Левые и правые воюют только за ксенофобов

Но выборы в Европарламент показали прямо противоположную тенденцию.

Итоги выборов в Европарламент, состоявшихся 5—7 июня, мало кто не назвал шокирующими. Из 736 депутатов нового созыва, которые будут определять судьбу ЕС до 2014 года, каждый восьмой оказался ультраправым. Причем в ряде стран они достигли весьма заметных успехов.

Иллюзия честности

Нидерландская партия свободы, выступающая за запрещение в Европе ислама, ограничение числа мигрантов-мусульман и исключение из ЕС “коррумпированных Болгарии и Румынии”, набрала 17% голосов. Впервые в Европарламент пробилась Британская национальная партия, которую обозреватели нередко называют неонацистской. В Австрии более 13% набрала праворадикальная Партия свободы. Причем с учетом не прошедшего в Европарламент националистического ультраправого альянса “За будущее” уровень электоральной поддержки этих сил достигает почти 20%. В Болгарии националистская и антиевропейская “Коалиция Атака” набрала 12%. “Великая Румыния” вдвое улучшила результат по сравнению с прошлым выборами, получив почти 9%, и провела трех депутатов в Европарламент. Венгерское ультраправое движение “Лучшее”, известное антицыганскими выступлениями, получило 15% голосов и также отправит в Страсбург трех представителей. В Латвии успех сопутствовал сразу двум крайне правым силам — Гражданскому союзу и объединению “Родина и свобода”. Получив в сумме три мандата, они стали крупнейшей фракцией от этой страны. В Финляндии главной сенсацией стали радикалы: партия с красноречивым названием “Истинные финны” получила мандат, набрав 10%, показав более 9% роста по сравнению с 2004 годом.

Появление радикалов в большой европейской политике — явный симптом кризиса евроинтеграционного проекта. Особенно если учесть, что хозяевами нынешнего парламента с 264 мандатами стали умеренные до центризма, но все же правые силы, объединившиеся в Европейскую народную партию. Социалисты — фавориты с двадцатилетним стажем — потерпели сокрушительное поражение, отстав на целую сотню мест.

Одними из причин этого проигрыша называются традиционное протестное голосование и мировой экономический кризис. Но на самом деле левые стали жертвами политкорректности. Расистские и антииммигрантские силы добились самого большого успеха там, где мейнстримные партии ведут себя подчеркнуто толерантно. В Нидерландах, ставших самой исламской страной Европы. В Венгрии, где вопрос национальных меньшинств обсуждается с большой осторожностью. В Австрии, где правящие силы “не заметили” прошлогодних манифестаций в поддержку Палестины. В подчеркнуто терпимой Британии. В странах “новой” Европы, “евронеполноценность” которых не только не отрицается политбомондом, но и является важным элементом любой избирательной кампании. Ирония в том, что ультраправые единственные вслух заговорили о том, о чем так или иначе думает большинство европейцев. Чужаков не любит никто, на критику обижаются все, но обсуждать это для евроориентированных социалистов было недопустимо. Характерно, что успехи радикалов в Италии и Франции, хотя и заметные, оказались скромнее — правящие партии в обеих странах отобрали у них значительную часть голосов, потому что внесли соответствующие пункты в свою повестку дня. Сильвио Берлускони не стесняется называть мегаполисы страны “Африкой”, а Николя Саркози президентским постом в немалой степени обязан своей борьбе с преступностью в иммигрантских районах.

Очевидно, европейский парламентаризм никуда не денется. И радикалам придется “держаться в рамках”, тем более что большинство Европарламента не будет поддерживать крайних лозунгов. Хотя бы потому, что экономика Европы зависит от притока мигрантов. Но столь же очевидно, что правда — в смысле “небрежение к политкорректности” — стала успешной политтехнологией, хотя пока что и не вполне осознанной. И она имеет хорошие перспективы.

Левый популизм уступает место популизму правому. Обещания социальной защиты на фоне сокращения импорта не работают из-за откровенной шизофреничности современного избирателя: ему не нужна государственная защита, ограничивающая возможности потребления. Европейские левые давно это поняли: сохраняя риторику ХХ века, они еще с девяностых годов медленно, но верно дрейфуют вправо. Лейбористы, воюющие с профсоюзами, и социалисты, голосующие за приватизацию, при всей своей гротескности стали обыденным явлением. Правые, в свою очередь, дрейфуют влево: взять хотя бы решения о государственной поддержке банков или откровенный протекционизм в экономике, ставший реакцией на кризис. Собственно, способность “говорить прямее” в условиях краха идеологических партий оказалась единственным существенным отличием правых от левых, что и продемонстрировали выборы. Более того, нынешний успех крайних правых зиждется только на одной идеологеме — на ксенофобии.

Отсутствие честности

Характерно, что те же тенденции — размытость политических платформ, стремление к жесткой риторике и тяга к правому популизму — наблюдаются и в украинском политикуме. При этом ни якобы правая партия “Свобода”, ни якобы крайне левая ПСПУ особо не отличаются от собратьев из Европы. Только цыгане, африканцы или арабы заменяются русскими или украинцами. Крайние политические силы говорят то, что хочет услышать часть избирателей. А главные политические игроки не готовы единым фронтом выступить против ксенофобии или радикализма, потому что они говорят то же самое, но в более мягкой форме.

Рассуждать о правом или левом крене в нынешних украинских реалиях как минимум нелогично. И одни и другие не говорят об экономике (среди них практически нет людей с экономическим образованием). И правые, и левые будут твердить об угнетенных правах украинцев или русских. И одни получат свои дивиденды на востоке, а другие — на западе. Вопрос только в том, как много голосов они смогут отобрать у “тяжеловесов”. Точнее, как много “тяжеловесы” позволят отобрать у себя голосов.

В целом же ситуация в Украине похожа на ситуацию в Европе. Свой бонус получит тот, кто “прямее” скажет, что только он несет “правду”. Вот только что делать с этой самой “правдой”, не знают ни европейские, ни украинские крайние. Борьба с проблемами как всегда сводится к болтовне об этих самых проблемах.

Андрей КОВАЛЕНКО