Кто и зачем отнял у Путина немецкую премию

Из-за Путина все эти люди не получат по сто тысяч евро и по статуэтке немецкой двуколки, запряженной четверкой лошадей. Учительнице сто тысяч евро очень бы пригодились.

Ах, птица-четверка, куда ж несешься ты? Дай ответ! Нет ответа. Никто уже неделю не может ответить на вопрос, кто придумал наградить ею Путина. Как следствие — никуда она в этом году не несется. Распрягайте, хлопцы, коней, приехали. Ямщик замерз, черна шапка упала. В этом году отменили вручение премии. Раз Путин не достоин, так не доставайся же ты никому.

Крупные политики получают награды не всегда понятно, за что. Обама Нобелевскую премию мира в первый год президентской службы — за то, что никого не румяней и не белее, а ровно наоборот: награда американскому народу за то, что да, он смог. У современных жителей Кремля много немощей, но точно в анамнез не входит сорочья любовь к блестящим предметам, поражавшая кремлевских старцев прошлого. Поэтому версия, что Путин присмотрел себе премию, а потом передал через Шредера, чтоб дали, а то зимой без газа замерзнете, исключается. Значит, наградить Путина придумали сами немцы, а потом опомнились. Но кто?

Тайна оргкомитета

Выдвижение лауреатов оргкомитетом премии (das Kuratorium) прошло в октябре прошлого года. С тех пор Путин не совершил ничего более ужасного, чем прежде, ну, разве что создал “Народный фронт”. Каким он был прошлой осенью, таким и остался. Зато с оргкомитетом явно что-то произошло. Из него в знак протеста вышел глава немецких “Зеленых” Джем Оздемир, потом основатель “Википедии” Джимми Уэльс и историк Эдгар Вольфрум. Но, судя по всему, решающим в эти выходные оказался ультиматум бывшего чешского президента Вацлава Гавела. Как пишут чехи, он объявил, что вернет “Квадригу”, если оргкомитет не пересмотрит своего решения до понедельника. Вернуть премию пригрозил и другой чешский лауреат Шимон Панек, лидер студентов во время “Бархатной революции”.

С несогласными все более-менее ясно. Зато полная тайна с теми, кто Путина выдвинул. Всего в оргкомитет-Кураториум входит 19 человек. Ни один из них не стал защищать публично кандидатуру Путина и не признался, что выдвигал или хотя бы голосовал за него. Одни, как министр транспорта Петер Рамзауэр, говорят, что на том заседании их не было. Десять негритят уселись пообедать, один вдруг поперхнулся, их осталось девять. Оставшиеся негритята либо просто не помнят, как проходило заседание, либо — как Джем Оздемир — уверяют, что за Путина они точно не голосовали. Все усложняется еще и потому, что протоколы заседания, на котором проходила номинация Путина, якобы были позже изменены.

Кроме членов Кураториума правом на выдвижение обладают все бывшие лауреаты: премия вручается с 2003 г. четырем людям в год — по числу лошадок в двуколке, коренных и пристяжных. Но иногда несколько человек засчитываются за одну лошадь. Так что набралось еще сорок негритят. Среди них есть подозрительные. Например, друг Путина Шредер, или последний руководитель ГДР Лотар де Мезьер, или глава Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу, или польский премьер Дональд Туск (его сторонники Качиньского вообще считают участником одного с Путиным заговора), или две школьницы из Западного Иерусалима, которые написали книжку о дружбе еврейских и арабских подростков.

Среди лауреатов есть негритята, которые вызывают сомнение не только своей тайной симпатией к Путину, но и, так сказать, сами по себе, в качестве награжденных. Например, президент Афганистана Хамид Карзай, или Реджеп Тайип Эрдоган, глава впервые пришедшей к власти в Турции исламской партии, президент Виктор Ющенко, бесконечный получатель немецкой помощи премьер-министр Греции Георгиос Папандреу, министр обороны Карл Теодор фон Гуттенберг (премия в номинации “Чувство долга” досталась ему примерно за полгода до того, как его обвинили в плагиате) и вся немецкая армия Бундесвер (как организация) — то есть самые разные люди, кони и танки.

Марфо-мариинская обида

В номинации Путина (сейчас она удалена с сайта премии, последние новости там теперь за 2010 год) были слова о том, что он способствовал экономическому возрождению России и “подобно Петру I” приблизил страну к Европе. Мне трудно сказать, как немцы сейчас представляют себе жизнь в России. Но в 1998—1999 учебном году, который я провел в одном из немецких университетов, я знал, как. В университетском коридоре на стенде из серии “Пульс планеты” под снимком бородатых до бровей боевиков без формы на БТР с ичкерийским флагом была подпись: “Российская армия отступает из Грозного”. Ни у студентов, ни у преподавателей не было сомнения, что примерно так и должна выглядеть российская армия. По телевизору показывали сюжет о семье шофера, которая живет в землянке, спит на тряпках, отапливается хворостом, освещается лучиной, кормит детей картофельной шкуркой. “И это ведь не безработный какой, — удивлялись авторы репортажа, — это работающий человек”. Мне было видно, что это семья обычных спившихся бомжей. Репортаж пользовался успехом, его повторили несколько раз.

