В 2014 году, с началом войны, казалось, страна за считанные месяцы мобилизуется, перестроит оборонную сферу, в Вооруженные силы Украины потоком хлынут новые разработки военной техники и вооружения.
Вместо этого налицо диаметрально противоположная ситуация. Периодические президентские передачи армии подремонтированной советской техники сопровождаются коррупционными скандалами. Увеличение оборонных ассигнований прямо пропорционально расширению оборонного бизнеса подконтрольных властной верхушке предприятий. Аудиторские выводы о вопиющих злоупотреблениях в “оборонке”, многочисленные расследования отечественных СМИ, скандальные материалы в иностранной прессе — практически безрезультатны. Ноу-хау по защите коррупционных схем — беспрецедентны по их откровенности и наглости. Двухклановая система снабжения силовых структур (ВСУ, НГУ, ГПСУ) работает по принципу “это наша корова, и доить ее будем мы”. Конкурентность между своими завершается “договорняками” с нарезанием кусков ГОЗ (государственного оборонного заказа). Все новички-идеалисты, имевшие неосторожность самостоятельно, без “крыши”, предложить милитарный продукт, очень быстро оказываются перед выбором: или работаешь под одной из двух вертикалей, или не работаешь никак. Пример — Инженерная группа “Арей”. После презентации своих разработок в ВСУ и подписания Общих решений с Минобороны о включении этих разработок в государственный оборонный заказ предприятие было захвачено, оборудование — разграблено, а территория захваченного завода планируется под застройку. При этом 2,5 года страна не слышит ни одного комментария об уничтожении оборонного предприятия ни от президента, ни от генпрокурора, ни от министра МВД. Кто-то может представить, что можно безнаказанно захватить предприятия, связанные с Порошенко, Гладковским, Пашинским или Аваковым? Какая “крыша” должна быть у рейдеров, чтобы украсть военную технику, сорвать с цехов и Конструкторского бюро пломбы Главного следственного управления СБУ и разграбить оборудование? Вопрос риторический, и ответ понятен.
Но не только коррупция в высших эшелонах власти является причиной замедленного, мягко говоря, поступления в армию новых разработок вооружения и военной техники (ОВТ). Не менее важная проблема — потребность немедленных структурных изменений в самом Министерстве обороны Украины.
Шаги, приведенные здесь, — результат нашего собственного опыта. Они не нуждаются в фантастических бюджетных ассигнованиях. Все, что надо, и что уже сейчас может существенным образом изменить нынешнюю неутешительную ситуацию, — это конкретные и немедленные “тактические” решения и политическая воля в установлении понятных и четких правил в государственном оборонном заказе.
Арей / Facebook
После захвата производственных площадей Инженерная группа “Арей” взяла в аренду небольшой цех и продолжила свои работы для ВСУ. В конце 2018 года был заключен государственный контракт на разработку важного для ВСУ образца тяжелой бронетехники, и мы начали приобретать опыт выполнения государственного оборонного заказа. На конец марта 2019 года выполнили первый этап работы, провели испытания, результатом которых являются показатели, превышающие, например, аналогичные немецкой “Пуме”. Предложенные технические решения поддержали танкисты, прежде всего те, кто принес в кабинеты Минобороны конкретный боевой опыт. У них есть четкое понимание, какая техника нужна на войне сейчас, о какой надо думать на ближайшую перспективу, с какими тактико-техническими характеристиками и в каких количествах. Но их и наш боевой задор гасится и убивается старой заскорузлой системой. Не факт, что новые частные разработчики и эти боевые офицеры выстоят в забюрократизированной “бессистемной системе” Министерства обороны Украины.
За последние несколько месяцев мы неоднократно спрашивали себя, следует ли вообще продолжать работу. Что ответить на крик: “А мне плевать на разработки! Мне бумажка нужна!”? Кому нужен шестикратный бег по кругу “офис—военпред—чиновник” ради согласования бумажки, которая, наконец, все же согласовывается... в первой редакции? Не вдаваясь во все перипетии этих историй и несмотря на десятки часов потерянного времени и килограммы выброшенных на ветер бумаг, обобщу только те шаги, которые, на наш взгляд, способны наладить конструктив между Минобороны и разработчиками военной техники и вооружения в самые сжатые сроки.
