Неограниченность ресурсов и ограниченность сознания

Россия и ведущие индустриальные страны по-разному реагируют на вызовы еще только формирующегося посткризисного мира. На Западе происходит стремительный разворот в сторону экологизма, предполагающего как постепенный переход к новой энергетической политике, основанной на постоянно расширяющемся использовании возобновляемых видов энергии, так и в буквальном смысле формирование нового человека — ЭКО, в основе сознания которого приоритеты сохранения окружающей среды.

В России, несмотря на все разговоры о модернизации, до сих пор надеются, что в ближайшие два десятилетия в мировой энергетике ничего не изменится, а стало быть, не нужно ничего менять.

Экспортных доходов от продажи газа в Европу для безбедной жизни, по крайней мере, верхних слоев хватит вполне. Такое устойчивое нежелание меняться вызвано не только притягательностью нынешнего образа жизни тех, кому “принадлежит Россия”. Есть еще восходящая к более древним эпохам в истории страны мифологизированная убежденность в неограниченности ее ресурсов. Причем эта убежденность в равной мере присуща как “верхам”, так и “низам”. Иначе как понять популярность содержательно невнятного утверждения “Россия — богатейшая в мире страна”. Какими критериями измеряется в данном случае ее богатство?

Представления о неограниченности ресурсов и открыто, и косвенно проявляются в разных сферах политики. В первую очередь, конечно, это касается политики в области использования природных ресурсов.

Ну и что, если истощатся запасы нефти и газа, полагают чиновники, ведь есть и другие природные ресурсы, которые можно продавать на экспорт. Например, пресную воду, спрос на которую в мире в ближайшие десятилетия будет только расти.

И вот уже мэр Москвы Юрий Лужков предлагает вернуться к отвергнутой еще во времена горбачевской перестройки идее переброски сибирских рек в Среднюю Азию. Про непоправимый ущерб природе предпочитают не упоминать, ведь какие доходы светят, а воды у нас пресной вдоволь — не только нам, но полуторамиллиардному Китаю хватит вместе со среднеазиатами!

По той же причине отношение к проблеме потепления климата в чиновничьих кругах, мягко говоря, недоверчивое. И не только потому, что не все ученые согласны с утверждениями о потеплении. Но также из-за уверенности в том, что для значительной части территории страны, находящейся в зоне холодного климата, потепление, если оно состоится, принесет благо. И на Чукотке будут цитрусы расти, а побережье студеного Охотского моря превратится в субтропический курорт!

Впрочем, представления о неограниченности ресурсов характерны и для других сфер общественной жизни. Когда власть не хочет диалога с оппозицией и гражданским обществом или же допускает его лишь на том основании, что не зависимые от правительства акторы должны всегда и во всем с нею соглашаться, она поступает так не только потому, что всегда и во всем уверена в своей правоте. Власть убеждена, что на ее стороне абсолютное превосходство в ресурсах — деньги, силовики, телевидение. А, как известно, идея компромисса в политике рождается как раз из понимания ограниченности собственных ресурсов. Но если такого понимания нет, нет и запроса на диалог.

Внешняя политика России официально нацелена на продвижение к многополярному миру, в котором нашей стране, понятное дело, отводится роль одного из полюсов. Но как достичь этого, имея лишь 2% или 3% мирового ВВП (по разной методологии подсчетов)? По-видимому, авторы данной концепции настолько уверены в экономической мощи Российской Федерации, что не отягощали себя излишними расчетами. А может быть, и отягощали, но сочли, что страна переживает временные трудности, а вообще-то возможности экономического роста у нас безграничные.

И даже в такой сфере, как демография, где ограниченность наших ресурсов, казалось бы, очевидна, тем не менее, дают о себе знать мифологизированные представления. Когда российские обыватели жалуются на “засилье” кавказских и среднеазиатских торговцев на сельскохозяйственных рынках, они зачастую искренне полагают, что там, за воротами, стоят сотни русских крестьян с плодами своего труда, но их на рынок не пускают. Но на самом деле за воротами никого нет. А в тех городах, где местные власти пошли на поводу у местного населения и попытались провести “этнические чистки” на рынках, это немедленно сказалось и на объемах предложения товаров.

Мифологизированные представления о себе самой, о неограниченности собственных ресурсов мешают объективному пониманию Россией своего места в современном мире, а стало быть, выработке рациональной и прагматической политики.

В этих условиях продолжают жить старые мифы и рождаться новые, например, о превращении рубля в мировую резервную валюту (это в стране с сырьевой экономикой), о создании в России международного финансового центра (в государстве, где нормы права, в том числе и по отношению к зарубежному бизнесу, трактуются весьма вольно).

Суть проблемы, однако, заключается в том, что без рационализации сознания и поведения создание современного общества (читай — проведение модернизации) невозможно. Когда-то, на заре великих изменений, в начале 90-х годов среди части экспертов бытовало мнение, что традиционные механизмы развития России не реформируемы в принципе и потому модернизация страны возможна лишь через катастрофу. Время опровергло эти рассуждения. Катастрофы не произошло, но и модернизация до сих пор буксует. А проблема перехода страны на путь интенсивного развития до сих пор актуальна. Ясно только, что никакой катастрофы даже в благих целях страна не выдержит.

Значит, весь вопрос состоит в том, возможно ли и каким образом запустить механизмы саморазвития, избежав при этом как катастрофы, так и сползания России в ту категорию стран, которые обычно называются “нереформируемыми”.

Андрей РЯБОВ