ДАЙДЖЕСТ

ОККУПИРОВАННЫЕ: как выжить под прессом агрессора, занявшего твой город?

[15:39 17 июня 2022 года ] [ zn.ua, 17 июня 2022 ]

И можно ли по украинским законам не стать при этом коллаборантом.

Недавний приезд бывшего главы правительства РФ Кириенко на Херсонщину ознаменовал начало этапа “форсированной интеграции” захваченных Россией украинских территорий. Конечную дату фиктивного референдума этот претендент на кровавый трон Путина публично не анонсировал. Однако после его отъезда местные коллаборанты все как один лихорадочно заговорили об экстренной подготовке подопытных регионов к будущим псевдоплебисцитам.

Очевидно, возможному предоставлению Украине статуса кандидата на вступление в ЕС Кремль хочет противопоставить имперский суррогат в виде “ускоренной интеграции” оккупированных территорий. Без лишних церемоний готовится объединение самопровозглашенных образований “Л/ДНР” и временно оккупированных территорий Херсонской и Запорожской областей в один “федеральный округ” в составе РФ.

Впрочем, ужасаться нужно не самому факту легализации силового “присоединения”. Методы и стиль оккупационного управления, уже используемые в полную силу, — это самое худшее. С этим ежеминутно и приходится сталкиваться украинским гражданам на захваченных рашистами территориях.

В отличие от ползучей оккупации ОРДЛО, растянувшейся на восемь долгих лет, Херсонщину и Запорожье Кремль пытается грубо подмять под себя за считанные недели. Украинцы, от безысходности или по собственному выбору оставшиеся на новооккупированных территориях, не имеют шансов избежать кремлевских экспериментов или хотя бы как-то адаптироваться к ним.

Что это за эксперименты? И осознает ли их существование украинская власть? Все ли делает для того, чтобы помочь людям не просто дождаться ВСУ, а выжить, не сломаться и приближать нашу общую победу? Достаточно ли лишь слова президента, чтобы государственная машина сформировала четкую политику в отношении жителей временно оккупированных территорий?

Стремительная оккупация и подавление свободы

На протяжении всей войны с Россией с 2014 года выехать на свободную Украину из ОРДЛО или оккупированного Крыма можно было без чрезмерного риска. До начала широкомасштабной фазы военных действий линию размежевания пересекали более миллиона граждан ежемесячно. Зато сейчас оккупанты прибегли к полной блокаде только что захваченных территорий.

Мариуполь с середины апреля находится фактически под замком. Из ста тысяч жителей временно оккупированного украинского города мало кому удается оказаться по другую сторону воображаемой стены. Так же и жители захваченных РФ территорий Херсонщины или Запорожья лишены реальной возможности оставить подконтрольные оккупантам территории. Единственный доступный вариант добровольного бегства — в направлении российской границы. Так сказать, в самое логово врага. По сути это путь фактической депортации под видом “добровольной” эвакуации.

В ОРДЛО, в конце концов, у жителей был хоть какой-то шанс затеряться в толпе приспособленцев или идейных ватников, не проявляя никакого энтузиазма или показательной лояльности к оккупационному режиму. Сейчас даже пенсионеры и подростки не могут избежать горнила фильтрационных лагерей или примитивного террора, завуалированного под “денацификацию”.

В Мариуполе до недавних пор хаотичные и спонтанные репрессивные практики становятся все более рациональными, методичными и хорошо спланированными. На гитлеровский манер жителей города организованными автобусными рейсами вывозят в фильтрационные лагеря сел Никольское и Безымянное. В так называемых пунктах компактного размещения людей заставляют ожидать “фильтрацию” уже не часами, а на протяжении нескольких дней с последующим риском принудительной депортации в России.

В частности, недавно в Запорожской области оккупанты похитили 18-летнего главу студенческого совета одного из местных вузов Артура Ярошевского. Вообще больше ста граждан Украины находятся в заложниках ставленников Кремля на Запорожье. На Херсонщине захватчики удерживают в своих застенках около 600 человек. Также похищенных жителей области вывозят в Крым. Неединичны и факты расстрела людей в случае обнаружения у них удостоверения участника АТО. Когда руководители ОРДЛО анонсируют налаживание взаимодействия и передачу своего опыта новым оккупационным администрациям, перед глазами встает ужасная история донецкой тюрьмы “Изоляция”, являющейся неотъемлемой частью “уникального” опыта репрессивного управления, которым “Л/ДНР” готовы делиться со всеми.