Шаг первый. Производители и разработчики военной техники должны понимать безотлагательные и перспективные потребности ВСУ. Это означает, что в ГШ должен существовать хотя бы общий план развития ВСУ, доступный для производителей ОВТ. На практике это будет означать: профильные производители знают, что, например, в 2021 году будет объявлен тендер на разработку/производство определенного вида военной техники за бюджетные средства и, соответственно, имеют возможность надлежащим образом подготовиться. То есть на тендер будет предоставляться, как минимум, детально отработанный эскизный проект изделия. Другой пример. На складах ВСУ находится множество устаревшей техники советского периода. И с ней надо разобраться по-хозяйски: выжать из нее максимум того, что можно выжать в минимальные сроки и за минимальные средства. ГШ должен был бы объявить: есть такое-то количество танков/пушек/БРДМов. Далее будут рассматриваться предложения и проекты; анализы и выводы — стоит ли овчинка выделки — и принятие решений по тысячам тоннам складского металлолома.
Шаг второй. Потребности, тактико-технические требования к военной технике должны быть доступными для оборонных предприятий на специализированном сайте, доступ к которому должен был бы предоставляться автоматически после внесения в Реестр оборонных предприятий в Министерстве экономики. Разработки и работы под грифом “секретно”, конечно, должны идти по отдельной процедуре.
Шаг третий. Рассматривать проекты и утверждать разработки с последующим обнародованием результатов на сайте ГШ должны комиссии из специалистов профильных подразделений. На таких совещаниях должны присутствовать представители военных представительств, “ведущие” конкретные предприятия. Что мы получаем на финише? Практически открытые конкурсы проектов; лучшие варианты техники за минимальные средства; контроль военных представительств по ценам, качеству и происхождению комплектующих; максимальное соответствие образцов выдвинутым тактико-техническим требованиям.
Шаг четвертый. Кардинальные изменения в организации финансовых отношений и контроля над выполнением государственного оборонного заказа. Прежде всего надо забыть об одном из самых заскорузлых советских рудиментов, стоящим поперек горла каждому производителю, — печально известных РКМ (расчетно-калькуляционных материалах). Это — позорный тормоз в разработке новых видов техники. Например, выполняется определенная исследовательско-конструкторская работа. Разработчик должен предоставить РКМ с указанием конкретных комплектующих конкретных производителей с конкретными ценами. Если во время выполнения работы конструкторы пришли к выводу, что целесообразно использовать, скажем, другое метизное изделие или новую оптику, то можно забыть о беспроблемности согласований таких изменений.
Или еще один архаизм: минобороновские инструкции вообще не предусматривают использования ІТ-технологий и специализированного программного обеспечения в конструкторской работе, которая до сих пор рассчитывается по старым советским нормо-часам дедов около кульманов. То есть практически все предприятия выполняют конструкторские работы на компьютерах. Но “сдавать” работу следует из расчета тех нормо-часов. Поэтому предприятиям выгодно растягивать разработку конструкторской документации на многие годы с необоснованно раздутыми штатами и выставлять государству за это фантастические счета. Год назад мы обращались к министру с просьбой в порядке эксперимента разрешить нам разработку конструкторской документации с использованием специализированного ПО. Фактически нам эту работу не оплатили, поскольку “ТТЗ не содержит требований к документации в электронном виде”. А о существовании ЭЦП, об электронных документах и электронном документообороте в этих кабинетах, конечно, не слышали.
Есть еще одна болезненная проблема у исполнителей ГОЗ — платежное крепостничество, закрепленное декабрьскими изменениями к Постановлению КМУ № 117 от 23.04.2014 г. Речь идет о волюнтаристском требовании, сводящемся к тому, что предоплата исполнителю ГОЗ от Минобороны осуществляется исключительно на счет Госказначейства. Иначе говоря, Кабинет министров Украины обязал все предприятия открыть расчетные счета в Госказначействе и средства Минобороны принимать исключительно на такие счета. Понятна мотивация Кабмина: средства ГОЗов существенным образом влияют на отчетные показатели Единого казначейского счета. Но кроме обмана общественности, такое требование грубо нарушает права производителей, является вмешательством государства в их хозяйственную деятельность и создает огромные неудобства в работе предприятий, поскольку уровень сервисов Госказначейства далек от, скажем, уровня сервисов того же государственного “Приватбанка”. Например, большинство тех, кто открыл счета в Госказначействе, к концу года вообще не могли ничего проплатить, эти неоплаченные счета создавали колоссальные производственные проблемы и стали главной болячкой бухгалтеров при уплате налогов и составлении налоговых отчетов.
