Кремль удаляется на совещание

Прокуроры запросили для бывших руководителей ЮКОСа и “Менатепа” по 14 лет лишения свободы; адвокаты попросили их оправдать. Приговор не зависит ни от тех ни от других, уверены эксперты.

Второе дело ЮКОСа заведено через год c небольшим после ареста Ходорковского, в конце 2004 г. В феврале 2007 г. Генпрокуратура объявила, что завершила расследование уголовного дела против бывших совладельцев нефтяной компании, и предъявила им новые обвинения. В обвинительном заключении второе дело ЮКОСа представлено как своего рода продолжение первого: после того как Ходорковский и Лебедев в 1994-1995 гг. мошеннически завладели акциями и продукцией предприятия “Апатит” (один из эпизодов первого дела), они “продолжили свою преступную деятельность в составе организованной группы”. Для совершения новых преступлений (хищение и легализация имущества, добытого преступным путем) Ходорковский и Лебедев использовали те же способы, но от имени принадлежащих им “подставных коммерческих организаций”. “Сущность обвинения мне непонятна, противоречия мне не разъяснены”, — написал Ходорковский на фабуле обвинения в июне 2008 г. 14 томов обвинительного заключения сводятся к двум основным эпизодам: первый — хищение и легализация акций “дочек” Восточной нефтяной компании (ВНК), второй — присвоение нефти “дочек” ЮКОСа и легализация части выручки.

Эпизод 1. Хищение акций. Обвинение

В 1997 г. ЮКОС купил 54% акций ВНК, потратив почти $1 млрд. Накануне продажи ВНК ее президент Леонид Филимонов подписал договор со швейцарской фирмой Birkenholz о покупке около 6% Ачинского НПЗ за $22 млн. ЮКОС счел цену завышенной и от сделки отказался. Тогда швейцарская компания подала в суд и добилась ареста принадлежащего ВНК контрольного пакета акций “Томскнефти” (основной актив ВНК). Birkenholz планировала подать иск о банкротстве ВНК и отобрать ее у ЮКОСа. Юристам ЮКОСа удалось добиться снятия ареста с акций “Томскнефти”, но, чтобы застраховаться на будущее, через несколько дней ВНК обменяла акции шести своих дочерних компаний, включая “Томскнефть”, на акции ЮКОСа, которые затем обменяла на бумаги некоего ЗАО “Фрегат”.

В начале 1999 г. Мингосимущество, на тот момент второй крупнейший акционер “Томскнефти” (36,8%), обратилось в Генпрокуратуру с просьбой проверить законность этих сделок. “У нас были планы по приватизации [госпакета акций ВНК]. И вдруг мы обнаружили, что у ВНК отсутствует начинка, — откровенничал на суде Герман Греф, занимавший в то время пост первого замглавы Мингосимущества. — Тогда мы с вами [Ходорковским] встретились, и вы предложили продать госпакет акций ВНК за $18 млн без начинки. Я был против и настаивал на возврате, а вы говорили, что был иск третьей [швейцарской] стороны, который, по вашим словам, мешал возврату акций. Тогда мы решили подготовить проект соглашения о возврате акций. Прошло около двух месяцев, а соглашение так и не было подписано. Я попросил подписать в разумный срок, или мы пошли бы защищать наши интересы в другие инстанции. Соглашение снова не было подписано, и мы отправили письмо [премьер-министру Сергею] Степашину, который поручил разобраться в ситуации Мингосимуществу и правоохранительным органам”.

Уголовное дело по сделкам с акциями “дочек” ВНК было возбуждено еще в январе 2000 г., в июне 2001 г. обвинение по статье 160 Уголовного кодекса (присвоение или растрата) было заочно предъявлено бывшему управделами ЮКОС-ЭП Рамилю Бурганову, который подписывал договоры мены. Бурганов, уехавший в Лондон, заочно был взят под стражу и объявлен в розыск.

В августе 2001 г. акции “дочек” ВНК были ей возвращены. Но дело ВНК не умерло, напротив, в нем появились новые фигуранты.

Авторы обвинительного заключения по второму делу считают, что Бурганов был всего лишь исполнителем и одним из членов “организованной группы”. В нее, по мнению прокуроров, входили Ходорковский, совладелец “Менатепа” Леонид Невзлин, президент управляющей компании ВНК — ЗАО “Роспром” Василий Шахновский, выдавший Бурганову доверенность на подписание договоров мены, и юристы ЮКОСа Василий Алексанян и Дмитрий Гололобов, разработавшие по указанию Ходорковского “схему безвозмездной передачи” акций “дочек” ВНК иностранным компаниям, “подконтрольным организованной группе, зарегистрированным в офшорных зонах”. Менеджеры ЮКОСа по указанию Ходорковского составили договоры мены, а Бурганов их подписал. Так Ходорковский и другие члены “организованной группы” “противоправно и безвозмездно обратили в свою пользу” акции “дочек” ВНК на 3,6 млрд руб.

