Крах “Газпрома”

Под конец февраля польская нефтегазовая компания PGNiG объявила о подаче иска в Стокгольмский арбитраж с целью принудить “Газпром” пересмотреть контрактные формулы и понизить цены. Ранее аналогичные процессы инициировали итальянская Edison, которая в итоге добилась успеха, и немецкая E.On. И только ими поток европейских клиентов “Газпрома”, требующих снижения цен, не ограничивается.

Устами зампредседателя правления Александра Медведева в интервью Financial Times российский газовый монополист уже объявил, что пересмотрел ценовые формулы в сторону понижения для ряда крупнейших покупателей: французской GDF Suez, немецкой Wingas, итальянской Eni, словацкой SPP и турецкой Botas. А из квартального отчета “Газпрома” следует, что схожие консультации ведутся с широким спектром других европейских компаний: немецкими E.On и RWE, англо-голландской Shell Energy Europe, австрийскими Centrex и GWH Gashandel, голландской GasTerra, датской Dong.

Это полный крах маркетинговой политики “Газпрома”, предполагавшей ставку исключительно на долгосрочные контракты “бери или плати” и глухую оборону ценовых формул, привязанных к нефтяным котировкам.

Мир изменился

Последние 15—20 лет рынок газа сильно менялся, утрачивая всякую связь с нефтяным ценообразованием. Страны ОЭСР массово перестали использовать в электроэнергетике продукты переработки нефти еще в 70-е—80-е гг., по следам арабского нефтяного эмбарго 1973 года. Взаимозаменяемость двух видов топлива была фактически полностью утеряна уже тогда.

Потом наступила эра сжиженного газа (СПГ), повысившего гибкость выбора поставщика. Еще позже — сланцевого, который наподобие угля широко распространен и может служить местным источником энергии для большого круга стран-импортеров энергоресурсов, снижая потребность в импорте. И так уже произошло в Северной Америке, что оказало непосредственное влияние на основной рынок “Газпрома” — Европу. Спрос на СПГ в Северной Америке оказался переоценен. И его объемы, готовившиеся экспортерами под США, были перенаправлены на европейский рынок, что усилило конкуренцию и создало избыток предложения газа.

Но “Газпром” полностью проспал и бурный рост производства сжиженного газа (компания так и не построила ни одного завода по производству СПГ, ее единственное предприятие такого рода — отобранный у Shell завод на Сахалине), и “сланцевую революцию”. Более того, в последние годы мы были свидетелями упорного и довольно забавного публичного отрицания Алексеем Миллером важности влияния сланцевого газа на мировой рынок.

Компания была поглощена сюжетами со строительством новых дорогостоящих трубных “потоков” и защиты долгосрочных контрактов “бери или плати” как единственно возможного механизма торговли газом. Под это еще и риторическая база подводилась соответствующая. Так, в апреле 2009 года президент Дмитрий Медведев опубликовал документ под названием “Концептуальный подход к новой правовой базе международного сотрудничества в сфере энергетики”, где на полном серьезе говорилось про “прозрачный и предсказуемый сбыт” как один из “ключевых аспектов глобальной энергетической безопасности”. Вот эту госплановскую чепуху пытались продать европейским партнерам как альтернативу Энергетической хартии.

Тем временем европейский рынок менялся, становился более конкурентным. Росла роль спотовой торговли. Строились дополнительные трубопроводные перемычки, повышавшие маневренность рыночной торговли в странах Европы и обеспечивавшие возможность доставки СПГ с атлантических терминалов в восточные районы. Резко возросла мощность подземных газохранилищ, снижавшая зависимость от газпромовских поставок в пиковые зимние месяцы. Наконец, неизбежно начал вставать вопрос о проникновении СПГ на территорию прежнего безраздельного властвования “Газпрома” — в Восточную Европу. Строительство терминалов по импорту СПГ начали обсуждать и с разной скоростью реализовывать Хорватия, Румыния, Польша, Литва.

Крах в Западной Европе

Последствия оказались для “Газпрома” крайне серьезными. В последние годы разница между ценами поставок газа европейским потребителям по долгосрочным контрактам монополии и цен спотового рынка стала достигать десятков процентов. Даже сейчас российский газ обходится им в районе $440—450 за 1000 кубометров. А с учетом нынешних цен на Brent в $120 за баррель, согласно формуле, его цена может превысить и $500 за 1000 кубометров. А на спотовым рынке цены держатся в районе $325 и, по прогнозам, еще долго будут оставаться в диапазоне $300—350.

Ка следствие — потеря позиций на рынке. В “пиковом” для “Газпрома” 2007 году объем поставок в страны ЕС-27 достиг 146 млрд кубометров, а его доля на рынке Евросоюза превысила 30%. К 2010-му — сократилась до 26%. В России принято считать, что объем потребления природного газа в странах ЕС-27 упал из-за кризиса. Не совсем так: в 2010 году по сравнению с 2007-м оно выросло на 2,4% (источник данных — BP Statistical Review of World Energy). Абсолютный объем продаж “Газпрома” в страны Евросоюза (не путать с общей статистикой по “дальнему зарубежью”, куда входят не только страны ЕС) упал почти на 18 млрд кубометров и так и держится на уровне 128 млрд кубометров в год в течение последних трех лет.

