Если вы считаете, что происходящее в США очень далеко от Украины, то вы неправы. Американские разборки докатились и до нас.
Два цвета, два дискурса
К примеру, харьковская полиция проводит проверку в отношении общественной организации “Фрайкор”, вывесившей растяжку с надписью White lives matter, пародирующую или оспаривающую лозунг Black Lives Matter, ставший названием международного правозащитного движения. Полиция проверяет заявление некоей “40-летней женщины”, сообщившей о “некорректном лозунге”, и то ли пытается усмотреть в нем, то ли уже усмотрела некий расистский подтекст.
Но если искомый подтекст будет найден, то расистским надо признать и оригинальный Black Lives Matter, а также одноименную организацию. Однако никто не обвиняет ее в расизме! Из этого, не входя сейчас в обсуждение самого “Фрайкора”, ибо речь не о нем, а именно и только о вывешенном его активистами лозунге, можно сделать два вывода.
Первое: США по-прежнему остаются фабрикой мировых смыслов, которые расходятся по миру, достигая в том числе и Украины. Здесь их рассматривают, прикладывают к своей ситуации, иной раз и полемизируют с ними, а 40-летние женщины и полицейские чины живо вникают в эту полемику, немедленно квалифицируя ее по статьям УК.
Второе: расизм в наше время не хорош и не плох. Он нейтрален, как молоток, и вопрос только в том, как этот молоток применяют. Расизм в руках белого — это плохо. Расизм в руках черного — это правозащитная деятельность. Ведь если White lives matter — расистский лозунг, то и Black Lives Matter — тоже. Либо как вариант оба лозунга правозащитные. Но если белый лозунг — расистский, а черный при этом — правозащитный, это в чистом виде черный расизм и попрание прав белого населения. И попробуйте доказать, что это не так и что любое неравное отношение к людям по расовому признаку не есть расизм.
Здесь всплывает ключевой вопрос о том, кто именно определяет, какие расизмы “хорошие”, а какие “плохие”. С этим обязательно надо разобраться. Да, и вот позиция “Фрайкора”, изложенная им в своем телеграм-канале, она нам понадобится: “В Украине наибольшую ценность может иметь только жизнь граждан Украины. Поэтому сегодня нашим лозунгом является White lives matter. В противовес любым попыткам левых протянуть в Украине непонятные и деструктивные идеи”.
То есть к расовому конфликту пристегивается дискурс “левые-правые”. Так же, как и в США, поскольку все идет оттуда, и именно там расположен центр генерации этих идей. Вот и давайте разбираться, что там, в Штатах, происходит. Кто там расист, где там левые и как это аукается в Украине.
Бытовуха при исполнении
В городе Миннеаполисе 25 мая в ходе полицейского задержания погиб темнокожий мужчина Джордж Флойд.
Почему он был “темнокожий”? Работал у битумной печи? Загорел на берегу Миссисипи? Ах, он был негр? Ну тогда так и надо писать. Почему вдруг это “оскорбление”? Приписывать слову “негр” оскорбительные коннотации — чистый расизм, и уже не важно какой, белый или черный. А в культурах, в которых эти коннотации исторически отсутствовали, — еще и нелепость. Опять-таки указывающая на локацию мировой фабрики смыслов.
Хорошо, допустим, что в английском языке слово “негр” в силу исторических причин стало похожим на слово “жид” в русском (а под его давлением и в украинском), которое первоначально никого не оскорбляло, а лишь констатировало принадлежность к определенной группе. Помните, у Пушкина: “будь жид — и это не беда”. В ряде языков это слово и сегодня не табуировано. Тогда ладно, пусть Флойд будет “черный”. Белые-желтые-черные. Но говорить “афроамериканец” о человеке, не рожденном в Африке и никогда в ней не жившем, — позорное расистское умолчание.