Прокуроры говорят, что сделки мены противоречили интересам ВНК, рыночная стоимость акций ВНК была умышленно занижена, а акции компании “Фрегат” вообще не имели независимой оценки. В результате самой ВНК, государству, как акционеру, и миноритариям ВНК причинен ущерб.

“Сторона обвинения не отрицает, что акции [”дочек“ВНК] в 2001 г. были возвращены, но этому предшествовал ряд мер, принятых государственными органами. Ходорковский продолжает заявлять о так называемом обратном выкупе акций, заложенном в условие договора. После того как попользовался государственным пакетом акций на протяжении трех лет, то можно уже вернуть и выкупить”, — заявил на предпоследнем судебном заседании 1 ноября обвинитель Валерий Лахтин.

По этому эпизоду обвинение просит семь лет за хищение (статья 160) и восемь лет за легализацию (статья 174).

Эпизод 1. Хищение акций. Защита

Защитники Ходорковского и Лебедева не видят в истории с акциями “дочек” ВНК никакого хищения. “Хищение — это безвозмездное завладение чужим имуществом, а здесь была сделка мены, по российскому законодательству это сделка возмездная, — объясняет адвокат Ходорковского Вадим Клювгант. — Акции не только вернули ВНК, как и планировалось изначально, но они и не выходили из-под контроля ЮКОСа. Отсутствуют обязательные признаки хищения: не было ни безвозмездности, ни завладения чужим имуществом”.

Защита считает, что сделки соответствовали интересам ВНК и государства: условия договоров мены предусматривали обязательный возврат акций ВНК по ее требованию; сделки совершались на основании заключения независимого оценщика и были одобрены советом директоров ВНК, куда входили и представители государства; доводы об умышленном занижении стоимости акций и об ущербе государству никак не подтверждены. Акции “дочек” были возвращены на баланс ВНК, и активы ВНК, существовавшие в период до сделок мены, восстановлены в полном объеме, а затем госпакет акций ВНК был выкуплен по рыночной цене, определенной государством же.

Но главное в другом. Дело в отношении акций “дочек” ВНК должно было быть прекращено еще в 2008 г. по истечении срока давности: сделки с акциями компании произошли еще в ноябре 1998 г., а срок давности по такому обвинению — 10 лет. “Следователь, а затем и суд, получивший дело с таким обвинением, обязаны были обратиться к Ходорковскому и Лебедеву и спросить, не возражают ли они против прекращения дела в части, касающейся акций “дочек” ВНК, по сроку давности, но они этого не сделали”, — говорит Клювгант.

“Защитнику должно быть известно, что прекращение уголовного преследования не допускается, если подозреваемый или обвиняемый против этого возражает, — объяснял обвинитель Лахтин. — Ходорковский и Лебедев не согласились с предъявленным им обвинением в хищении акций, обращались с различными ходатайствами, касающимися эпизода с акциями ВНК, заявлениями о своей непричастности к хищению акций. Ни от обвиняемых, ни от их защитников ходатайств о прекращении уголовного преследования в связи с истечением срока давности не поступало, следовательно, производство по уголовному делу продолжалось в обычном порядке, а затем было направлено в суд”.

По статье 27 УПК дело не может быть прекращено по сроку давности, если обвиняемый возражает. “Но возражение против прекращения дела и непризнание вины — разные вещи, — напоминает Клювгант. — Обвиняемый может не признавать вину, но согласиться с прекращением дела по сроку давности. А Ходорковского с Лебедевым не спрашивали, не возражают ли они прекратить дело”.

Но почему же ходатайство о прекращении дела по ВНК не подали адвокаты? “Мы не должны были этого делать, это обязанность той стороны, — объясняет адвокат. — Мы ставили вопрос о прекращении всего дела целиком, с ходатайствами по этому основанию защита не обращалась. Но в других ходатайствах и заявлениях мы указывали оппонентам на неисполнение ими этой обязанности”. Это правильная тактика защиты, считает адвокат Андрей Князев. Если бы она попросила прекратить дело по ВНК за сроком давности, то это выглядело бы как косвенное признание того, что хищение акций ВНК — установленный факт, либо того, что процесс проигран. Почему дело не прекратили следователи? “Прокуроры понимают, что срок давности пройден и, даже признав Ходорковского с Лебедевым виновными, суд освободит их от наказания по эпизоду с ВНК, — рассуждает замдиректора Центра политических технологий Алексей Макаркин. — Но обвинению важно создать образ руководителей ЮКОСа как мошенников и рейдеров. К тому же история с акциями “дочек” ВНК выглядит более убедительно, чем другие эпизоды в деле, например кража нефти у самих себя”.

