Митинги и экономика: Россия не созрела для демократии

И те, кто за национализацию. И те, кто за приватизацию. И те, кто хочет просто покричать всласть. И те, кому хочется во власть.

Существует фундаментальная общественная проблема XX—XXI веков. О ней не принято много говорить вслух, хотя в экспертном сообществе ее периодически обсуждают. Это преждевременное введение прямого всеобщего и полного избирательного права. Такая демократия может быть общественно эффективна, когда она эволюционно (у первопроходцев за несколько сот лет) вырастает из демократии “цензовой”. То есть в течение длительного времени голосовать на выборах могут не все. Это право предоставляется людям, удовлетворяющим нескольким условиям (цензам). Например, иметь определенное имущество (быть налогоплательщиком), прожить некий срок в данном месте (ценз оседлости), достичь определенного возраста, быть мужчиной.

В небольшом числе стран — колыбелях цивилизации — цензовые ограничения отменялись медленно и осторожно. Особенно долго права голоса не имели “неимущие” (“с голым задом на выборы ходить незачем”). Логика проста: тебе нельзя доверять выбирать парламент, устанавливающий налоги, если ты не научился зарабатывать и не имеешь имущества. Многие десятилетия, а иногда и столетия, право голоса получали бюджетонаполнители, но не бюджетополучатели. Кроме того, голосующий должен быть зрел и мало подвержен эмоциям. Голосовать разумом, а не сердцем. Например, в Швейцарии право голоса женщинам предоставили только во второй половине ХХ века. Вот так медленно, в процессе эволюции, за несколько сотен лет и формировались современные западные демократии. В итоге повсеместно остался только возрастной ценз — право голоса только после совершеннолетия, то есть не ранее 18—20 лет.

Но там, где всеобщее избирательно право вводится сразу и без ограничений, возникают большие проблемы. И во власть зачастую выбираются популисты самого разнообразного толка. Формула Пушкина: “Единственный европеец в России — это правительство” может быть применима ко множеству стран в самые разные времена.

Модернизация через авторитаризм

В XX веке нигде в мире быстрая, прямо-таки скачкообразная социально-экономическая модернизация общества не происходила в условиях развитой демократии. Нравится это или нет, но опыт таков. Авторитарная власть, существенно ограничивающая не только популизм, но и политическую жизнь, везде являлась необходимым (хотя и не всегда достаточным) условием качественного преобразования общества. Для модернизации адекватная авторитарная власть необходима в ряде сфер. Она должна: быть умной, учитывающей реалии современной жизни, четко позиционировать место страны в международном разделении труда, жестко бороться с отрицательными последствиями неразвитой демократии (коррупцией, холуйством к власть имущим, ограничением обратной связи с обществом), жестко развеивать иллюзии, способствовать честному общественному диалогу о реальном положении дел, решительно пресекать попытки дестабилизации, при необходимости подавлять претензии на социальные блага неадекватные уровню развития.

Истории успеха? Пиренейские диктатуры в Европе: почти сорокалетнее правление Салазара в Португалии и аналогичный срок руководства Франко в Испании. Легенда гласит, что в 1959 году каудильо предоставил полную свободу нескольким министрам-реформаторам, заявив: “Делайте, что хотите”. В итоге период 1960—1974 гг. стал временем “испанского экономического чуда”, когда ВВП рос в среднем на 6,6%, а промышленное производство — на 9,4% в год. Во всем мире такие темпы тогда демонстрировала только Япония. А в Португалии с 1961-го по 1973 год общий объем производства вырос на 120%. Экспорт в среднем увеличивался на 11% в год, при этом изменившись качественно: с рыбных консервов и вина в 60-е до потребительских товаров и средств производства в 70-е. В 1973 году более 20% произведенной в Португалии продукции шло на экспорт.

В Греции военная хунта правила на рубеже 1960—70-х годов, но слишком рано ушла от власти. Что из этого получилось — видим сейчас. Целый ряд успешных модернизаций проведен политически жесткими режимами в Азии: Тайвань, Южная Корея, Сингапур, Малайзия и еще несколько стран с некоторыми оговорками. Впечатляющие результаты достигнуты авторитарными режимами в Турции, ряде ближневосточных государств. Хрестоматийный пример качественного рывка в развитии в Латинской Америке — Чили. За пару десятков лет раздираемая социалистическими химерами страна под руководством военной хунты превратилась в одно из самых процветающих и стабильно растущих государств региона. Своеобразна ситуация в КНР, где роль антикоммунистической хунты выполняет коммунистическая партия во главе с ЦК КПК, неуклонно ведущая страну по пути модернизации и строительства светлого капиталистического будущего. А попытки митинговой демократизации там были приостановлены еще в 1989 году.

Увы, все не так просто. Справедливо замечено: на одну Южную Корею приходится пяток Аргентин и десяток Заиров, где разнообразные диктатуры привели к развалу экономики и обнищанию населения. Заир — один большой провал. В Аргентине на протяжении XX века предпринималось множество безуспешных попыток модернизации. Но разнообразные диктатуры с задачей не справились. Представьте только: Аргентина в первой трети XX века входила в первую десятку стран мира по уровню развития! Затем элита решила: зачем нам преобразования — зерно и мясо (основные статьи экспорта) люди будут потреблять всегда. И за последующие несколько десятилетий Аргентина постепенно выпала из топ-10, затем покинула вторую, третью и четвертую десятки по уровню экономического развития. Это путь России, если мы успокоимся на экспорте нефти и металлов.