Итак, черный Джордж Флойд погиб при задержании, потому что белый полицейский Дерек Шовин задушил его коленом, прижав к земле и причинив механическую асфиксию. Едва ли Шовин хотел убить Флойда, он лишь хотел заставить его страдать. Но перестарался и получил труп и кучу проблем в придачу, включая тюремный срок, который с учетом большого резонанса этой истории ему отвесят по полной. Жена Шовина уже подала на развод, а трое его коллег, приехавших с ним на вызов (два желтых, один белый), задержаны по подозрению в пособничестве убийству.
Флойд, безусловно, не заслуживал смерти, хотя не раз до этого преступал закон, жаловал наркотики и не гнушался насилия, включая вооруженный грабеж. Так, несколько лет назад в группе налетчиков он ворвался в частный дом, где приставил пистолет к животу беременной белой женщины. Это заметил сосед и вызвал полицию. Поскольку никто в итоге не погиб, а Флойд активно сотрудничал со следствием, ему впаяли всего-то пять лет.
Выйдя из тюрьмы, Флойд решил начать новую жизнь и стал охранником в ночном клубе. В клубе Флойд и познакомился с Шовином, который подрабатывал там же в свободное от работы в полиции время. Между ними возник затяжной конфликт, поскольку Флойд был, как сообщила владелица клуба, “крайне агрессивен к некоторым категориям посетителей”, а Шовин был “запуган черными”. Иными словами, Флойд был черным расистом, и новая работа дала ему возможность развернуться по полной. А Шовину, которого Флойд тоже прессовал, это не нравилось. И когда Шовина в составе наряда из четырех полицейских вызвали в магазин в связи с попыткой Флойда купить по предположительно (но не факт) фальшивому чеку пачку сигарет, он узнал старого знакомца и задержал его максимально жестко. Возможно, Шовин сделал это, опасаясь сопротивления Флойда. А возможно, и желая отомстить ему за расистские унижения. Как бы то ни было, Флойд умер от удушья: Шовину с его коленом, очевидно, “помог” образ жизни задержанного.
Будь Флойд белым, всем было бы плевать на его смерть. Но гибель черного от рук белого представителя власти вызвала массовые протесты против полицейского произвола и расизма (белого, естественно), которые быстро перекинулись с Миннеаполиса на другие города США. Здесь протесты разделились на несколько потоков, по интересам.
Во-первых, начались митинги против полицейского насилия, которое, по мнению митингующих, стало чрезмерным. Действительно, американская полиция (да и не только американская) этим грешит, и время от времени, после очередной Vradiyevki, это вызывает взрыв. Он как раз и назрел, к тому же все проблемы американского общества подогреты карантином, так что митинги начались по всей стране. История с Флойдом сработала как детонатор.
Начавшись мирно, митинги практически сразу стали полем боя. Причиной стало другое течение — мародерское и погромное, что дало полиции формальное право месить всех подряд. Но есть нюанс. Если на митингах протеста против произвола полиции расовый состав их участников примерно соответствует расовому составу населения США, где черных 13%, то среди погромщиков черные, судя по видео, которого сейчас много в сети, явно преобладают.
Что касается убиенного Флойда, то из него сделали икону: торжественные похороны в позолоченном гробу, купленном за счет города, множество воспоминаний “каким он парнем был”, выложенных в сеть, и родной брат, Филониз Флойд, выступивший в Конгрессе с призывом принять изменения, “которые сделают правоохранительные органы решением, а не проблемой”. Филониз также заявил, что если смерть его брата изменит мир к лучшему, то тогда он умер так, как жил (а как он, кстати, жил?). “Именно на вас лежит ответственность, чтобы его смерть была не напрасной”, — сказал Филониз, завершая выступление перед почтительно-скорбными конгрессменами.
Негроманты
Дальше началось самое интересное: борьба с расизмом, но, конечно, только белым. А также с социальным неравенством, но опять же не за системное повышение зарплат и защиту прав наемных работников, а за шариковский социализм (просто взять все и поделить), отчего она как-то сразу стала пересекаться с мародерством. Мародеры, в свою очередь, охотно участвовали в митингах протеста против полицейского произвола: пока полиция отвлекалась на идеалистов, борющихся за законные права граждан, можно было без помех заняться грабежами. В общем, провести четкую границу между разными протестами стало невозможно. Все смешалось, а над этим бурлящим котлом возникла, как пар, вполне определенная идеология черного расизма, выдаваемого за борьбу за расовое равноправие.