Эпизод 2. Хищение нефти. Обвинение

Хищение нефти и легализация части выручки от ее реализации в составе “организованной группы” во главе с Ходорковским описаны в обвинительном заключении следующим образом.

“Организованная группа” существовала с 1994 г. К концу 1996 г. Ходорковский и другие ее участники оформили в собственность подконтрольных им фирм 90% ЮКОСа, избрали подконтрольный им менеджмент и совет директоров и добились стратегического и оперативного управления компанией. В 1998 г. Ходорковский фактически ввел на всех нефтедобывающих “дочках” — “Юганскнефтегазе”, “Томскнефти” и “Самаранефтегазе” — внешнее управление: он “организовал заключение договоров [”дочек“] с управляющей компанией ЗАО “ЮКОС-ЭП” [exploration and production, “разведка и добыча”] о передаче ЗАО полномочий собственных исполнительных органов”. ЗАО заключило с “дочками” генеральные соглашения, обязав их поставлять нефть только ОАО “НК “ЮКОС”, и установило цены на нефть “в пределах цен скважинной жидкости” (т. е. заниженные). По закону об акционерных обществах, как управляющий, Ходорковский должен был максимизировать прибыль “дочек”, которые могли бы продавать нефть по внутрироссийским “рыночным ценам”, но вместо этого он покупал у них нефть по низким ценам и максимизировал прибыль холдинга. По мнению обвинителей, такая схема специально создавалась для того, чтобы похитить нефть у “дочек”.

В 1998-2000 гг. Ходорковский занимал пост предправления ООО “ЮКОС-Москва”, которое управляло ОАО “НК “ЮКОС” и ЮКОС-ЭП, а покупателем нефти у добывающих “дочек” в этот период был сам ЮКОС, значит, он непосредственно руководил “с помощью выстроенной им вертикальной системы процессом хищения нефти”. Затем он решил “избежать ответственности за принимаемые решения”, и в 2001-2003 гг. нефть у “дочек” ЮКОСа покупали уже трейдеры, которых обвинение, ссылаясь на мировой опыт борьбы с экономическими преступлениями, называет “подставными коммерческими организациями”. Выручка от похищенной нефти и нефтепродуктов шла на банковские счета постоянно менявшихся “подставных компаний”, а счетами управляло казначейство ООО “ЮКОС-Москва”.

Легализация же заключалась в следующем: Ходорковский перераспределил акционерный капитал Group Menatep среди членов “организованной группы”, чтобы ее основные участники (совладельцы Menatep Невзлин, Владимир Дубов, Михаил Брудно и Лебедев) могли получить “под видом официальных дивидендов плату за участие в преступлениях”. В обвинительном заключении упоминаются два фонда, зарегистрированных в княжестве Лихтенштейн, — Hollyrood и Glenshee, на счета которых поступали деньги от продажи похищенной нефти. В итоге, подсчитали прокуроры, в 1998-2003 гг. Ходорковский, Лебедев и другие члены “организованной группы” похитили 218 млн т нефти “дочек” ЮКОСа на 824 млрд руб., а в 1998-2004 гг. легализовали большую часть этой выручки — 487,4 млрд руб. и $7,5 млрд. Хищение нефти прокурор оценил в восемь, а легализацию — в девять лет лишения свободы. С учетом частичного сложения сроков и неотбытого наказания по первому делу обвинение попросило по 14 лет каждому.

Эпизод 2. Хищение нефти. Защита

Никакой “организованной группы”, никакого хищения нефти не было и в помине, утверждают адвокаты: “орггруппа” понадобилась обвинению для того, чтобы, не имея реальных фактов преступлений, объявить всю хозяйственную деятельность ЮКОСа преступной, управленческие решения и процедуры — управлением преступной деятельностью, а Ходорковского и Лебедева — главарями преступной шайки, тем самым подменив доказывание конкретной вины в конкретных преступлениях описанием жизни компании.

“Как можно одновременно утверждать, что нефть похищена и что потерпевшие сами отгрузили эту нефть по договорам и получили за нее плату? — недоумевает Клювгант. — Никакой недостачи у “потерпевших” “дочек” не было, никаких признаков криминального исчезновения нефти и выручки от нее. “Потерпевшие” еще и прибыль получили — за шесть лет $2 млрд! Как вообще можно похитить нефть путем ее покупки по “заниженным” ценам? И где тогда похищенное лежит?”

