Между двумя “К”

На сегодняшний день миротворческие нарративы власти вызывают горькую ухмылку.

Успешная реинтеграция ОРДЛО выглядит утопией.

Более того, проблематичным выглядит даже восстановление ситуативного единства, которое усеченная Украина переживала в 2014-м.

Диалог в рамках бывшего Евромайдана, распавшегося на враждебные кластеры, не менее затруднителен, чем общение с Кремлем.

Вернуть и принять на родине 45 эвакуированных украинцев — не менее мудреная задача, чем достучаться до шестимиллионного населения оккупированных территорий.

И теперь вопрос стоит уже не о том, что делать с Донецком, Луганском или Симферополем, а скорее о том, как быть с Винниками и Новыми Санжарами.

Последние несколько лет продемонстрировали, насколько мы отличаемся друг от друга.

Последние несколько суток показали, насколько нетерпимыми друг к другу мы можем быть.

 

И это при том, что реальное “мы” ограничено нахождением по одну сторону фронта.

У граждан, отождествляющих себя с независимой Украиной и поддерживающих Киев в противостоянии с Москвой, разные ценности, моральные приоритеты и представления о будущем.

Не сложив этот причудливый пазл, невозможно справиться с головоломками Донбасса и Крыма.

Как всем нам сосуществовать в одной Украине? Ответы на сей животрепещущий вопрос отличаются не меньшей пестротой, чем сами украинцы.

Но, по большому счету, все это многообразие можно свести к двум базовым стратегиям. К выбору между двумя “К”: компромиссом и конформизмом.

Опора на компромисс вынуждает терпеть друг друга, считаться с чужими интересами и убеждениями, идти на взаимные уступки.

Компромисс заставляет смириться с тем, что ваши ценности — не универсальны, и миллионы сограждан никогда не превратятся в ваших единомышленников.

С тем, что ваш взгляд на украинское будущее не может быть полностью воплощен в жизнь.

Что Украина не станет ни типичным национальным государством, ни эталонным космополитическим раем, ни хрустальной мечтой этатиста, ни бастионом победившего либерализма.

До войны этот путь считался единственно приемлемым для страны, но российская агрессия основательно дискредитировала само понятие о компромиссе.

Сначала пространство компромисса неизбежно сократилось, исключив активных сторонников РФ.

Затем у многих появился соблазн сократить это пространство еще больше, исключив любые препятствия на пути к собственному идеалу.

Грань между оппонентом и врагом постепенно размывалась: вплоть до идеи политтехнолога Грынива о том, что президентские выборы — это тоже война.

Сегодня слово “компромисс” опять на слуху.

Теоретически политика нового украинского руководства претендует именно на компромиссность. Но практически активность Банковой, связанная с Минскими соглашениями, чревата дальнейшей дискредитацией компромисса как понятия.

Всякое отступление от ортодоксальности начинает казаться лазейкой, в которую готов ворваться Кремль с пророссийскими боевиками.

 

Приравнять любой компромисс к позорной капитуляции становится все проще.

Что делать, если путь компромиссов отвергнут? Тогда остается опора на второе “К” — конформизм.

Превратить десятки миллионов сограждан в своих единомышленников нереально: но благодаря конформизму реально создать иллюзию того, что эти десятки миллионов стали вашими единомышленниками.

С легкой руки президента Зе общественное мнение обогатилось язвительным мемом #какаяразница. Обычно его противопоставляют идейной ортодоксии времен позднего Порошенко.

Хотя в действительности это противоречие — мнимое. Наоборот, условная концепция “Армія. Мова. Віра” может быть реализована в полной мере только за счет конформистской позиции “Какая разница?”

Если вы видите будущую Украину мононациональным и монокультурным пространством, ваш оппонент может апеллировать к глобализму и спорить. Но обыватель, для которого разницы нет, спорить не станет.

 

Если вы хотите покрыть всю страну изваяниями Степана Андреевича и Романа Иосифовича, ваш оппонент может вспомнить о тоталитарной идеологии и этнических чистках. Но обыватель, для которого разницы нет, спорить не станет.

Если вы сделали ставку на консерватизм и архаику, ваш оппонент может заговорить о современном светском государстве. Но обыватель, для которого разницы нет, спорить не станет.

Если вы намерены закручивать гайки во имя национальной безопасности, ваш оппонент может размахивать гражданскими правами и свободами. Но обыватель, для которого разницы нет, спорить опять-таки не станет.

Таким образом, равнодушные и безмолвные соотечественники для вас намного удобнее, нежели бывшие союзники по Майдану, не разделяющие вашу картину мира.

Михаил ДУБИНЯНСКИЙ

Отсутствие убеждений предпочтительнее, чем чужие убеждения. Отсутствие принципов лучше, чем чужие принципы.

Компромисс позволяет активным гражданам находить точки соприкосновения и действовать сообща.

Конформизм позволяет одной группе активных граждан игнорировать остальные группы. Приватизировать заботу о стране и позиционировать собственные ценности как общие.

Чужое молчание может быть интерпретировано как согласие. Чужая пассивность — как поддержка. Чужое приспособленчество — как идейная эволюция. А безальтернативное продвижение желаемой повестки — как новый общественный договор.

Читайте также: Открытая книга

Для многих из нас Украина Петра Порошенко остается воплощением национального энтузиазма. Однако тогдашняя Украина ковалась не только энтузиастами, но и конформистами.

Чиновниками, которым было все равно, какие лозунги декларировать.

Школьными учителями, готовыми преподавать все, что угодно и как угодно.

Горожанами, одинаково равнодушными к Щорсу и Коновальцу и потому не оспаривавшими громкие переименования.

Маленькими людьми, либо не имевшими собственного мнения, либо не высказавшими его вслух.

Все это побуждало поверить в победоносный нацбилдинг и способствовало замыканию в информационном пузыре. Том самом пузыре, который лопнул прошлой весной, обнажив главную проблему конформизма как общественной опоры.

К сожалению, лояльность конформиста — такая удобная и полезная, пока вы находитесь на коне, исчезает в момент вашего проигрыша.

И внезапно обнаруживается, что внедренный вами общественный договор был только иллюзией.

Что миллионы украинцев, которые еще несколько лет назад считались “мудрым народом” и “пробудившейся нацией”, превратились в темное и презираемое население.

А вместо Украины, дружно красившей заборы в желто-голубой цвет, появилась страна, где на Полтавщине от эвакуированных сограждан отбиваются камнями, на Тернопольщине — молебном, а на Львовщине — пением гимна.

Страна, где национальная солидарность осталась пустым звуком.

Страна, по-прежнему находящаяся на раздорожье между двумя “К”.

Михаил ДУБИНЯНСКИЙ