Неудачи случаются по самым разным причинам. Так иранский шах, замысливший модернизацию страны еще в 70-е годы, столкнулся с коалицией нищих маргиналов с воинствующим исламом, и еще с собственной смертельной болезнью. В итоге исторический шанс был упущен, и в ряде аспектов страна погрузилась в многолетнее Средневековье.

При этом учиться на чужих ошибках почти невозможно: нет универсальной модели успеха. Например, смесь свободного рынка с военной диктатурой может быть успешной в Чили, но не заработать в Таиланде. Опыт есть, но зыбкий, на него сложно опереться.

Чем Россия похожа на Южную Корею и чем — на КНДР

Показательны примеры Северной и Южной Кореи. История Южной — актуальна для понимания проблем нашего будущего. КНДР — для понимания прошлого — и куда приводит реализация социалистических идей вроде национализации. При распаде страны на Севере выбрали социализм. Постепенно пришло нормально-социалистическое карточное распределение продуктов, полуголодное существование и идея-фикс — создание ядерной бомбы. На Юге стали строить рыночную экономику под руководством диссидента-антикоммуниста. Быстро расцвела коррупция. Большая часть американской помощи была разворована, на этом возникло несколько крупных состояний.

Однако затем к власти в Южной Корее пришел генерал Пак, который стал жестко бороться с коррупцией. Сразу арестовал несколько крупных предпринимателей. Бизнесмены вскоре вышли на волю: им удалось достичь компромисса с президентом. Они заплатили штрафы в бюджет, а также поддержали несколько общественных инициатив (например, подарили землю университету — ничего не напоминает?). Основная сделка: президент обязался не преследовать магнатов, а они — способствовать росту экспорта и ВВП. Обе стороны сдержали свое слово. Одновременно президент, не стесняясь в средствах, почти уничтожил демократию.

Пришлось изменить Конституцию. Однако несмотря на отсутствие демократических институтов оппозиция выборы только почти выиграла (а может и выиграла, поскольку неизвестно, насколько честно были подсчитаны голоса). Пак окончательно разочаровался в демократии и объявил себя пожизненным президентом. Через восемь лет его убил ближайший соратник, глава одного из силовых ведомств. Еще восемь лет спустя военные были вынуждены провести выборы президента. Но борьба двух лидеров-демократов позволила генералам удерживать власть еще ряд лет. В итоге, лишь через 30 лет после прихода Пака к власти на президентских выборах победил лидер оппозиции, оппонировавший военным все это время. Но страна к этому моменту уже была модернизирована.

Успехи южнокорейцев вошли в учебники. Им удалось за жизнь одного поколения превратить бедную страну в индустриальную, а затем в высокотехнологичную. Доход на душу населения вырос в 12 раз. Нужно принять во внимание, что в Корее очень-очень трудолюбивое население. Можно ли так сказать про Россию? Может быть, работящее население и есть важнейший модернизационный фактор? И еще: проблемы подъема производительности труда сами корейцы считали более важными, чем усиление “социальной направленности бюджета”.

Развилка для России

Все варианты развития связаны с рисками. Авторитарные ограничители тоже связаны с множеством проблем. Некоторые из них ясно описаны одним из российских царей: “Придя к власти, я хотел услышать правду. Но тридцать лет слушая лесть, отучился различать правду и ложь”. Режимы подобного типа имеют мало каналов обратной связи с народом. Сокращение “площадок” для диалога уменьшает возможности “выпуска пара” и выбросов негативной энергии. Это, в свою очередь, увеличивает риски социальной дестабилизации.

Разумеется, авторитарная власть в развивающихся странах критикуется и испытывает давление как слева, так и справа (повсеместное зарубежное спонсирование “оранжевых революций” выведем пока за скобки). С левого края раздаются голоса маргинально-люмпенизированных слоев, желающих социальной защиты своего нежелания упорно трудиться. С правого фланга атакует набирающий силу бизнес и крепко работающие представители верхушки среднего класса, которые не хотят оплачивать медленное воспитание адекватного трудолюбия у задержавшихся в своем развитии.

Когда власть свергается под напором слева, происходит или российская революция 1917 года, или иранская исламизация 1979 года, или в современно-смягченном варианте к власти приходит тот или иной “уго чавес”. Если эволюция успешно происходит под давлением справа (но успех этому процессу не гарантирован), в конце концов, потихоньку ширятся и демократические преобразования, как в Испании, Португалии, Чили. Конечно, это лишь схема сложных процессов.

Проблема в том, что пока общество не привыкнет к терпеливо-эволюционному развитию, каждые 20—30 лет стабильного развития будет накапливаться критическая масса недовольных, готовых “разрушить до основания. А затем…” Если происходит обрушение власти и у общества не хватает здоровых сил, чтобы не сорваться в революционную смуту, оно оказывается отброшенным назад на многие годы. Затем цикл повторяется: снова приходит авторитарная власть и так далее. И так пока общество не дозреет до эволюционных методов своего развития и демократизации.

Похоже, Россия приближается к этой развилке. Разумеется, опыт других не является образцом для неизбежного повторения, однако дает нам важную информацию о возможной логике развития событий. Потрясения особенно опасны для незрелых демократий, то есть для стран, где нетерпеливо-бедный народ более восприимчив к популистским лозунгам.

Насильственная смена власти в 1917 году привела к выбору исторического тупика, предопределившего “потерю XX века”, нарастание отставания от развитых государств и, в конечном счете, распад страны. Повторение этого опыта и очередной “лево-социальный” выбор может привести к распаду России и превращению ее во множество не сильно развитых государств.

Сергей ПЯТЕНКО