Насколько экономика Украины зависит от ЕС и от России

“Путин все делает правильно. Вы согласны?” — мой киевский собеседник протягивает визитку бизнес-объединения по кооперации Украины с Россией, однако имя просит не упоминать: подобная точка зрения в Киеве, мягко говоря, непопулярна. Но при встречном вопросе теряется: “А я теперь совсем не уверен”.

Говорить с украинскими экспертами и предпринимателями об экономике Украины, не касаясь политики, невозможно — и не только из-за Крыма. 20 с лишним лет экономические отношения России и Украины во многом определялись их политическими отношениями.

Украина балансировала между Западом и Востоком.

Нарушение баланса

Украина стремилась придерживаться двухвекторной — и пророссийской, и проевропейской — политики вплоть до 2004 г., когда начался резкий рост цен на энергоносители. Вкупе с внутренними экономическими проблемами (низкий уровень жизни, коррупция, клановость в госуправлении) это привело к росту протестных настроений. Внутренний кризис завершился оранжевой революцией, новое руководство снова взяло курс на Запад: переговоры об ассоциации с ЕС начались в 2007 г.

Баланс векторов был восстановлен отказом от членства в НАТО в 2010 г. и соглашением 2011 г. о зоне свободной торговли с СНГ; в это же время было приостановлено подписание уже готового соглашения с ЕС (из-за судебного преследования Юлии Тимошенко). Когда оно вернулось в повестку дня, Россия предложила альтернативу — скидку на газ и присоединение к ТС.

Настаивать на этом присоединении нельзя, были убеждены и российские, и украинские эксперты. Подобный крен стал бы слишком радикальным шагом для украинской политической системы: в стране нет ни одной политической силы, отстаивающей активную евразийскую интеграцию, нет ее сторонников и среди финансовых элит, предупреждали полгода назад эксперты РАН и Российского института стратегических исследований. Дело не только в количестве тех, кто “за” ЕС: против ТС есть весьма активное меньшинство, против Европы столь же резко настроены лишь единицы, писал в сентябре 2013 г. старший экономист Центра социально-экономических исследований “CASE Украина” Владимир Дубровский: “Вступление в ТС способно послужить детонатором и без того взрывоопасной ситуации”.

В мировых рейтингах ведения бизнеса и конкурентоспособности Украина в аутсайдерах, оценки состояния институциональной среды только ухудшались. Даже российских инвесторов Минэкономразвития предупреждало о “несовершенстве механизма принятия судебных решений, которые считаются предвзятыми и неправомерными”. В 2012 г. подушевой ВВП Украины (в ценах 2005 г.), по данным Всемирного банка, был на 20% ниже уровня 1990 г. и вдвое ниже, чем у Белоруссии, стартовавшей в худших условиях. Крупный бизнес был в руках поддерживавших режим олигархов, средний — чиновников: в 2013 г. активы сотни богатейших украинцев, по оценке Forbes, составляли треть ВВП (для сравнения: у топ-200 российских бизнесменов — порядка 22% ВВП), за полгода активы сына президента Януковича Александра возросли почти втрое. А в отношении малого бизнеса, помня о его ведущей роли в оранжевой революции, правительство Януковича выбрало стратегию максимального ограничения, говорит Дубровский: “Советовали идти на заводы”. Только за 2010 г. количество частных предпринимателей сократилось с 6 млн (почти треть занятых в экономике) до 4,5 млн человек — во многом малый бизнес стал движущей силой майдана.

Присоединение к двум союзам (Европейскому (ЕС) и Таможенному (ТС) было невозможно, объясняет старший экономист Центра социально-экономических исследований “CASE Украина” Владимир Дубровский: “Любой таможенный союз предполагает согласованную политику его участников и барьеры для импорта третьих стран”. Вступив в ТС, Украина взяла бы на себя обязательство установить торговые ограничения с ЕС. А вот войти в зону свободной торговли с ЕС, уже имея такую с СНГ, для Украины было бы самым благоприятным вариантом, считает он.

