Мне пришлось уносить ноги из России, чтобы не стать жертвой Путина — Константин Боровой

Российский оппозиционер, экс-депутат Государственной думы РФ Константин Боровой спешно покинул Россию. С 2014 года за политиком непрерывно велась слежка, однако в последнее время она усилилась, и он понял, что его жизни угрожает опасность. В интервью “Апострофу” КОНСТАНТИН БОРОВОЙ рассказал, как попросил политического убежища в США и чем собирается заняться в дальнейшем.

- Скажите прямо — вас хотели убить?

— Хотели.

- Как вы поняли, что на вас собираются совершить покушение?

— Слежка и необычная активность вокруг была. И мне сообщили, что возможно покушение — у меня остались старые связи. Сказали, что надо уезжать. Похожая ситуация была в 2014 году — слежка, активность, красивые девушки. Мне специалисты тогда сказали немедленно убираться подальше и надолго. И я уехал в декабре 2014-го, а в апреле 2015-го убили Бориса Немцова.

- В этот раз тоже были красивые девушки?

— Все было. И авантюристы, и красивые девушки. Были предложения взять большие деньги, начать совместный проект, разного рода бизнес. Главное — предлагали встречаться и вести переговоры с людьми, я бы так сказал, случайными. Ясно, что они интересуются не бизнесом, а контактами. Интересуются мной.

- Прямые угрозы были?

— Это происходит постоянно. Во всех социальных сетях, письма приходят. Угрозы — это обычная практика. Их приходит по несколько в день. Это настолько банально, что я на это не реагирую.

- А попытки нападения были?

— Нет. Были какие-то случаи на улице, которые не представляли опасности. Но меня больше всего волновала активность, связанная со слежкой. Это очень неприятно, когда тебя поджидают у входа в дом или у места, где ты встречаешься с людьми, и сопровождают, “ведут”.

- Как вы определяете, что это слежка?

— Опыт, приобретенный за то время, что я занимаюсь бизнесом, политикой — с 1989 года. Биржа, которую я создал, возникла в условиях, когда все ее дела — спекуляция, ценовая конкуренция — были статьями Уголовного кодекса. Интерес МВД и КГБ был большой. На меня было 5 покушений, связанных с экономической и политической деятельностью.

С тех пор, как я стал публичной фигурой, слежка была почти постоянная. Им очень важно было знать, что происходит, какие контакты, что планируется. Внедряли всяких людей в окружение ко мне.

- Почему возникло такое обострение сейчас?

— Власть испугалась политической активности граждан и поняла, что ей нужно принимать какие-то усилия для того, чтобы сбить протестную активность.

- Как давно вы переехали?

— Три недели назад.

- Где устроились, нашли место, где будете жить?

— Да. В Лос-Анджелесе, у знакомых.

- Планируете остаться там?

— Конечно. Я подал прошение на политическое убежище.

- Чем планируете заниматься в США?

— Планирую продолжить политическую деятельность. Но здесь есть несколько предложений по бизнесу. В России спецслужбы активно перекрывали мне возможности. Проекты, которые я начинал, довольно быстро заканчивались, потому что создавались опасные условия для компаний, для меня. В Америке мне уже поступили предложения по фондовому рынку, по медиа. Есть идея сделать глобальную русскую радиостанцию — для США и Канады, очень много русскоязычной аудитории в Германии, Израиле. В Америке такие уже существуют, но они локальные.

 

- Не боитесь, что с вами однажды поступят так же, как с Сергеем Скрипалем (бывший сотрудник российской разведки и двойной агент, работавший на Британию. В марте 2018 года Скрипаля и его дочь отравили нервнопаралитическим веществом “Новичок” в английском городе Солсбери, — “Апостроф”)? Владимир Путин говорил, что, мол, предателей нужно наказывать.

— Нет. Они расправляются со своими, так сказать, бывшими союзниками со спецслужб. Скрипали — это попытка угрозами остановить развал разведывательных сетей. Количество бежавших российских разведчиков стало превосходить все нормы. Но я ведь не из их сферы. Как мне кажется, Путин знает тех, кто был союзником и предал его.

