Мы закрыли автокредитование полностью — предправления польского банка о перспективах бизнеса в Украине

Михаил Власенко пришел в Идея Банк — украинскую “дочку” польской группы Getin Holding S.A. — из некогда перспективного финучреждения греческого происхождения Астра Банка. В прошлые времена и Астра, и Идея Банк, специализировались на финансировании покупки автомобилей в кредит.

После прихода в польский банк, Власенко кардинально изменил стратегию подопечного финучреждения. Теперь банк завяжет свой бизнес на потребительском кредитовании, полностью отказавшись от автокредитования. Банкир признается, сегодня кредитовать авто — дело не прибыльное. А, с учетом потерь автомобилей в Крыму и на Донбассе, даже убытчоное.

- Как вы сработали в первом полугодии 2016 года, с какими показателями вышли?

— В текущем году банк вышел на прибыльную деятельность. Чистая прибыль по итогам первого полугодия составила ₴11,6 млн. К примеру, за аналогичный период 2015 года убыток составлял ₴57,7 млн. При этом, за счет роста доли высокодоходных кэш-кредитов чистый процентный доход банка за первое полугодие 2016 составил ₴217 млн, это плюс 711% по отношению к аналогичному периоду 2015-го. Чистый комиссионный доход в перовом полугодии вырос на 43% по сравнению с первым полугодием 2015 года, и составил ₴106 млн.

- Насколько удалось достичь поставленных целей?

— Если говорить о достижении поставленных целей — мы идем с опережением. Наш основной бизнес — кэш-кредитование. За первое полугодие 2016-го мы продали ₴641 млн кэш-кредитов, это на 65% больше, чем за первое полугодие 2015-го, и на 13% больше плана. Кроме того, мы уже стартовали с продажами нашей кредитной карты, запуск которой только планировался во втором полугодии.

- По сравнению с прошлым годом, в текущем вести бизнес легче?

— Для нас 2015 год был довольно сложным, как и для всех. Но он был и обнадеживающим. Потому что в конце 2014 года мы поменяли бизнес-модель: свернули автокредитование и сфокусировались на кэш-кредитах. Ноябрь, декабрь 2014 года, в условиях сильно изменившейся экономики, мы были в поисках того сегмента, который бы дал нам позитивный результат.

К концу первого квартала мы перестроили свою рисковую модель, в апреле в тестовом режиме начали увеличивать объемы кредитования, и уже в июне вышли на продажи более ₴100 млн кредитов в месяц.

- Кому вы решили давать кредиты, согласно вашей новой стратегии?

Наша новая рисковая модель дала позитивный результат, как следствие — мы увеличили объемы кредитного портфеля, а риски смогли снизить до уровня ниже докризисного периода. И если говорить о том, как мы сработали, то операционный результат до резервов у нас вырос с ₴96 млн за 2014 год до ₴284 млн — в 2015-м. То есть мы стали работать эффективнее в три раза.

Согласно требованию Национального банка, нам было необходимо полностью сформировать резервы по кредитному портфелю, связанному с Крымом и АТО, и мы в прошлом году сформировали резерв по кредитам в сумме ₴641 млн, что дало убытки порядка ₴294 млн

Если говорить о 2016-м, то мы планируем получить чистой прибыли уже после формирования резервов порядка ₴100 млн, и при этом сформировать резервы в сумме ₴299 млн.

- Под какие проблемные кредиты вы будете доформировывать резервы?

— Резервы будут доформировываться только под текущий кредитный портфель. Стоимость риска у нас на уровне 8%, это вполне нормальный прогнозируемый результат. Переломный момент мы очень хорошо отработали: первое полугодие 2016-го у нас лучше планов — на 20% что по стоимости привлеченных средств, что по объему.

Уже сейчас НБУ говорит о том, что банкам жизненно необходимо активизировать кредитование во втором полугодии 2016-го, иначе их финансовое состояние не улучшиться. Но банки разводят руками — платежеспособные заемщики уже закредитованные. За счет чего вы планируете увеличивать свою доходность?