Идею евразийского и европейского пространства можно совместить — и у России появилось бы единое экономическое пространства от Португалии до Дальнего Востока, говорит директор киевского Международного центра перспективных исследований (МЦПИ) Владимир Панченко: “Не понимаю, почему эту идею не использовали”. Создание “единого экономического и человеческого пространства от Атлантического до Тихого океана” президент Владимир Путин объявил стратегической целью отношений с ЕС в майском указе 2012 г. “Вопрос-то экономический, но его политическое решение пошло неверным путем”, — считает профессор Российской экономической школы Наталья Волчкова. К переговорам с Украиной ЕС отказался подключить Россию, о чем теперь европейцы наверняка пожалели, полагает она, Виктор Янукович не смог сам сделать выбор и каждый стал перетаскивать одеяло на себя.

К этому кризису Россия и ЕС шли давно, полагает научный сотрудник Центра комплексных европейских и международных исследований (ЦКЕМИ) ВШЭ Кирилл Энтин: переломом стал проект Восточного партнерства. Внешнеэкономическая экспансия ЕС сместилась на восток, Россия в ответ запустила свой интеграционный проект — евразийский, результатом стала острая конкуренция на постсоветском пространстве, что во многом и привело к дестабилизации Украины, считает Энтин. База ТС — политическая, ЕС формировался на основе общих ценностей: обеспечить взаимную интеграцию стороны не сумели. Однако Украина была критически важна для альянса России, увеличивая находящийся под ее влиянием рынок ТС на четверть, указывает Максим Братерский из ЦКЕМИ, это и предопределило “битву за Киев”.

Сырье vs. технологии

Во внешнеэкономических отношениях страны выбрали противоположные стратегии: Россия — повышение автономности экономики, Украина — увеличение ее открытости. Россия наращивала экспорт энергоресурсов в обмен на технологии для импортозамещения, Украина диверсифицировала экспорт.

Соотношение внешней торговли и ВВП, используемое как индикатор открытости экономики, у Украины, по данным Всемирного банка за 2012 г., — 110%, у России — 52%, у Евросоюза — 84%.

На Россию и Европу приходится примерно половина украинского товарного экспорта: в среднем за 2000-2013 гг. доля Европы — 28,1%, России — 23,5%. Но с учетом экспорта услуг — прокачки газа — доля российского рынка была выше: 28% против 26% у ЕС в 2012 г. В 2013 г. доля России в товарном экспорте Украины резко упала (с пика в 29% в 2011 г. до 23%), а в товарном импорте стала минимальной за 10 лет (30%).

За 20 лет стороны провели почти полтора десятка торговых войн, включая четыре газовых конфликта. Рынки стран постепенно “отстраивались” друг от друга: в структуре торгового оборота динамика основных для обеих стран товаров (сырье, металлы, машиностроение) была противоположна. Доля минеральных продуктов в экспорте России с 2000 г. выросла почти наполовину, превысив 70%, в импорте Украины — сократилась на треть. Доля сельхозтоваров в импорте России сократилась в 1,7 раза, а в экспорте Украины — возросла в 2,7 раза.

По данным UNCTAD, если в 2000 г. структура экспорта России соответствовала импорту Украины на 54%, то в 2012 г. — на 39%, а соответствие украинского экспорта импорту России сократилось за тот же период с 41 до 34%. Когда структура экспорта каждой страны все меньше соответствует структуре спроса другой, возможности увеличения внешнеторговых связей сокращаются, отмечают эксперты Института экономики РАН.

В ЕС Украина продает металлы, минеральное сырье (уголь, кокс, железорудные концентраты, строительные природные материалы) и сельхозпродукцию — это более 2/3 экспорта Украины в ЕС. Более половины стоимостного объема встречного потока — машиностроительная (в том числе транспорт) и химическая продукция (в основном фармацевтическая).

Из России Украина импортирует в первую очередь сырье: на газ приходится половина всего импорта, а вместе с нефтью и продуктами ее перегонки — почти 2/3. А поставляет помимо металлов продукцию с высокой добавленной стоимостью: до 40% экспорта в Россию — продукция машиностроения, на Россию приходится половина всех поставок украинского машиностроения за рубеж. Некоторые его отрасли почти полностью работают на российский рынок (электродвигатели и генераторы, ядерные реакторы, вагоны и локомотивы, некоторые виды автомобилей и запчастей, детали для самолетов и т. д.).

Украина внесла гораздо больший вклад в модернизацию российской экономики, чем Россия — в развитие украинской, заключают эксперты РАН.