Когда российская демократическая общественность говорила, что надо поддержать Путина в 1999 году, мы с Валерией Ильиничной Новодворской заняли очень четкую позицию — “чекист” не должен быть президентом России. То есть я для Путина — классический враг. Но убивать таких тоже можно, как Борю Немцова. Мое убийство могут использовать, чтобы напугать общество, гражданских активистов. Чтобы продемонстрировать, что власть способна на такие действия. Потому что убийство Лены Григорьевой в Петербурге (активистка, выступавшая, в том числе, и против оккупации Крыма. Была убита в ночь на 21 июля, — “Апостроф”) — это тоже демонстрация силы.

- Вы вернетесь в Россию, когда поменяется режим?

— Естественно. Я там родился, это моя страна. Я уехал не потому, что мне больше нравятся Соединенные Штаты, а потому что чувствовал угрозу жизни. А дарить им возможность моего убийства я не хочу. Когда это все закончится, можно будет продолжать экономическую, политическую деятельность. Если я доживу.

- Чем бы вы тогда занимались?

— Это будет зависеть от новой власти. Будет такая же ситуация, как сейчас в Украине с Зеленским: когда на смену старой власти, старой номенклатуре, коррумпированным чиновникам будут приходить новые люди. Если мне найдется место — будет хорошо, нет — тоже хорошо.

- Ваша семья с вами?

— Пока нет. Я уезжал в Соединенные Штаты в течение нескольких дней. У меня с собой было 80 долларов. Я ноги уносил. Мне тогда сообщили, что покушение может произойти в любой момент.

- Боитесь за родных?

— Нет. Они не интересны этой власти. КГБ занимался местью. А эти ребята (нынешняя российская власть и спецслужбы, — “Апостроф”) — циники в такой степени, что мизинцем не пошевелят, если это не принесет конкретной прибыли, выгоды. Они эмоциональными проблемами не занимаются — местью, шантажом. Не удалось убить — черт с ним. Сейчас подумают и убьют кого-то другого. В списке — не больше десяти кандидатов.

- Назовите хотя бы несколько.

— Я думаю, что сейчас интересны Геннадий и Дмитрий Гудковы и все независимые кандидаты в Мосгордуму, у кого проводились обыски (24 июля спецслужбы РФ проводили у независимых кандидатов обыски, некоторых задержали, — “Апостроф”). Володя Рыжков (сопредседатель Республиканской партии России (ПАРНАС). Активный участник антипутинских митингов 2011-2012 годов, — “Апостроф”). Определенный интерес представляет Михаил Касьянов (глава политической партии ПАРНАС, — “Апостроф”), Владимир Милов (соратник Алексея Навального, занимающийся вопросами коррупции, основатель проекта “Где деньги?”, — “Апостроф”). Очень много журналистов, например, Роман Доброхотов (главный редактор интернет-издания TheInsider, принимавшего участие в раскрытии личностей отравителей Сергея Скрипаля, — “Апостроф”).

Не так уж и много тех, кто интересен в качестве “сакральной жертвы”. Самый яркий, наверное, — Боровой, просто по факту известности. Называют и Ксению Собчак, и Евгению Альбац (российский политический журналист, политолог, — “Апостроф”), но они сотрудничают с властью. Деятели культуры могут представлять интерес — Дима Быков (российский писатель и журналист, — “Апостроф”) или публицист Станислав Белковский.

- Для Алексея Навального есть опасность, ведь его посадили на 30 суток перед началом обысков у оппозиционеров?

— Нет. Навальный — это их креатура. Это абсолютно управляемый человек. Они имитируют его деятельность, как в свое время имитировали, что он “лидер оппозиции”, когда его никто не признавал, не знал даже.

- А Александр Невзоров, который довольно иронично критикует власть в своей передаче “Невзоровские среды”?

— Он сотрудничает с властью, ищет контакты. Реализует не оппозиционную, а литературно-художественную деятельность на фоне политических событий.

- Адвокат украинских пленных моряков Николай Полозов сказал мне, что обыски у Гудкова и остальных — это показатель того, что власть зачем-то всеми силами тянет людей на митинги. Для чего это делается?

— Если это будут митинги 300-тысячные, то власть их боится. Мелкие митинги с разборками с казаками, где можно молодежь “повязать”, используют в качестве инструмента шантажа. Их власть приветствует, в некотором смысле — провоцирует. Неудивительно, что Эдуард Лимонов, Навальный провоцируют такие массовые мероприятия. Это не реальный протест, а воспитательный процесс.

Дмитрий МАЛЫШКО