— У нас растут объемы кредитования. У нас есть еще часть портфеля автокредитов, на котором мы банк специализировался ранее. И, в принципе, на сегодня у нас происходит замещение старого низкодоходного портфеля болем высокодоходным по кэш-кредитованию. Увеличивается активность действующих клиентов, увеличиваются транзакционные доходы, у нас комиссионный бизнес растет. Также доходность кредитного портфеля увеличивается, что позитивно отражается на доходности банка в целом.

- По Вашим слова, банковский бизнес оживает, клиенты приходят. Но вместе с тем все жалуются, что экономика не развивается. Как минимум автокредиты существенно упали, ведь авторынок стагнирует?

— Мы закрыли в 2014 году автокредитование полностью. У нас был большой объем автокредитов в портфеле, но стоимость фондирования уже была на уровне 21%, а доходность кредитного портфеля была около 15%. Также мы начали замещать низкодоходные кредитные портфели высокодоходными потребительскими кредитами. И в целом доходность кредитного портфеля выросла до 34%.

- Лизинговую программу компании Идея лизинг вы оставили?

— Лизинговое направление в Польше очень активное. Здесь, когда мы поняли, что рынок идет по негативному тренду, мы закрыли автокредитование и практически заморозили лизинговую компанию. На компании порядка ₴3-4 млн лизинговый портфель. Он нормально работает, гасится, но мы новых продаж не производим.

- Почему? Если говорить об автофинансировании, автолизинг менее рисковый, чем автокредитование?

— Помните, в конце 2014-2015 гг процентная ставка по депозитам 25% была, лизинговые программы должны были работать под 35%. Опыт показывает, что в условия кризиса надо отбросить недоходные бизнесы и сфокусироваться на одном высокодоходном, где мы являемся экспертами. Это нам позволило пережить кризис.

- Что сегодня еще считается недоходным, какие направления?

— У кого какая стоимость фондирования. Например, ряд банков материнские структуры сильно докапитализировали, соответственно они гиперликвидны. У них есть денежные средства с затратами меньше 15-12%, но они вкладывают их в госбумаги и депозитные сертификаты Нацбанка, потому что они сегодня не могут оценить уровень риска. А, в принципе, они могли бы кредитовать под приемлемые ставки.

Например, один из банков выдает автокредиты с доходностью 20-22%. Я не знаю, насколько у них правильная модель. Эти кредиты долгосрочные. В перспективе трех лет оценить, что будет нелегко. Потому что, как только происходят какие-то экономические потрясения, риски возрастают сразу, и кредиты становятся убыточными.

- Если говорить о потребительском рынке кредитования, за счет чего он оживает, если доходы населения сильно упали? И на что люди тратят средства?

— Тратят на потребительские цели. Но однозначно сумма кредита, выдаваемая заемщику, упала в разы по сравнению с докризисным периодом. Это один из элементов нашей успешной риск-политики. То есть уменьшив сумму кредита, мы снизили нагрузку на клиента при ежемесячном погашении. Мы не можем реально дать четкую формулу, почему кредитов стало больше, но потребительские настроения становятся лучше.

- Что покупают?

— Мы анализировали портрет нашего клиента, почему в 2015 году наши риски были оправданы. Мы закладывали один риск, но он почти на 50% был ниже. И проанализировав, пришли к тому, что психология заемщика изменилась. Большая часть населения, которая была закредитована, не смогла возвращать кредиты. На сегодня стали более осмысленно подходить к вопросу, брать кредит или нет. То есть уже более четко анализируют источники погашения.

- Какая сумма кредита преобладает у вас?

— ₴15—18 тыс. В докризисный период это было ₴25 тыс., невзирая на то, что девальвация произошла в три раза.

- А какой процент отказов по кредитах у вас?

— По разным каналом, разные показатели. У нас три канала: по интернет-каналу положительных решений около 10-12%, по новым клиентам — около 37% положительных решений,по банкам-партнерам, в зависимости от банка процент принятия положительных решений разный.

- С банками-партнерами программа работает?

— Вы приходите в банк, заполняете заявку, она отправляется к нам, принимается положительное или отрицательное решение, при положительном решении тут же в банке он получает кредит. Лучше всего по ОТП банку — у них такой же, как в нашей сети [37% положительных ответов], но есть и те, по которым 10%.