В рамках этой идеологии в США, а затем и в ЕС обострилась война с историей и памятниками. Началась-то она намного раньше. К примеру, в 2017 г. был схожий сценарий: сначала судья оправдал полицейского, застрелившего черного, подозреваемого в наркоторговле (будь он белым, никто бы и ухом не повел), а там в два счета добрались и до памятников конфедератам, поставленным некогда ради примирения и объединения страны, разорванной гражданской войной. Впрочем, памятники конфедератам сносили и раньше. Но три года назад в защиту памятников выступило немало граждан США, на которых впоследствии все и свалили, обозвав расистами. И до сноса памятников Колумбу дело все же не доходило. А сейчас все идет в одни ворота, то есть протесты в защиту истории и памятников задавили, и до Колумба таки добрались. Причем, что забавно, вовсе не индейцы, которые его не любят в силу вполне очевидных причин.
И если Колумбу досталось за открытие Америки в Ричмонде и Бостоне, то по другую сторону Атлантики, в Лондоне, отхватил памятник Черчиллю — за расизм прототипа, в Бристоле — Эдварду Колстону, меценату, разбогатевшему на работорговле, в Эдинбурге — Генри Дандасу, заморозившему в 1792 г. законопроект об отмене рабства, и его сыну Роберту — этому просто за отца, в Брюсселе и Антверпене — Леопольду II. Впрочем, оскверняли и памятники тем, кто к расизму заведомо не имел отношения, к примеру, Тадеушу Костюшко, выступавшему, кстати, за отмену рабства. Подход был простой: белый — значит расист. Повсеместно стали сносить и уцелевшие памятники конфедератам, но это было уже чисто американское развлечение.
Памятник Джорджу Вашингтону каким-то чудом еще держится, хотя и он владел рабами (как, к слову, и остальные отцы-основатели, включая Томаса Джефферсона и Бенджамина Франклина). Впрочем, трудно сказать, сколько он еще простоит, и кто знает, не появится ли у столицы США новое имя. Тренд определился, и, более того, он стал всемирным. Он мог бы докатиться и до Украины, и даже подходящий памятник имеется! Кому? А кто ввел крепостное право “на Украине”? Вот же, Екатерина II, и памятник ей так удачно стоит в Одессе! Но никакие левые активисты, борцы против рабства и прочие ревнители прав и свобод даже не хрюкнули ни разу, мол, надо бы снести старушку, раз уж во всем мире пошла такая пьянка, нельзя нам отставать от общих веяний. И ни одной 40-летней женщины не нашлось, чтобы указать на это.
А что же так? А просто разнарядку на Екатерину не выписали. Она, видите ли, торговала исключительно белыми рабами, а это борцами с рабством не считается предосудительным. Борцы с рабством интересуются только рабами черными. Кроят историю, оперируя негромантической магией.
Бесклассовая борьба
Даже однократные, но синхронные протесты по обе стороны Атлантики не могли бы возникнуть спонтанно. Им обязательно был нужен координирующий центр. И не надо смотреть в сторону Москвы. Конечно, этим ребятам выгодна смута на Западе, но не они здесь главные организаторы и выгодоприобретатели. Москва пристроилась с краю, рассчитывая раскачать лодку чуть сильнее — а вдруг черпнет бортом? Но лодка не черпнет, все под контролем, а чтобы было понятнее, кто тут главный, приведу еще пример.
В 2008 г. туристка из России посетила Международный музей рабства в Ливерпуле. “Мы разбрелись по этажам, как вдруг раздалась тяжелая музыка, и в холле первого этажа появились сотрудники музея. Они объявили о памятной дате (была годовщина запрета рабства в Великобритании. — “Деловая столица”). А потом музейные работницы неожиданно призвали нас всех преклонить колени и попросить прощения у жителей Африки, угнанных в Европу и США, и у их потомков. Попросили очень настойчиво. Если верно помню, даже предложили повторить какую-то извинительную клятву”.
