Кровь добычи

Государственная доля в золоторудном предприятии Кумтор сегодня составляет около 33%. Власти ввели на месторождении внешнее управление, что привело к конфликту правительства не только с разрабатывающей его компанией Centerra Gold Inc., но и к ухудшению отношений с Канадой, где эта компания зарегистрирована. Ситуация в обществе пока остается спокойной, но один только этот рудник обеспечивает до 10% национального ВВП, а вместе с другими крупными месторождениями добыча и продажа золота составляют около 20% ВВП страны.

При этом, по данным сайта mining.com, Кыргызстан не входит даже в топ-20 крупнейших стран-производителей драгоценного металла. Одна из причин этого заключается в недостатке ресурсов и технологий для самостоятельной разработки месторождений. Однако для международных горнодобывающих компаний работа в стране связана со значительными издержками на согласование с властями всех условий, включая распределение доходов. Из-за этого многие месторождения, в том числе открытые еще в советское время или в начале 1990-х, остаются замороженными.

Тема распределения ресурсов от добычи драгоценного металла на протяжении десятилетий активно используется в предвыборной риторике местными политиками, которые пытаются разыгрывать “золотую карту” и призывают к национализации золотых рудников. До сих пор эти слова так и оставались словами, но в мае ситуация начала меняться, когда власти Кыргызстана назначили на Кумтор внешнего управляющего, которым стал советник президента страны Садыра Жапарова.

Крупные месторождения в стране время от времени сталкиваются с протестами местных жителей и рабочих, которые часто сопровождаются остановкой производства. Так, жители Кадамджайского района протестовали против горнодобывающей компании в 2012 г., а в 2015 г. соглашение Кыргызстана и России о начале разработки крупного месторождения Джеруй вызвало сильное сопротивление со стороны местного населения.

Для внешнего наблюдателя протесты часто связаны с опасениями по поводу возможных экологических проблем. Однако глубинной причиной зачастую является тема распределения доходов и денежных потоков, что, в свою очередь, объясняется довольно высоким уровнем коррупции в стране и слабостью механизмов перераспределения, которые не характерны для государств с сильными институтами, где все граждане получают выгоду от роста ВВП.

Кыргызстан за последние 16 лет пережил три революции (в 2005 г., 2010 г. и 2020 г.). Причины такой нестабильности, конечно, очень глубокие и сложные, но запрос общества на радикальную смену власти и протестная активность в случае Кыргызстана могут быть выше при росте цен на золото. Это объясняется следующей логикой: при высоких ценах золотодобывающие компании более активно стараются начать работать, а люди больше задумываются о перераспределении доходов.

В 2020 г. котировки золота достигали исторических максимумов, а некоторые золоторудные предприятия были захвачены или частично разрушены протестующими. Кроме того, можно предположить, что при высоких ценах разные партии и кланы больше конкурируют за контроль над золотодобывающей отраслью и могут стараться дестабилизировать ситуацию и вызвать гражданские конфликты.

Цена насилия

Сопоставив информацию о протестах, локальных конфликтах и массовом насилии в Кыргызстане из глобальной базы данных GDELT, которая обрабатывает и хранит информацию о более чем 300 типах событий во всех странах мира на основе новостных сообщений, и динамику цен на золото за 2000—2021 гг., удалось обнаружить, что более высокая цена на золото связана с большим количеством конфликтов в стране.

В среднем для всего Кыргызстана увеличение цены золота на один процент приводило к повышению интенсивности протестов и конфликтов, которую мы измеряем количеством статей в базе GDELT с упоминанием протестов, локальных конфликтов и массового насилия, на 0,05 пункта (при среднем значении в 6,42 статьи в среднем в месяц за анализируемый период).

Если же рассматривать только те регионы, где есть рудники и золотодобывающие предприятия, то ускорение темпов роста цен на золото на один процент приводит к повышению интенсивности протестов и конфликтов на 0,7 пункта. То есть динамика инфляции цен на драгметалл также имеет существенный эффект, хотя мы пока не знаем, что важнее для провоцирования конфликтов — сам по себе рост цены или его скорость.

Кроме того, было обнаружено, что этот эффект был отложен во времени в случае конфликтов и протестов с применением насилия и реализовывал себя примерно через полгода после значительного изменения цены, что может быть связано с тем, что различным силам нужно время, чтобы аккумулировать ресурсы для начала протестных акций и т.п. При этом положительные шоки изменения цен увеличивали количество конфликтов.

Можно было бы предположить, что цены на золото оказывают косвенное влияние через курс национальной валюты, отражая ситуацию в экономике. Однако курс кыргызского сома к доллару США имеет положительную корреляцию с ценой на золото, то есть высокая цена драгоценного металла в долларах на мировом рынке не ведет к укреплению внутренней валюты (в отличие от, например, ситуации в России, где большая экспортная выручка в долларах от продажи нефти приводит к относительному удорожанию рубля).

Более того, анализ показывает, что, если смотреть на связь между конфликтами в Кыргызстане и курсом национальной валюты, то, скорее всего, можно заметить ложную корреляцию, когда две переменные скоррелированы вследствие совпадения.

Ситуация Кыргызстана не уникальна и характерна для других стран со слабыми институтами. Исследования показывают, что в период 1997—2010 гг. до четверти среднего уровня насилия в африканских странах объясняется ростом цен на полезные ископаемые и, в первую очередь, на золото, а в случаях, когда контроль над богатым ресурсами регионом находился у неподконтрольных правительству сил, локальные конфликты перерастали в более масштабные, охватывавшие значительные территории.

При этом сверхприбыли от его продажи повышают риск конфликтов, поскольку увеличивают потенциальные доходы и, следовательно, стимулы для участия в политических играх, популизме и протестах.

То есть с увеличением пирога сверхприбыли граждане через участие в протестных акциях могут добиться для себя повышения зарплат или заставить своего работодателя обеспечить им новые блага в виде социальной инфраструктуры — школ, больниц, дорог и так далее. Таким образом, в секторах с большой и нестабильной прибылью, таких как добыча нефти или золота, эффективные и прозрачные механизмы перераспределения особенно важны для сокращения риска конфликтов между заинтересованными сторонами.

Федор БОБОШИН, Российская экономическая школа, специально для “Новой”