С Востока

Именно машиностроительная кооперация сулила Украине значительные выгоды при вступлении в ТС. С экономической точки зрения это было намного выгоднее, считает директор Научно-исследовательского экономического института минэкономразвития и торговли Украины Игорь Манцуров. По расчетам института, создание совместных с Россией корпораций в авиа-, судо-, машино- и ракетостроении, оборонке, а также отмена пошлин на нефть, снижение цены на газ, создание зернового пула — эти возможные преференции при вхождении в ТС могли дать экономике Украины 1,8-2,2% дополнительного прироста ВВП в первый год и 1,5-1,7% — в последующие.

При зоне свободной торговли с ЕС ожидаемый рост товарооборота и создание новых рабочих мест добавили бы ВВП дополнительно лишь 0,8-0,9% роста. При этом ассоциация с ЕС может привести как минимум к замораживанию ряда совместных с Россией проектов в авиации и космосе, а на мировом рынке украинское машиностроение неконкурентоспособно, говорит Манцуров: “В рыночной экономике главное — не как произвести, а как продать”.

Неконкурентоспособной продукцию делает высокий — более 80% — износ основных фондов и в 2-2,5 раза выше европейского уровень материало- и энергоемкости производств, сравнивает Манцуров: большинство предприятий — времен СССР, когда о затратах энергии не особо беспокоились.

Российский капитал в основном приобретает активы, а не создает новые, доля накопленных российских инвестиций на Украине, по данным госстатистики, лишь чуть более 7% (но поскольку более трети инвестиций поступает с Кипра — до прошлого года главной гавани российского капитала, то в реальности доля может быть выше, по экспертным оценкам, в 1,5-3 раза). Доля накопленных прямых инвестиций из ЕС без Кипра — 44%.

Выгода в объединении с ТС могла бы быть в производственных альянсах, согласен Панченко: “Но ничего этого не было предложено”. Наоборот, Россия начала развертывать импортозамещение. Так, если в 2012 г. инвестиции во все машиностроительные отрасли России составили 250 млрд руб., то модернизация одного ОПК предполагает, по расчетам журнала “Эксперт”, что только в оборонку будет инвестироваться до 300 млрд руб. ежегодно до 2020 г.

ОПК юго-востока Украины на 80% связан с Россией, которая кровно заинтересована в его поставках — без Украины можно выпускать только 17% номенклатуры изделий военного назначения, утверждает секретарь ЦК КПРФ Сергей Дорохин (цитаты по kprf.ru). Разрыв сотрудничества в этой области был бы катастрофичен для обеих стран, считает он: Украина потеряет основной рынок сбыта, России потребуется несколько лет и порядка $20 млрд на локализацию производства.

Именно судьба этих предприятий определит развитие отношений Украины и России, для которой разрыв данных связей чреват более тяжелыми последствиями, чем все санкции ЕС и США, убежден Сергей Беспалов из РАНХиГС.

По словам эксперта Центра анализа стратегий и технологий Константина Макиенко, поставки продукции ОПК Украины в Россию — приблизительно $0,5 млрд в год, на наиболее важную их часть — авиадвигатели ТВ3-117/ВК-2500 производства запорожской компании “Мотор сич”, в первую очередь вертолетные, приходится примерно 70%. Этими двигателями оснащаются практически все российские боевые и транспортные вертолеты. А в российских двигателях ВК-2500, которыми можно заменять запорожские, также используются компоненты с Украины. Полная замена украинских двигателей на ВК-2500, производство которых подготовлено на заводе компании “Климов” (входит в Объединенную двигателестроительную корпорацию, ОДК) под Петербургом, по словам источника в Минобороны, экономически нецелесообразна из-за большей цены.

По словам представителя “Вертолетов России”, в 2011 г. с “Мотор сич” был подписан контракт на $1 млрд на поставку двигателей до 2015 г., но действует и соглашение с российской ОДК о поставке двигателей до 2020 г., все новые ударные вертолеты Ми-28 и Ка-52 оснащаются только российскими ВК-2500. При этом перебоев с поставками двигателей с Украины нет, говорит представитель “Вертолетов России”. По мнению менеджера предприятия российского авиапрома, политический вес владельца “Мотор сич” Вячеслава Богуслаева в Запорожье таков, что прекращения этих поставок ожидать не приходится, если же в случае какого-то пока неведомого катаклизма это случится, то замещение украинских поставок может занять не менее двух лет.