Масштаб разрушений и военного насилия, с которыми сталкиваются жители оккупированных территорий, несравним с предыдущей фазой войны РФ в Украине. Статистика убитого гражданского населения указывает, кто является главной целью “специальной военной операции”. Речь идет о выживании людей в буквальном смысле — об избежании насильственной смерти, а не только об обеспечении базовых биологических и материальных потребностей. Оккупанты, уже не маскируясь, обстреливают подконтрольные территории из артиллерийского оружия: фронт далеко, а обстрелы совсем рядом.

Последний красноречивый пример: Донецк, который, по сводкам пропагандистских российских медиа, якобы обстреливали ВСУ. Но после регулярных “прилетов” по городу уже начали прозревать и самопровозглашенные “депутаты” в ОРДЛО. “Выхлоп — 2 сек. разрыв. Я тупо не понимаю, что происходит”, — несколько дней назад написал в социальных сетях один из них. А мы хорошо понимаем.

Кампанию российской паспортизации по упрощенной процедуре в ОРДЛО начали лишь в 2019 году. Раньше там можно было жить и работать с украинским паспортом, не нарываясь на конфликт с репрессивной машиной. Сегодня же в новооккупированных населенных пунктах каждый, кто не спешит записываться в очередь на получение бумажки с двуглавым орлом, — потенциальный предатель и изгнанник. То же самое и с принудительной мобилизацией, которую сейчас применяют ко всем. А в ОРДЛО до недавнего времени никого не принуждали служить в так называемой армии “Л/ДНР”.

Getty Images

Жители Херсонщины уже больше двух недель живут в тотальной информационной изоляции. Тогда как в ОРДЛО долгое время все-таки работали украинские мобильные операторы параллельно с российскими сотовыми сетями. Был хоть какой-никакой доступ к Интернету, и даже сигнал украинского радио какое-то время пробивался на захваченные РФ территории.

Без демонстрации лояльности к оккупационному режиму на новооккупированных территориях теперь невозможно вести бизнес. В ОРДЛО к этому пришли значительно позже. Маркером лояльности является добровольное предоставление оккупационным администрациям сведений о собственном имуществе и активах. И даже этот жест не спасает владельцев бизнеса от принудительной национализации их имущества на основании никчемных решений самопровозглашенных “высокопоставленных должностных лиц”. Если кому-то понравились производственные помещения или транспортные средства, владельца просто ставят перед фактом, что ему все это больше не принадлежит. Можно рискнуть откупиться, но в конце концов потерять и бизнес, и деньги.

Захват украинских учебных заведений с последующим включением их в образовательную систему РФ и ускоренный запуск учебного процесса по российским лекалам — еще одна особенность нынешнего эксперимента над людьми. Оккупированные в 2014 году украинские территории “денацифицировали” дозировано и постепенно. Нынешние же “интеграционные” практики страны-агрессора в образовательной сфере призваны как можно быстрее скомпрометировать как коллаборантов тех украинских педагогов, которые хотят остаться в профессии. В случае отказа от выполнения обязанностей с соблюдением “пропагандистских стандартов” украинским учителям и преподавателям уже пообещали найти замену среди педагогов оккупированного Крыма или других регионов.Актуальна и проблема функционирования местной власти (голов громад, местных чиновников, депутатов), часть из которых по разным причинам не выехала и продолжает поддерживать функционирование городов. Часто поддерживая связь с мэром, который выехал, дистанционно. Где грань между помощью своим землякам и коллаборационизмом, не всем понятно. И это вызовет большие вопросы после освобождения этих территорий.

В условиях полной изоляции и тотального контроля сложно переоценить значение даже небольших акций непокорности. Вопреки жесткому противодействию оккупационного режима, мирное сопротивление украинских граждан не прекращается, а лишь меняет свои формы. Оно становится более законспирированным, но не менее показательным и символичным. Никакого энтузиазма не вызвало у жителей украинских регионов бутафорское празднование дня России, громко организованное оккупационной властью.

Во временно оккупированных городах и селах люди регулярно развешивают сине-желтые ленты, наносят патриотические надписи на стены, распространяют открытки с призывами к российским военным сдаваться в плен. Во временно оккупированном Херсоне 58 из 60 директоров школ отказались с нового учебного года перейти на российские программы. В Мариуполе часть пенсионеров до сих пор отказываются получать российские пенсии. Несмотря на все обстоятельства, украинские врачи продолжают оказывать медпомощь населению временно оккупированных территорий. Все они надеются получить украинскую заработную плату, а не рублевые выплаты.

