие суды и правоохранительные органы. Тем временем с существующим портфелем никто не работает, растущий снежный ком судебных разбирательств “успешно” проигрывается. Зато успешно и без особого зазрения совести в капитал банка загоняются все новые десятки миллиардов. А почему бы и нет, ведь делается это за счет уже будущих поколений.
Ну что же, ясности не добавилось, и мы все еще ждем.
Теперь уже “підтвердження чи непідтвердження інсайдерського характеру кредитів, які “Приват” видав колишнім пов'язаним особам, — це питання передусім forensic audit (по суті, судового аудиту), який уже відбувається (його проводить Kroll і AlixPartners. — Finbalance)”. Радует и обязательство Рожковой, что “ми з певною періодичністю з дозволу юристів і в допустимих обсягах будемо цю інформацію оприлюднювати”. Вот только происходить это будет лишь тогда, видимо, когда это будет удобно и сподручно чиновникам.
Вадим СИРОТА, банковский эксперт, кандидат экономических наук
Юрий СКОЛОТЯНЫЙ