Кроме того, КБ “Южное” из Днепропетровска продолжает работы по техническому надзору и продлению сроков службы в отношении самых мощных российских стратегических ракет шахтного базирования РС-20 Ракетных войск стратегического назначения (РВСН). Как говорил бывший начальник штаба РВСН Виктор Есин, прекращение этого сотрудничества невыгодно для “Южного”, если же это произойдет, при определенных затратах эти услуги смогут начать предоставлять российские предприятия и ракеты в итоге прослужат отведенный им срок примерно до 2020 г.

Без участия Украины невозможен выпуск самолетов “Ан”, держатель конструкторских разработок которых — украинское КБ “Антонов”. Советник президента России Сергей Глазьев предупреждал, что в случае подписания Украиной соглашения с ЕС Россия будет пытаться удержать технологии и переносить производства на свою территорию.

В 2012 г. Украина “хоронила” автопром: выпуск упал в несколько раз из-за введения Россией утилизационного сбора, а экспорт в Россию — более чем вдвое с $482 млн в 2007 г. В 2013 г. в ходе торговой войны в Россию не могли попасть украинские вагоны, экспорт транспортного машиностроения в Россию сократился почти наполовину. Украинским вагонам готовится замена: в позапрошлом году в Тихвине был запущен завод по производству грузовых вагонов.

После посткризисного восстановления товарный экспорт Украины в 2012 г. замедлил рост до 0,6%, а в прошлом году сократился на 8%. Экспорт в Россию падал быстрее, чем общий, и больше, чем в Европу (на 11 и 14,6% против 5,5 и 2,1% в 2012-2013 гг. соответственно).

Экспорт Украины в Россию аналогичен тому, что может производить сама Россия, констатирует Панченко, экспортеры теряют российский рынок и без всяких торговых войн: “Экспорт в Россию — это много, но зазора по его увеличению нет, а с завершением циклов импортозамещения многих рынков не будет”.

Чтобы переориентировать торговлю, понадобится 3-5 лет, приводит Morgan Stanley оценки министерства экономики: с сельхозпродукцией это произойдет быстро, но машиностроение потребует долгого времени на переход от российских к международным стандартам.

На Запад

Чехословакия, Польша когда-то тоже почти в одночасье потеряли советский рынок, на который была завязана основная часть их экспорта, сравнивает Панченко. Вхождение в зону свободной торговли с ЕС у 11 восточноевропейских стран сначала привело к падению их конкурентоспособности — в среднем в течение четырех лет индекс “сложности экономики” падал на 3,4% в год, подсчитали в МЦПИ (Economic Complexity Index, ECI, высок, если есть явное конкурентное преимущество в производстве и экспорте большого числа товаров). Затем за счет прихода инвесторов, открытия новых производств и расширения торговых связей потери были отыграны: за 12 лет (с 1995 по 2007 г.) среднее значение индекса для всех стран выросло на 37,6%.

При этом снизился ECI стран ЕС. Например, Польша съела часть технологических возможностей Германии, создавая у себя производства, которые конкурировали с немецкими, сравнивает Панченко.

Совпадение украинского импорта с поставками ЕС в 1,5 раза выше, чем с российскими. По данным UNCTAD, экспорт Украины совпадает с товарной структурой европейского импорта на 36%, а поставки ЕС соответствуют структуре импорта Украины на 63%. Это означает, что в случае ассоциации с ЕС больше преимуществ у Европы, если структура украинского экспорта не изменится. Это еще один миф — что Украина станет сырьевым придатком Европы, считает Панченко: “Мы и так сырьевой придаток. Вопрос — как из придатка стать партнером”. Ключевые условия — дебюрократизация и улучшение инвестиционного климата, пришли к выводу в МЦПИ. По их расчетам, простое взаимное обнуление торговых пошлин при создании зоны свободной торговли с ЕС, несмотря на рост внешней торговли, приведет к потерям производства на 0,5 п. п., а ВВП — на 0,3 п. п. в среднесрочной перспективе. Но при дополнительном снижении нетарифных барьеров и притоке инвестиций выпуск может возрасти на 5,3 п. п., а ВВП — на 3,3 п. п.

