Мятеж Пригожина: бессмысленный и безуспешный. Николай Сванидзе о провале военного переворота

Ну, и что это было?!

Из высочайших уст прозвучало сравнение с 1917 годом. Высочайшие уста льстили себе. Россия 2023 года напрочь лишена того, чем обладала в 1917 году. В 1917 году в ней был пусть и молодой, неопытный, но парламент, живые, не картонные партии и, несмотря на Мировую войну, насыщенная политическая жизнь и яркие разнообразные личности.

В той России был один из самых совершенных в Европе независимый суд присяжных. И выборы, за свободу которых шла постоянная борьба. То есть, в той стране работали здоровые институты, которых сейчас нет и в помине.

В той стране царь не поспевал за активной политической жизнью, упорствовал в своей нафталинной самодержавности до такой степени, что в политику включились военные. Это был исключительный для России случай.

Армия почти век после восстания декабристов в политике не участвовала. Более того, русское офицерство в своей массе ничего не смыслило в политике, не имело представлений о возможных альтернативных вариантах государственного устройства, то есть было беспомощно в ситуации политической турбулентности.

На этом фоне даже удивительно, что на политическую авансцену вдруг вышли люди в погонах с не монархическими взглядами. Генерал Корнилов, которого сейчас всуе начали вспоминать, не хотел возвращения монархии, а был сторонником созыва Учредительного собрания, которое и определило бы форму государственного устройства страны. Даже после начала Гражданской войны и он, генерал Корнилов, и генерал Деникин будут упорствовать в своей идее так называемой непредрешенности: вот выиграем войну, а потом пройдут свободные выборы в Учредительное собрание и оно-то уже все решит. Так что Пригожин ни разу не Корнилов.

И Путин зря вспомнил 1917 год. Нынешняя Россия им была выхолощена и даже сама не заметила этого. И Пригожин с его никуда не дошедшим маршем — продукт этой России.

Хотя, в некотором смысле, продлившаяся сутки кремлевская паника объяснима. Легко и непринужденно, без сопротивления был взят или, лучше сказать, сдан город-миллионник Ростов-на Дону. Потом Воронеж. Запросто мог запылать весь российский Юг. 25 тысяч злых, вооруженных, обученных, с боевым опытом людей, подчиняющихся одному отмороженному и популярному человеку, прут на столицу. А сам человек, которому они подчиняются, ещё недавно свой в доску питерский бандит, теперь какой-то Наполеон!

Конечно, в реальности он потянул бы на Наполеона исключительно в том случае, если бы подбил Собянина сжечь Москву. Ну, и просто закройте глаза и представьте себе бронзовый бюстик Пригожина на письменном столе. Впрочем, невозможного для нас мало, Россия — страна возможностей.

Но бог с ним, с Наполеоном. У нас Пугачев был. По-французски не говорил, но тоже серьёзный был дядька, крови пустил много. И по архаичности действия пригожинский поход как раз смахивал на пугачевщину.

Но исторические параллели стоило бы искать, если бы Пригожин продолжил свой путь до конца. И ведь казалось, что он может, что играет по-крупному, пусть это был бы и кошмар. Но он не пошел на полноценный военный мятеж, который в случае успеха сделал бы его диктатором России. И он бы купался в народной любви и крови. Это было бы недолго, хотя точно запомнилось бы. Но эта ставка оказалась великовата для Пригожина.

Подобно тому, как в Кисе Воробьянинове в критический момент заговорил делопроизводитель ЗАГСа, в Евгении Пригожине в историческую минуту заговорил повар Путина.

На сей раз этого не случилось. То есть не начался “русский бунт, бессмысленный и беспощадный”. Это один итог. Он представляется временным и легко обратимым.

Второй итог — в том, что странная развязка произошла как-то помимо Путина, который в этой ситуации не является и даже не выглядит победителем. Казалось бы, дух нынешнего российского времени должен был требовать развязки в стиле Екатерина—Пугачев, яркой публичности с клеткой для супостата-мятежника. Никита Михалков мог бы тряхнуть стариной и срежиссировать это действо, дорого.