Это уже не происки Москвы. Это попытка повесить черное рабство на всю белую расу. Попросту говоря, обыкновенный расизм, только черный. И, кстати, антиисторичный. Аргументов здесь наберется на средней толщины книгу, так что назову лишь основные.
Даже в южных штатах США в самый разгар рабства 90% свободного населения (и белого, и черного, кстати) никогда не владело рабами. Это было дорогое удовольствие.
Рабство никогда не было только черным даже в США. Иначе откуда бы, к примеру, там взялся закон, воспрещающий спаривать дорогих рабов-негров с дешевыми рабынями-ирландками с целью получения метисов, уступавших в выносливости неграм, которых недобросовестные продавцы впаривали затем простакам-покупателям как чистокровных?
В начале цепочки поставки негров-рабов всегда находились негры-рабовладельцы. В самой Африке рабовладение было в порядке вещей, а отловленных пигмеев там вообще разводили на мясо, и белые были тут ни при чем. Налет белого отряда на деревню с целью захвата рабов если и случался, то как редкое исключение. Невыгодно это было ни с какой стороны. Выгоднее оказывалось договориться с местными и просто рабов у них купить.
Надо ли продолжать доказывать, что версия “белой вины за черное рабство”, даже если отбросить множество других аргументов, фальшивка?
Рабство как социальный институт возникает в силу экономической необходимости, по этой же причине сходит на нет, не является чем-то исключительным в мировой истории и уж точно не привязано к расе. Север и Юг воевали не из-за рабовладения южан, а черных солдат в армии Юга было больше, чем в армии Севера. Судьба рабов, невыкупленных из Африки белыми, была бы, вероятно, худшей, чем у тех, кого купили и кому повезло не умереть при транспортировке. На тему о том, что рабство — не всегда однозначное зло, стоит упомянуть “Загадку Прометея” Лайоша Мештерхази, это еще и хорошая литература. Мештерхази, кто не в курсе, был вовсе не расистом, а убежденным коммунистом, с приличным стажем в антихортистском подполье. И у Фазиля Искандера тоже есть хороший рассказ про раба, рабовладельца и экономические реалии — и, кстати, как и у Мештерхази, безо всяких негров.
От сброса памятников история не изменится. А предки большинства белых, живущих в наше время, к рабству непричастны — вероятность встретить потомка рабовладельцев среди черных намного выше. Словом, белым на Западе, а за компанию с ними и нам впаривают фуфло, требуя униженного покаяния неведомо за что. И делают это на уровне высокой политики. Зачем?
Выгод тут видно несколько. Большинству населения прививаются комплекс вины перед “бывшими рабами” и одновременно загнанная под спуд ненависть к преступникам и гопникам, уверенно распознаваемым по расовому признаку. Играя этими двумя кнопками, можно сбивать любые социальные протесты или по меньшей мере сильно снижать их накал, канализируя в направлении расового противостояния, что сейчас и происходит. Никакой спонтанности и тем более потери контроля над ситуацией в глобальном масштабе нет и в помине. Не стоит придавать значения видимому размаху беспорядков, сильно, к слову, раздуваемому при помощи правильного угла съемки. Пока СМИ и соцсети, армия, основные предприятия и банки остаются под контролем, протестующие могут громить магазины, выпуская пар, а заодно обнаруживая потенциальных лидеров, которых изымут если не в ходе протестов, то вскоре после них. Они ничем не угрожают государству как системе. А для захвата чего-то системного у них не хватит ни возможностей, ни знаний.
