Миру приходится привыкать к нормальной китайской экономике

Гарвардский экономист Кеннетт Рогофф сказал на форуме в Давосе примечательную вещь: “На нас, похоже, надвигается третья волна долгового суперцикла, а любой, кто рассказывает, что в Китае “все будет по-другому”, просто прячет голову в песок”.

“На этот раз все будет по-другому” — классическая присказка тех, кто верит, что надувание очередного пузыря не закончится так, как всегда. Но, как известно, главный урок истории заключается в том, что никто не извлекает из нее уроков (и это отлично показывает книга того же Рогоффа и Кармен Райнхарт “На этот раз все будет по-другому: Восемь веков финансового безрассудства”). Вероятность кризиса в Китае в ближайшее десятилетие гораздо выше 50%, говорил Рогофф в интервью “Ведомостям” в 2012 г.: “Китайские руководители великолепно управляют экономикой, но не сомневайтесь: и у них будут финансовые кризисы и рецессии. В китайской экономике присутствуют гигантские дисбалансы. Она будет все больше выглядеть как нормальная экономика, и у нее, как у нормальной экономики, будут свои периоды спада и роста”.

И вот экономика Китая действительно стала выглядеть “как нормальная”. После того как средние темпы ее роста долгие годы измерялись двузначными цифрами, она стала второй по величине в мире и, хотя бы только исходя из эффекта базы, не может больше расти столь же стремительно. Но с “нормальностью” пришли и стандартные для такого уровня развития проблемы: труд больше не дешев по сравнению с рядом конкурентов; экономика оказалась в ловушке среднего дохода; промышленность перестает играть первостепенную роль — более состоятельным людям хочется работать не на конвейере, а в офисе, заниматься здоровьем, учиться, путешествовать, развлекаться, играть на фондовом рынке, наконец. И в ситуации, когда все большую роль в экономике начинает играть гораздо менее энерго-, капитало- и трудоемкая деятельность, а зарубежный спрос на китайские товары перестал расти так, как в предыдущие 30 лет, стало непонятно, что делать со всеми теми производственными мощностями, что были построены. С рынком жилья, где доля инвестиций в ВВП превысила показатели всех стран (за исключением Испании), где в последние полвека наблюдался пузырь. С кредитами, на которые строились эти заводы, инфраструктурные объекты и дома.

Непонятно не только китайцам. Поскольку их экономика теперь так сильно влияет на мировую, иностранным производителям сырья непонятно, как теперь выживать. А инвесторам на зарубежных рынках непонятно, как обвал китайских акций отразится на их вложениях. И к чему в этих условиях приведут действия регуляторов и руководителей страны, которые для них и в буквальном, и в переносном смысле — китайская грамота.

Да и самим регуляторам и политикам наверняка тоже далеко не все понятно в том, как действовать в этой новой для них ситуации. Поэтому неудивительно, что мировые рынки так трясет, что в рыночную поговорку “когда США чихают, весь мир заболевает” теперь можно без колебаний подставлять “Китай”, а деньги, которые новый экономический гигант теряет в виде оттока капитала, тоже гигантские — $1 трлн (в 2015 г., по подсчетам Bloomberg).

Михаил ОВЕРЧЕНКО