А еще есть у нас те клиенты, которые уже гасят кредит, и мы им предлагаем новые. Здесь на уровне 70-80% положительных решений.

- А почему тот же ОТП не выдает своим клиентам кредиты?

— Выдает, но от ₴50 тыс., у них другой сегмент. У нас более рисковый сегмент, они отдают нам эти заявки.

- Почему интернет-канал так плохо у вас идет?

— Это более высоко рисковый канал продаж. Вот сидит кто-то ночью, и эмоционально принимает решение: “дай-ка, я что-то возьму”. Мы анализируем время заполнения заявки, анализируется, сколько он ошибок делает, сколько заполняет заявку. На поведенческой модели они сразу отсекаются. Очень много фродов [мошенников] прощупывают этот канал.

- С финансового кризиса 2008-го банки заявляли, что стали более жесткими в выборе клиентов. После кризиса 2014-го они усилились. Все об этом говорят, но конкретных каких-то мер не называют. Кому вы выдаете кредиты?

— Банки не могут все сказать, потому что это один из элементов секретной рисковой модели.

- Вы боитесь, что люди будут..?

— Нет, не люди. На сегодня многие банки пытаются зайти именно в потребительское, кэш-кредитование. И, в принципе, у них не хватает опыта, но риски — это практика. Есть такая вещь, как период созревания, он происходит на третьем—шестом месяце, по нему начинают смотреть, как себя заемщик ведет.

- У вас на сайте есть кнопка для крымских клиентов, как погашать свой кредит. Погашали ли они на самом деле?

— С коллекторами не удалось работать. Мы прощупывали возможность продать портфель, он уже у нас отрезервирован. Но мы планировали получить 5-7%, а в РНКБ [российский банк, работающий на территории Крыма] нам сказали, что “мы у вас можем его купить за 1%”. Но у нас погашение кредита идет 2,5%, то есть реально часть населения платит. И это не только та часть населения, которая покинула Крым.

- Какой у вас был бизнес в Крыму и на Донбассе, насколько ваш банк пострадал от этой деятельности?

— Порядка 20 отделений — Крым, Донецк, Луганск. Если говорить о бизнесе, то, например, по автокредитованию Донецк был одним из лидеров украинского рынка. Поэтому объем кредитов в Донецке под автокредиты был значительный. Меньше в Луганске. В Крыму тоже достаточно большой портфель был кредитов.

- Как вы работаете с проблемными кредитами? Это у вас на аутсорсинге, или у вас внутренние каналы коллекшена?

— У нас на всех этапах коллекшен — внутренняя система. Мы порой тестируем, отдаем некоторые портфели на аутсорсинг, чтобы проверить, насколько хорошо работает наш коллекшен.

- Насколько отличается работа с проблемными заемщиками по Украине, по Донбассу и по Крыму?

— По Крыму мы не работаем. По Донбассу нам удается иногда найти машины на нашей части и обернуть на них взыскание. Работаем с Полицией, с исполнительными службами, наши специалисты, которые работают в регионе, также занимаются поиском таких машин. На территории оккупированных Крыма и Донбасса мы не работаем. Нет там наших специалистов. Мы прервали взаимоотношения, из-за боязни за них. Вот в Крыму наш специалист говорит: “Меня начали тягать по всем инстанциям, зачем я работаю на украинские банки”. Такая была ситуация по Донбассу тоже.

- То есть ваших агентов задержали?

— Не задержали, начали оказывать давление.

- А какие органы?

— Не знаю. Человек сказал, что “я не хочу, потому что все очень плохо”. Хотя это была стадия окончания 2014 года. В 2015-м там уже не работали.

- Насколько часто вы находите авто, которое выдавали в кредит в Крыму и в Донбассе?

— По тем машинам, которые зарегистрированы на Донбассе, статистики ни у кого нет, где они находятся, тут или там. Но отлавливаем, хотя часто они по пять раз перепродаются.

Много крымчан продает на территории Украины автомобили. И здесь вся ответственность лежит на покупателе. Если покупатель покупает машину, это его ответственность, он должен проверить, не является ли она объектом залога. То есть даже если мы пятый покупатель, и машина находится в этот момент в реестре, то это ваша ответственность. Судебная практика в пользу банков принимает решение, не зависимо, какой вы покупатель. Но это все очень сложно. Сначала нужно физически найти машину.