Шаг пятый, и едва ли не главный. Заключать соглашения на разработку военной техники (исследовательско-конструкторские работы) и закупать серийные образцы должны профильные подразделения ВСУ, полномочия и штаты которых следует расширить за счет сокращения министерских “посреднических” подразделений. Например: Центральное бронетанковое управление должно непосредственно работать с разработчиками и производителями бронетехники, артиллеристы — с разработчиками и производителями артиллерийского вооружения, флот — с судостроителями, и т.д. Они, как никто другой, заинтересованы в быстрейшем оснащении качественной техникой и вооружением своих подразделений. Такой подход сводит до минимума появление “молотов”, “тритонов” или другого ширпотреба. И, кстати, будет содействовать и кооперированию предприятий, восстановлению производства номенклатуры деталей и комплектующих отечественного производства. И здесь вывод простой: планирование потребностей и развития военной техники должно быть систематизированным и организованным по прозрачной системе “производитель—пользователь”, с немедленной ликвидацией посреднических лавочек в самом министерстве.
Шаг шестой. Надо существенно усилить роль военных представительств, находящихся в структуре Минобороны. Управление военных представительств должно быть отдельной структурной единицей, непосредственно подчиненной министру обороны Украины. И военные представительства надо не сокращать, как это делают теперь, а, наоборот, расширять, давать им действенный инструментарий, обеспечивать современным оборудованием, транспортом. Последнее слово/подпись, например при разработке танка, должно быть не по единоличному решению чиновника с позывным “4%” или финансистки, когда-то работавшей в бухгалтерии авиаремонтного завода, а принадлежать именно профильным специалистам военных представительств. Согласно “Положению о военных представительствах”, последние контролируют и качество товаров на всех стадиях разработки, испытаний, производства, и порядок ценообразования на определенное изделие. То есть военпреды, сопровождая государственный контракт, имеют полную информацию обо всем процессе создания и серийного изготовления изделия. Но их работа и ответственность сейчас нивелируются проверками чиновников от Заказчика, которые, вместо того чтобы принять выполненную работу в части функциональности изделия, графиков и порядка его поступления в ВСУ, видов комплектации, выкручивают руки и производителю, и военпредам... проверками РКМов. И тогда звучит это унизительное: “А мне плевать на разработку! Мне бумажка нужна!” Не может и не должен заказчик плевать на разработку, поскольку его главная цель — получение качественной новой техники и вооружения. А следовательно, приоритетом у него должны быть технические характеристики изделия. Финансы — дело финансистов, находящихся в составе военных представительств и контролирующих технологию изготовления, качество, происхождение и цену как на изделие, так и на каждую его деталь. Единственным критерием приема работы должен быть вывод военного представительства, наделенного законом функциями представителя Заказчика: технические характеристики изделия соответствуют выдвинутым тактико-техническим характеристикам и реальным финансовым показателям.
Шаг седьмой, важный нам, разработчикам и производителям. Внедрение в Минобороны и ВСУ полноценного электронного документооборота. Оборонные предприятия разбросаны по всей Украине. Ради одной подписи или бумажки надо ехать в Киев, стоять, из-за несовершенной системы пропусков, в ожидании пропуска или сопровождающего. Здесь сгорают десятки часов рабочего времени и куча нервов. В то же время в стране полноценно функционирует инфраструктура ЭЦП с усиленным сертификатом, гарантирующим защищенность и целостность электронного документа. Электронный документ невозможно скрыть или “потерять” между разными отделами, особенно когда кому-то “очень кушать хочется”. В системе ты можешь увидеть, где и у кого он на рассмотрении, получить оперативный ответ. В Министерстве обороны есть Аккредитированный центр сертификации ключей ЭЦП. Тогда почему нет системы электронного документооборота? Только потому, что судьбу современной техники и вооружения решают “специалисты”, которые не знают, как включается компьютер? И мы хотим, чтобы они обеспечили армию техникой с цифровыми системами управления?
Шаг восьмой. Должно начаться создание электронного архива конструкторской документации. Должно быть стандартное требование передачи в электронном виде конструкторской документации, изготовленной за бюджетные средства. Во-первых, автоматизированная защищенная система конструкторской документации обеспечит сохранение, целостность самой документации и контроль над ее использованием. Во-вторых, даст возможность экономить колоссальные средства во время следующих модернизаций образцов военной техники в будущем и внесения изменений в конструкторскую документацию.