ЮКОС обвиняют, что он приказывал “дочкам” продавать нефть по заниженной цене, так он имел на это право: по Гражданскому кодексу основная компания вправе отдавать любые законные распоряжения “дочке”, отмечает адвокат. Есть общепринятая система управления ВИНК, руководство компании решает, как сконструировать центр прибыли, чтобы совокупная прибыль холдинга была больше, поэтому нефтью должны торговать не сами компании, а специализированные трейдеры, которые консолидировались в ЮКОСе.

Прокуроры, присваивая себе право оценивать экономическую целесообразность бизнес-решений, попирают гарантированную Конституцией свободу предпринимательской деятельности, резюмирует адвокат: “Они от имени государства говорят, что им “не нравится”, как предприниматель управляет своим частным бизнесом, и на этом основании признают бизнес преступлением, а это уже откровенное злоупотребление властью. Цель хозяйственного общества — извлечение прибыли, менеджмент должен заботиться о дивидендах для акционеров. Ходорковского с Лебедевым в этом обвиняют, называя это преступной легализацией! РФ получала дивиденды на свой 1% ЮКОСа — значит, тоже участвовала в преступной легализации?!”

Как отмечает Клювгант, обвинение противоречит десяткам предыдущих судебных решений по ЮКОСу, ему предъявили налоговые претензии, а потом обанкротили. Есть приговоры, по которым экс-менеджеры ЮКОСа осуждены за налоговые преступления. Решения и приговоры вступили в законную силу, в них сказано, что собственник нефти и выгодоприобретатель от ее реализации — ЮКОС. Если нефть была похищена, то ЮКОС не мог быть ее собственником и ему не с чего было платить налоги.

Кремль добавит

“Никто не верит, что в московском суде возможен оправдательный приговор по делу ЮКОСа”, — сказал в последнем слове Ходорковский. “Вероятность оправдательного приговора близка к нулю, — согласна председатель НП “Бизнес-солидарность” Яна Яковлева. — По статистике, оправдывают лишь 0,1% подсудимых, и эта цифра учитывает дела с участием присяжных. Условный срок тоже не дадут. Мягкое наказание — результат неформальной договоренности со следствием, а для Ходорковского ни о каких переговорах с противниками не может быть и речи”. “Оправдательный приговор был бы слишком сильным ударом по правоохранительной системе, — согласен Макаркин. — У судьи Виктора Данилкина два пути: вынести очень суровый или не очень суровый приговор. Скорее всего судья выберет более мягкое наказание с возможностью условно-досрочного освобождения, но не сейчас, а после выборов”.

Исход процесса — решение Кремля, а не Данилкина, убежден президент Центра развития демократии и прав человека Юрий Джибладзе, и приговор зависит от того, имеет ли Дмитрий Медведев достаточную свободу действий и маневра, чтобы на него повлиять. У президента нет выбора, считает Макаркин: “Медведеву надо взаимодействовать со своим соуправителем, у которого, как известно, совершенно другое отношение к виновности Ходорковского”. Публичные высказывания президента и “соуправителя” не дают оснований полагать, что по делу ЮКОСа в тандеме есть разногласия. “Дело ЮКОСа — особый случай <...> Там уголовное дело, проблема не только в неуплате налогов. Там люди осуждены за убийство, на них трупы висят. Давайте ЮКОС выведем за скобки?” — так около месяца назад сформулировал свою позицию перед участниками инвестфорума “Россия зовет” премьер Владимир Путин. “Если говорить о помиловании кого бы то ни было, Ходорковского, других лиц, то эта процедура осуществляется в соответствии с теми правилами, которые существуют в нашей стране. Иными словами, лицо должно обратиться к президенту, признать себя виновным в совершении преступления и испросить соответствующего решения” — так еще летом высказался Медведев. Ходорковский, как известно, вины не признает (по закону для помилования этого и не требуется). Бывший главный юрист ЮКОСа Гололобов (живет в Лондоне) считает, что Ходорковский и Лебедев могут подпасть под президентскую амнистию для предпринимателей: Медведев предложил смягчить наказание за некоторые ненасильственные преступления, заменив тюремное заключение на штрафы, и, когда эти поправки заработают, Ходорковского и Лебедева отпустят на свободу, выписав им большой штраф. Например, на 13 млрд руб., проигранных “Роснефтью” Yukos Capital. Но пока эти поправки не обнародованы: в конце октября министр юстиции Александр Коновалов лишь пообещал, что они скоро будут внесены в Госдуму.

Ирина РЕЗНИК, Елена МЯЗИНА