Мойте руки после суда

В зале суда, куда пропускали бессистемно, устроив страшную давку на входе и на лестнице, “работало” целых три собаки — ротвейлер, лабрадор и овчарка. Все лавки из зала были вынесены: все равно же полагается стоять на приговоре.

С девушек в этот раз наручники не сняли. Все 2 часа 40 минут они простояли со скованными руками, выпрямившись. Они много улыбались, высматривали в толпе знакомые лица и радовались, когда находили. Рассмеялись, когда Виолетта Волкова показала через стекло обложку “Новой газеты” с девчонками в балаклавах на лестнице. Зимняя фотография. Еще все свободны и через пару дней споют на Лобном месте: “Путин зассал”.

Ни один из потерпевших на приговор не пришел.

Сырова читала спокойно и с выражением, запинок было не много. Трогательно кашляла на словах “жопа” и “суки”, выделяла голосом особенно, как ей казалось, возмутительные места. “Срань Господня” была заменена “непристойным выражением в адрес Бога”. Имя Путина превратилось в “фамилию одного из политиков”.

Текст приговора не сильно отличался от выступления прокурора на прениях. Мы снова услышали “вульгарно, вызывающе и цинично перемещались по солее”, “лишили граждан общественного спокойствия”, “никто не имеет права проводить самолично богослужение без церковного сана”. Упомянули и Лаодикийский и Трулльский соборы.

“Толоконникова, Самуцевич и Алехина противопоставили себя людям, разделяющим православные ценности, проявили неуважение к веками оберегаемым догматам, выставили себя в свете, принижающем граждан, считающих себя связанными с Богом”, — выразительно зачитывала Сырова. Было особенно много про “демонстративное противопоставление себя обществу” и про моральные нормы.

Неудобные места были закруглены. Характеристики девушек и эмоциональные выступления их преподавателей в суде были сведены до “характеризуется положительно, интересуется современным искусством”. Отказ отца Кати Самуцевич от “показаний на предварительном следствии”, оформленных следователем Ранченковым по результатам неформальной беседы — в обмен на свидание, судья превратила в: “Дал оценку психическому состоянию дочери, чтобы ей помочь”.

Экспертиза Троицкого, Абраменковой и Понкина, уже публично названная психологами “позором профессионального сообщества”, была зачитана почти полностью — именно на ней построено обвинение. Две первые экспертизы, проведенные специалистами ГУП ЦИАТ и не обнаружившие ни в песне, ни в действиях девушек мотивов ненависти, — не зачитывались совсем.

“Суд не может согласиться с отсутствием мотива ненависти. Обвиняемые позиционируют себя как сторонников феминизма, то есть движения за равноправие мужчины и женщины. Но государство гарантирует равенство прав! Принадлежность к феминизму не является преступлением, однако несовместимо с православием, католичеством, исламом. И хотя феминизм не является религией, он вторгается в сферы, которые для религии значимы…” — чеканила Сырова.

Зазвучала электрогитара — коротко, будто кто-то коснулся рукой струны. Приставы и спецназовцы заходили вдоль рядов, схватились за рации, рации зашипели, начались переговоры про “периметр”.

Но через десять минут электрогитары взвыли опять. Через окна в зал суда летел новый сингл Pussy Riot:

Государство в тюрьме сильнее времени.

Чем больше арестов — тем больше счастья.

А каждый арест — с любовью к сексисту,

Качнувшему щеки, как грудь и живот.

Девчонки — а шел уже третий час приговора — выпрямились в аквариуме.

Сырова заметно ускорилась. Скороговоркой сообщила, что “Толоконникова имеет смешанное расстройство личности”, так как “об этом свидетельствует активная жизненная позиция, отстаивание социальных ценностей, повышенный уровень притязаний, склонность к категоричному выражению своего мнения”. У Самуцевич — тот же диагноз, — специалисты обнаружили “упорство и категоричность в отстаивании мнения, рационализм, склонность к оппозиционным формам поведения”. У Алехиной (эмоционально неустойчивое расстройство личности) преобладают черты демонстративности, завышенный уровень самооценки, манипулятивность, пренебрежение общепринятыми нормами и правилами, склонность к суицидальному шантажу (в экспертизе про суицидальность не было ни слова. Добавилось, видимо, к приговору.— Е. К.)

Упомянули — за полминуты — про 5-летнего сына Маши Филиппа и про 4-летнюю дочь Нади Геру, добавили про “не состоят, не привлекались, положительно характеризуются”.

Затем Сырова объявила: “Суд полагает, что восстановление социальной справедливости и исправление подсудимых возможно только при назначении наказания, связанного с реальным лишением свободы”.

И огласила приговор: каждой — по два года исправительной колонии общего режима.

В этот момент вооруженные люди, окружавшие аквариум, сдвинулись плотнее. И я не видела их лиц. Но те, кто стоял ближе, говорили, что осужденные улыбались — спокойно и уверенно.

Судью, удалившуюся в совещательную комнату в сопровождении вооруженных людей (с недавнего времени она находится под охраной), провожали криками: “Позор!” Помощник адвоката Павловой — неизвестный молодой человек в белой майке — посоветовал маме Алехиной помолчать: “Воспитала уродину”. Пожилому отцу Кати Самуцевич Станиславу Олеговичу, махнувшему дочери рукой, спецназовец пообещал эту руку сломать…

Я сейчас об этом пишу почти без эмоций. Выгорело.

Уже много сказано о том, что взята новая планка безумия, что нанесен огромный удар правоохранительной и судебной системе, что церковь в России не скоро оправится от такой защиты.

Но я хотела сказать не об институтах. Знаете, после приговора мы с коллегами зашли в “Му-му” съесть тарелку супа. Над столиком у окна нависли какие-то гопники, и мы подошли узнать, не нужна ли помощь. У окна сидел фотограф — как я узнала потом, Денис Бочкарев — в майке “Богородица, Путина прогони”. А гопники размахивали газовой горелкой и требовали майку снять, потому что она оскорбляет их “чувства”. И, значит, должна быть сожжена немедленно. Прямо здесь. Прямо в кафе. Один из гопников снимал всё это на мобильный.

Был вызван охранник, без особой энергии попросивший гопников отойти от стола. С ним пришла администратор — блондинка в свитерке. Гопники резвились вовсю — двигали стол, хватались за стулья, орали: “Полиция!” Один снял свою майку и начал тыкать ею Дениса в лицо — надень, мол, вместо своей.

Блондинка-администратор отозвала Дениса в сторону и попросила майку снять: “Ну что вы как дети”.

Мы вызвали полицию. И тут гопники достали Библию (!) и начали выразительно читать Нагорную проповедь, быстро, впрочем, сбившись на Ветхий Завет. Приехали двое полицейских. Гопники зубоскалили, грозили позвонить Чаплину и эмоционально рассуждали о своих оскорбленных религиозных чувствах. “На майке написан призыв к насильственному свержению власти! — надрывался бородатый. — И хула на Матерь Божью!” Услышав про религиозные чувства, полицейские как-то сдулись. Посовещавшись между собой, они сообщили, что не имеют “компетенции разрешить ваш спор” и что сейчас подъедет начальник из ОВД “Дорогомилово”… “Полиция с народом!” — заулюлюкала гопота.

Я уверена, что все они — и полиция, и администратор кафе, и наглеющая гопота — наблюдали за процессом над Pussy Riot. И делали свои тихие выводы.

Елена КОСТЮЧЕНКО