- Нацбанк с 2017 года внедряет новые стандарты оценки риском, как вы их оцениваете? Могут у банков возникнуть с их внедрением проблемы? Они как-то повлияют на потребительское кредитование, ведь в постановлении речь идет именно о залоге, а потребительское кредитование беззалоговое?

— Данные стандарты основываются на требованиях МСФО и Базельского комитета по банковскому надзору. С 1 января 2016 банки формируют резервы в соответствии с требованиями МСФО. Таким образом, уже полгода, по сути, банки формируют кредитный риск согласно с новым положением. Поэтому, я не вижу трудностей, которые могли бы возникнуть у банков в процессе исполнения норм этого положения к тому же не сразу, а с 1 февраля 2017-го.

- Вы неоднократно вспоминали про бизнес-модель, можете больше рассказать, как сегодня банки должны строить свою бизнес-стратегию для того, чтобы не повторилось то, что мы наблюдали в 2008-2015 годах?

— Рецепта одного нет. Во-первых, в маленьких банках в 2-3 раза соотношение затрат к доходам хуже, чем в крупных системных финучреждениях. Ведь количество клиентов в отделениях крупных банков в 2-3 раза больше. У нас, по сравнению с европейскими банками объем бизнеса в отделениях в два — три раза меньше, но отделений больше. Соответственно необходимо оптимизировать затраты и увеличивать количество клиентов на одно отделение. Вот, это и есть бизнес-модель. Но вы их просто так не увеличите, для этого нужны новые продукты, новые технологии. Поэтому один из вопросов, найти тот сегмент, ту бизнес-модель, которая даст, в соответствии с вашим сегментом, с вашим продуктовым рядом, позитивный результат.

- Я общалась с замглавы НБУ Владиславом Рашкованом, он тоже настаивал на том, что Нацбанк будет очень серьезно подходить к бизнес-модели банков. Вы уже свою подавали? Как перед НБУ ее утвердить, какие условия ставит регулятор?

— Последнюю встречу для председателей правления банков проводила зампредседатель НБУ Екатерина Рожкова, и все время там обращали внимание на то, что те банки, которые имеют бизнес-модель, работают, и у них идет увеличение эффективности. Предоставляя кредитов более, чем на миллиард в год, есть ли у нас бизнес-модель? Конечно, есть. Еще плюс три направления планируем развивать. Это карточки, это онлайн-продажи, дистанционные продажи, и микро-кредитование малого бизнеса.

- Вот вы в своей стратегии говорите, что микро-кредитование и кредитование малого и среднего бизнеса — это приоритет только на следующий год. Это не реально или не перспективно в этом году сделать?

— В Европе очень много программ лояльности для поддержания малого и среднего бизнеса. У нас практически ни одной программы лояльности нет для его развития. Что требуется от банков? Думаю, что банки по мере того, как будут развиваться, смогут подхватить сегмент. Вспомните, сельскому хозяйству датировалась процентная ставка государством, были программы. Сегодня у нас сельское хозяйство находится на достаточно неплохом уровне. Потому что, первое, практически везде землю приобрели реальные собственники, которые ее используют. Второе, все компании приобрели более эффективные владельцы. По оценкам специалистов рентабельность сельского хозяйства у нас 70-100%.

- Какие отрасли могут еще пойти по такому пути, как сельское хозяйство?

— Сейчас стимулируются теплоизоляционные программы. И довольно активно. Думаю, переработка будет еще развиваться, розница, товары и услуги. Есть отрасли неэффективно работающие, а потом туда заходит бизнес со своей идеей и все меняется. Та же Новая Пошта, которая убила практически Укрпошту. Идея-банк Польши, поддерживает таких предпринимателей, у них там есть даже рекламная компания — клиенты, которые выросли с Идея-банком. У них есть инвестиционный банкинг — направление, когда компания обращается в банки, и банк инвестирует в нее с последующей либо продажей бизнеса, либо выкупа собственником. Энное количество бизнесов выросли так. Это все мы подсматриваем и хотим реализовать в Украине.

Леся ВЫГОВСКАЯ