Вчера вечером я был в одном кафе, которое считается в Москве старым и любимым. Табличкой на столе оно приглашало отпраздновать свое семилетие. При Путине произошло много неприятного: того посадили, а того выгнали с телевидения, этого запретили показывать, а этого, наоборот, с утра до вечера показывают — глаза бы не глядели. Но и большинство наших любимых ресторанов появилось при Путине. Может, они были бы и при Каспарове с Зюгановым, но так случилось, что они появились при Путине. Так же, как супермаркеты, куда мы ходим за едой, торговые центры, куда мы ходим не за едой, автосалоны, куда мы ходим за машинами, банки, куда мы ходим за кредитами на машины, офисы, в которых сидят банки, куда мы ходим за кредитами, в бизнес-центре, который при Путине построил Джек.

Говорят, что дело в дорогой нефти. Из этой таблички данных МВФ получается, что из четырех густонаселенных развивающихся нефтяных стран Россия распорядилась нефтью лучше остальных. В 1999—2010 гг. в России подушевой ВВП (по ППС) вырос в 2,3 раза (с $6843 до $15 836) , в Мексике — в 1,4 (c $10 180 до 14 429) , в Иране — в 1,7 раз (с $6445 до 10 864), в Нигерии — в 2,2 раза (с $1078 до 2421). Из нее же видно, что Иран стартовал с одного с Россией уровня, а Мексика — с почти в два раза более высокого, теперь оба сильно отстают, а Нигерия с самого начала была так далеко позади, что при сопоставимом росте ее отставание только увеличилось.

Международные премии обычно даются за что-то политическое, гражданское, возвышенное, экологическое, миротворческое. Ибо их есть царство небесное. Все премии достаются Марии, которая избрала для себя благую часть. А Марфе-то что — за супермаркеты? Или за то, что в последние десять лет Россия стала вторым в Европе рынком автомобилей, в том числе — немецких: то есть дает немцам деньги, а не пожирает, как безупречно демократическая Греция. Может быть, кто-то из оргкомитета попытался отметить тот факт, что возникла обывательская, бытовая, ежедневная потребительская свобода, без которой разговоры о политической довольно умозрительны. Но Марфе, говорят, не положено.

Приятная принципиальность

Щепетильность европейцев в случае с премией для Путина понятна. Чего тут не понять. Но она, как бы это сказать, слишком легко дается. Налицо несоразмерность усилий и приобретений. Кроме экономического и политического истеблишмента в Германии, как и всюду в Европе, есть гуманитарный истеблишмент, разговорная элита, которая больше всего влияет на общественное мнение. Для нее Путин — давно запротоколированное, официальное зло. Джему Оздемиру легко и приятно подставить свой зеленый парус под попутный ветер общественного осуждения, совершенно ничего не теряя. Если бы он, хотя бы, как Шредер, был на зарплате у “Северного потока”. Но Шредер-то как раз и молчит. Гавел тоже, смельчак какой — ультиматум немцам выдвинул. А потом, наверное, не спал ночами, мучился: не слыхать ли шагов на лестнице, не гремят ли на окраине Праги немецкие или русские танки? Не слыхать пока.

А ведь в Европе осудить Путина — это ведь как в России осудить Саакашвили. Легко и приятно. Даже легче, потому что у нас хоть есть интеллигенция, которая после этого начнет подозревать, а там за Путина и этого не будет. Российские политики с гневом один за другим выходят из оргкомитета Московского кинофестиваля за присуждение Михаилу Саакашвили приза за лучшую мужскую роль второго плана. Присудившие пожелали остаться неизвестными. Представили? Ну, вот как-то так примерно.

В России отказаться от одной награды с Путиным или выйти из присудившего ее комитета — ощутимо дерзкий и ощутимо гражданский поступок. Не сказать, чтобы реально опасный, но все-таки. Если бы я входил в оргкомитет или был лауреатом, я бы, может, сам отказался. Хотя, скорее всего, не стал бы — из нелюбви к общественным жестам. Но поскольку ни то, ни другое мне не светит, то и не важно. Наверное, согласился бы с отказавшимся, которым высветило.

Но в Европе, парадоксальным образом, дать премию Путину — как раз и есть, может, не самый умный, но, несомненно, более смелый и гражданский поступок, чем выйти из присудившего ее комитета. Давать премию действующему главе страны, который еще неизвестно каким финистом-ясным пнем обернется, так же странно, как ставить памятник живому поэту или канонизировать прижизненно Папу или какого другого архиерея. Ну хорошо, кто-то там из немцев сглупил, подумал: “Давайте дадим ему премию за то, что русские вдруг по каким-то новым для себя показателям — не по литературе с музыкой, а по колбасе и пиву — стали ближе к Европе (при Петре-то тоже стали ближе не по правам, а по прическам, компасам и рому). А он к нам за это приедет, а мы накроем банкет и спонсоров наприглашаем, и подсоберем на палестинских школьниц, немецких учительниц и экологов”. Но нет, не дали. Теперь подумавший это немец боится показаться из норы. Высунься теперь — и конец карьере: друзья руки не подадут, в школе детей задразнят, собака убежит к соседу. Храбрый Ганс, где ты? Как звать-то тебя? Куда спрятался ты? Тишина. Нет ответа.

Александр БАУНОВ