По уровню конкурентоспособности экономика Украины согласно рэнкингу Всемирного экономического форума проигрывает и России, и почти всем восточноевропейским странам, а вот по эффективности товарных рынков она Россию обгоняет, хотя и находится в последней четверти мирового списка из-за высоких налогов, неэффективного применения инвестиций, таможенных и административных барьеров.

Экономику предстоит выводить из коллапса ценой жестких реформ, но бояться надо не жестких решений, советовал коллегам на экстренном экономическом саммите в Киеве автор грузинских экономических реформ Каха Бендукидзе: “Как заразить людей жаждой реформ? Сначала нужно понять, в какой вы ж*** и как профукали 20 лет. “Ще нэ вмэрла” петь будет поздно: этот страх должен овладеть вами”.

Если Украина улучшит администрирование и качество инфраструктуры хотя бы до среднего восточноевропейского уровня, то при открытии торговых границ ее экспорт согласно исследованию Комиссии по международной торговле США будет расти быстрее, чем импорт (на 16 и 8% соответственно). “Мы считаем, что, просто открыв пространство для бизнеса, вернув стране то, что должны, мы уже создаем точки роста”, — согласен министр экономики Украины Павло Шеремета, чье ведомство приступило к реформам по дерегуляции.

Риски ассоциации с ЕС для Украины большие, предупреждает Волчкова: “Недаром пока подписана только политическая, а не экономическая часть пакета”. Документ предполагает стандартизацию всех продаж на внутреннем рынке, без существенных инвестиций это не под силу даже успешным предприятиям, говорит она: “В текущих обстоятельствах эти ресурсы найти невозможно”.

Новое правительство подчеркивает, что решение о соглашении с ЕС — так же, как решение Януковича о ТС, — политический выбор. “Думаю, если бы Украина уже была интегрирована в Европу, [произошедшего] кровопролития просто представить невозможно бы было. Вот где цена”, — говорит Шеремета. Верховенство права — главная предпосылка успеха, убежден он: “И мировой опыт — по крайней мере в европейской части мира — подтверждает это”.

Подписание соглашения с ЕС давало надежду на постепенное снижение коррупции, произвола чиновников, говорит гендиректор инвесткомпании Dragon Capital Томаш Фиала, страны ТС этим похвастаться не могут. Измеряемый Европейской бизнес-ассоциацией с 2008 г. индекс инвестиционной привлекательности в IV квартале 2013 г., когда Янукович внезапно изменил решение в пользу ТС, упал до минимума — даже в кризис, от которого Украина сильно пострадала (спад ВВП в 2009 г. составил почти 15%), бизнес видел больше перспектив.

В результате обострения отношений с Россией Украина может оказаться под давлением роста цен на газ, девальвации гривны, сокращения внутреннего и внешнего спроса, перечисляет Николай Кондрашов из Центра развития ВШЭ: “Но катастрофы не будет”. Торговые преференции ЕС, ослабление гривны на фоне роста внешнего спроса позволят Украине удержать стоимостные объемы экспорта в 2014 г. на уровне 2013 г. ($64 млрд), прогнозирует он. Это улучшит платежный баланс, а международная помощь компенсирует отток инвестиций. После спада на 1,1% в 2014 г. экономика восстановит рост до 1,4-2,3% в 2015-2017 гг., ожидает Кондрашов.

По оценкам Bank of America Merrill Lynch, из-за роста цен на газ спад в 2014 г. будет более глубоким — до 5%. Украина со II квартала может сократить закупки российского газа, увеличить реверсные поставки из Европы, ожидают в Morgan Stanley. Потеря Крыма — хотя Киев ее не признает и продолжит учитывать республиканский ВВП в национальном — лишит экономику около 1% роста из-за разрыва торговых и транспортных связей, считают в Bank of America Merrill Lynch. Большая часть металлопродукции идет на экспорт из портов в Азовском море — Россия может начать брать большие деньги за проход через Керченский пролив, беспокоится Манцуров.

Главные риски — непроведение реформ и продолжение популизма: это может вовлечь украинскую экономику в многолетнюю стагфляционную спираль, считает Кондрашов. Ставки еще выше, тревожится Манцуров: “Направить помощь на инвестиции, а не на соцрасходы — это последний шанс для Украины. Если деньги пойдут не туда — то все”.

Ольга КУВШИНОВА