Когда же комплекс вины, привитый большинству, устанет работать, можно на время убрать давление, позволив накопившейся ненависти выйти из-под спуда и проявить себя, оттянувшись на обнаглевшем от безнаказанности черном меньшинстве. А затем, изъяв очередных лидеров протеста, вновь навязать покаяние и за старые, и уже за новые прегрешения. Так люмпенизированная черная община становится инструментом социальной селекции и белых, и небелых, позволяя выделить и отсеять тех, кто склонен к бунту и сопротивлению властям или даже к высказыванию собственного взгляда на происходящее.
Снос памятников и стигматизация прошлого — тоже важная часть этих мероприятий. И в американской, и в европейской, словом, во всей западной истории слишком много пассионарности — людей, не боявшихся восставать против угнетения, дерзких открытий и успешной борьбы за свои права. Такая история неудобна, поскольку способна рождать новых пассионариев, а значит, нужно сделать ее постыдной, заменив затем набором идеологически выверенных штампов.
Наконец, манипулирование черным маргином и комплексом белой вины позволяет разложить любое левое движение до полного импотентного идиотизма. Настоящих левых, которые попытаются бороться за права наемных работников (и, шире, за права человека в принципе) и справедливо увидят в люмпенской, зачастую вообще не работающей, а живущей на соцпособия “черной сотне” социальных паразитов и расистов, немедленно отсекут от массовой поддержки, обвинив в “расизме”, а протестную нишу плотно заполнят “узкопрофильными” борцами за права отдельных социальных и расовых групп. Затем, путем нехитрой подмены понятий, “левым дискурсом” будет объявлена поддержка черного криминала как “угнетенного меньшинства”. Это, в свою очередь, оттолкнет от всего “левого” думающих людей, оставив в их рядах только узколобых маргиналов, мыслящих на уровне “все взять и поделить” и легко манипулируемых. При случае им даже выделят площадку, на которой позволят немного поуправлять, чтобы избиратель, увидев приоткрытые двери в ад, не ошибся у урны.
Нечто подобное сейчас происходит в Сиэтле, где анархисты и антифа захватили один из городских районов, выгнали оттуда полицейских, забаррикадировались, и организовали “свободное от тирании пространство”. Сначала борцы за равенство попытались организовать раздачу бесплатной еды всем бездомным, но, как это всегда бывает там, где никто не работает, еда быстро закончилась. Теперь они курсируют по захваченному району и вымогают деньги у оставшихся там бизнесменов на развитие “проекта свободы”. На входе в “народную республику” располагаются баррикады, построенные людьми, издевавшимися над “стеной Трампа”. Журналистам туда вход строго воспрещен, и вообще всех неблагонадежных жестко отсеивают.
На захваченной территории запретили курение, планируется также и запрет любой невеганской пищи, а веганскую еду раздают бесплатно, когда она есть, объявляя народным достоянием. Но еды не хватает, и ее запасы воруют, отчего по ночам к ней приходится приставлять вооруженную охрану.
Весь этот бред закончится, как только закончатся деньги, вымогаемые у местных бизнесменов, а с ними и подвоз еды из презираемых “борцами за свободу” США, - поистине, социалистическая классика жанра. Лучшую прививку от левых взглядов трудно даже вообразить.
Но вернемся к “антирабской” атаке на белую культуру. К тем самым сброшенным памятникам. Что в остатке?
В остатке насильственная варваризация большинства населения, его отсечение от культуры и подмена этой культуры удобными власти новоделами. Разобщение общества и с этой целью разжигание расистских настроений как белых, в настоящее время табуируемых, но зреющих под спудом, так и черных, которым позволили выплеснуться наружу. Установление жесточайшей диктатуры, включающей, безо всяких гипербол, понятие мыслепреступления. Ну, и вдогонку — разложение любых левых движений, но это уже краем, поскольку они без того находятся сегодня в маразме и идейном тупике и не способны предложить ничего, кроме очередной КНДР. Но тут надо держать ухо востро — стоит ослабить напор, и на левом поле вполне способно прорасти что-то вменяемое.
Все перечисленное реализуется под видом борьбы с расизмом, неполиткорректностью, языком ненависти и всем тем, что Киплинг подразумевал под “бременем белого человека”. Пьеса не окончена, действие продолжается.