А где позиция власти?

К сожалению, вместо ожидаемой государственной политики и четких сигналов, как выжить на новооккупированных территориях, гражданам демонстративно очертили красные линии. Парламент до сих пор ограничился лишь тем, что усилил уголовную ответственность за коллаборационизм. И, судя по перечню его признаков, выбор для людей в оккупации простой: выезжай, если не хочешь получить клеймо предателя.

Даже если бы оккупированные территории не были заблокированы, предлагать украинцам эвакуацию как спасение от коллаборационизма — это лить воду на мельницу оккупантов. Потому что стратегия Кремля как раз и заключается в том, чтобы депортировать или другим способом избавиться от всех проукраински настроенных жителей оккупированных территорий, предварительно просеяв их через кровавое сито фильтрационных лагерей. Для многих украинских активистов, должностных лиц, депутатов безопаснее оставаться дома под оккупацией, чем неосмотрительно нарываться на риск во время добровольной эвакуации.

В конце концов, одно дело разоблачать коллаборационистов на свободной от оккупантов территории, а совсем другое — идентифицировать коллаборационизм там, где люди живут и работают рядом с оккупантами (или их ставленниками). И пусть даже косвенно, но все же взаимодействуют с ними.

Что должен думать украинский предприниматель, закупая товары, которые монопольно контролируют оккупанты, или врач либо работник коммунального предприятия, которому зарплату выдают в рублях? По логике действующего украинского законодательства, такие действия вполне тянут на подозрение в коллаборационизме. Инструмент, направленный на выявление и наказание условных сальдо и балицких, очень легко превратить в средство дискредитации всех, кто остался и проявляет признаки жизни.

Как уместно отметила правозащитник Елена Лунева, “важно дать людям в оккупации что-то больше, чем новые статьи Уголовного кодекса”. Дать на уровне закона правильные сигналы представителям местной власти, которые остались там и не перешли на сторону оккупантов, но удерживают в рабочем состоянии коммунальные предприятия городов и т.п. Сейчас как никогда важно не экономить на финансовой поддержке граждан на временно оккупированных территориях.

Суспильне Херсон

Слухи о задержках с выплатами пенсий или зарплат для учителей пугают и деморализуют значительно больше, чем новости о том, что оккупанты окапываются и закрепляются. И наоборот, ничто так не убеждает в неотвратимости нашей победы и освобождении оккупированных территорий, как выполнение государством финансовых обязательств перед людьми, которые там остались. Даже в условиях физической блокады важно и возможно поддерживать коммуникации и предоставлять публичные услуги (административные, образовательные, финансовые) жителям временно оккупированных территорий, в частности используя цифровые инструменты.

Навязывать активное сопротивление или партизанскую борьбу как единственно правильный выбор в условиях оккупации безрассудно. Так можно дискредитировать и опрометчиво отсечь хоть и инертное, но потенциально решающее проукраинское большинство. Пока что РФ медленно прогрессирует в захвате и удержании украинских территорий, но проигрывает войну за людей, которые там проживают.

Getty Images

Оккупанты так и не получили заметной поддержки среди ключевых местных групп влияния — силовиков, депутатов, государственных служащих. Поэтому ряды местной полиции пополняют ряженые лакеи из “Л/ДНР” и Крыма. Поэтому управленческий штат оккупационных администраций почти полностью комплектуют за счет проверенных кадров из РФ. Колонизаторы уже даже начали перевозить сюда свои семьи. На прошлой неделе Кремль впервые напрямую назначил нового руководителя так называемого правительства “ДНР”, гражданина РФ. Даже проверенные местные коллаборанты постепенно впадают в немилость.

По этой же причине так важно, чтобы красные линии, которые выставляет государство по несотрудничеству с агрессором, не стали петлей на шее тех, кто с нетерпением ждет возвращения Украины. Задача государства — выиграть войну за украинских граждан на всех территориях еще до момента их освобождения. Миссия жителей оккупированных территорий — выжить, оставаясь украинцами. Как видим, граждане сейчас значительно лучше понимают и реализуют свою задачу, чем государство.

Александр НЕБЕРИКУТ, аналитик Гражданской сети “ОПОРА”, координатор всеукраинской кампании “Вимірювання Індексу публічності місцевого самоврядування”

Александр КЛЮЖЕВ, аналитик Гражданской сети “ОПОРА”