Шаг девятый. Систематизация нормативно-технической документации. С 1 января 2019 года в Украине упразднены 17 тысяч советских ГОСТов. Но в документации ГОСТы 60-х годов прошлого века и далее продолжают фигурировать наряду с украинскими ДСТУ или вообще при полном игнорировании национальных стандартов. Наш пример: мы получили тактико-техническую задачу со ссылкой на 64 нормативно-технических документа, 26 из которых — отменены или не существуют.
Шаг десятый. Ну и, конечно, важная проблема оборонной отрасли — существование ГК “Укроборонпром” и традиционное противостояние этого государственного монстра частным разработчикам. ГК “Укроборонпром” должен был быть ликвидирован еще в 2014 году. Тогда этого не произошло. Более того, в 2014 году А.Турчинов и С.Пашинский подчинили хозяйствующую структуру президенту. Результат страна увидела в многочисленных расследованиях “ZN.UA”, “бигусов” и “марленов” (проект “Марлин”). За годы войны из государственных оборонных предприятий украдены миллиарды. Пример — Киевский бронетанковый завод: 50 га земли, неоформленных в собственность государства, трехдневный рабочий график работы во время войны; схемы с поставками комплектующих. И теперь, при смене власти, инициативы С.Пашинского ликвидировать ГК “Укроборонпром” похожи на попытки спрятать концы, а средства, украденные из оборонных предприятий, использовать на их приватизацию. Этого нельзя допустить, а потому нужна другая процедура. Необходима финальная взаимосверка потребностей ВСУ и фактических возможностей этих недобитых государственных оборонных предприятий для обеспечения армии критическими для войны образцами техники и вооружения.
В каждом конкретном варианте “спасения” государственных оборонных предприятий следует рассматривать и возможности привлечения, и кооперацию с частными разработчиками. Например, “Арей”, лишенный собственной производственной базы, был готов сотрудничать с Киевским бронетанковым заводом, с безвозмездной передачей ему конструкторской документации на разработки. Подписали соглашения, начали совместную работу, которая могла бы дать положительные результаты. Но этот проект был перечеркнут в высоких кабинетах, очевидно, из-за других планов на 50 га киевской земли, которые могут реализоваться исключительно при условии банкротства этого бронетанкового предприятия.
Конечно, производители вооружения и военной техники, как и вся страна, ждут изменений. И эти изменения должны быть немедленными и на всех фронтах. Антикоррупционные и правоохранительные органы должны остановить синхронизацию оборонных потребностей армии с аппетитами коалиционных кланов, для которых армия и война являются дополнительной статьей выкачивания государственных средств. Пять лет потерянных возможностей не должны пройти безнаказанно. Но не менее важна мобильность военного руководства государства в реальной оценке ситуации, в способности устранить все препятствия на пути боевой техники от Киева до фронта.
От редакции.
ООО “Инженерная группа “Арей” создано в 2015 году волонтерами и харьковскими военными инженерами-конструкторами Степановыми, отцом Николаем и сыном Сергеем. Старший Н.Степанов — бывший технический директор Харьковского танкоремонтного завода и Харьковского бронетанкового завода им. Малышева с 50-ю годами опыта в танкостроении, участия в разработках лучших образцов бронетехники советских времен, включая известный танк “Оплот”. В 2015 году Николай Степанов уволился из ХБТЗ им. Малышева из-за конфликта с херсонской командой “Укроборонпрома”, взял под контроль киевских волонтеров, которые работали на киевском заводе “АТЕК” и до его появлению занимались закупкой и отправкой на фронт машин. Сотрудничество Инженерной группы “Арей” с Министерством обороны началось в 2016 году с презентации разработок и подписания совместных решений о создании четырех образцов бронетехники. Уже в октябре 2016 года “Арей” представил на выставке “Оружие и безопасность” первую из заказанных Министерством обороны разработок — БКМ “Гекон” с гидростатической трансмиссией. Сразу после завершения выставки и перехода прав собственности на завод “АТЕК” в Благотворительный фонд, финансирующего военные разработки, “АТЕК” был захвачен, оборудование — разграблено, станки порезаны на металлолом. В причастности к захвату, разграблению завода и попыткам уничтожить предприятие ИГ “Арей” обвиняет П.Порошенко и руководителей правоохранительных органов.
заместитель директора ООО “Инженерная группа “Арей”