На важных рынках позиции “Газпрома” таяли с катастрофической быстротой. Например, на рынок Бельгии, куда в 2007 году “Газпром” продал свыше 4 млрд кубометров газа, в последние годы вообще не поставлялось почти ничего. Российский газ был почти полностью вытеснен импортным СПГ через терминал в Зебрюгге. Поставки во Францию и Италию рухнули примерно на 30% к пиковому уровню. В прошлом году в эти две страны “Газпром” продал 26,6 млрд кубометров газа (скорее всего, эта цифра была бы еще ниже, если бы не пришлось компенсировать временную остановку добычи в Ливии), тогда как в 2005-м — 35,2 млрд.

Схожая история с Великобританией: при общем росте спроса на газ на местном рынке в 2007-2011 годах объем поставок “Газпрома” уменьшился с 15 до 8 млрд кубометров в год. Неудивительно: в 2009—2010 годах средняя цена продаж “Газпромом” газа в дальнее зарубежье, по данным самой компании, составляла около $300 за 1000 кубометров, а цена газа на спотовом британском рынке (Heren NBP Index) — $173 за 1000 кубометров в 2009-м и $230 в 2010-м. Понятное дело, что при таком разрыве цен от газпромовского газа покупатели будут отказываться.

В то время как “Газпрому” нужно было резко перестраивать свою маркетинговую политику, учиться торговать на спотовом рынке, наращивать долю спотовых продаж, и самому выходить с инициативой пересмотра устаревших ценовых формул по долгосрочным контрактам, он, напротив, с удивительным упорством защищал непригодный для новых рыночных условий, а потому обреченный механизм. Результат — стратегическая потеря рынка и упущенное время. А пересмотр контрактных формул в судебном порядке или под угрозой судебных исков означает отсутствие запасного варианта в кармане.

Потеря рынка происходит не только в Евросоюзе. Сегодня можно в ретроспективе взглянуть на итоги кавалерийских упражнений “Газпрома” по быстрому и жесткому подъему газовых цен для стран бывшего СССР. По данным самой монополии, в 2010-м году средняя цена газа для стран бывшего СССР составила $231,7 за 1000 кубометров против всего $60,7 в 2005-м. Неплохо? Но при этом объем продаж неуклонно сокращался и за 5 лет уменьшился почти на 10% (чуть выше 70 млрд кубометров против 77 млрд в 2005-м). Крупнейший потребитель — Украина — уже заявила о намерении сократить потребление российского газа до 27 млрд кубометров в этом году против почти 38 млрд в 2005-м. В Латвии и Эстонии продажи “Газпрома” за тот же период сократились на 60% (!), рынки Азербайджана и Грузии оказались полностью потеряны.

Кто подарит Миллеру учебник

Менеджеры “Газпрома” словно не читали учебников по экономике. Неужели они не знают, что слишком высокая цена может быть выгодной только в краткосрочной перспективе — особенно, если у покупателя есть альтернатива? Сегодня ситуация для монополии такова: на высоко конкурентном рынке Западной Европы у “Газпрома” нет никаких перспектив расширения продаж. Его газ попросту неконкурентоспособен. На рынке Центральной и Восточной Европы, куда конкуренция проникает все сильнее, пока наблюдается стагнация, а по ряду важных стран-покупателей: Австрия, Венгрия, Румыния — мы видим устойчивое сокращение продаж. В целом, перспектива появления альтернативных источников газа (импортный СПГ, собственный сланцевый газ) создает плохую диспозицию для “Газпрома”.

Неплохо выглядит лишь ситуация в Турции: в конце 2011 года с турецкой Botas были подписаны дополнения к долгосрочным контрактам на поставки газа, предусматривающие некоторый рост поставок. Правда, после озвученного ранее отказа Турции продлевать контракт на поставку российского природного газа по “западному маршруту” через Украину, Румынию и Болгарию, “Газпром”, судя по всему, предоставил турецкой стороне значительные скидки к цене газа.

Наконец, рынок бывшего СССР, где с конкурентной средой пока еще сложнее всего, пока вроде под контролем — но никакого роста продаж там тоже нет, наоборот, страны-импортеры стараются сокращать потребление под давлением высоких цен. Ключевой вопрос — как и когда будет снижать потребление Украина (больше половины постсоветского рынка сбыта газа). Возможности для этого есть — и сланцевый газ, и разработка новых черноморских газовых месторождений, и энергосбережение.

На этом фоне “Газпром” строит амбициозные и дорогостоящие трубопроводные “потоки”. Зачем, ведь их востребованность под огромным вопросом, как никогда ранее? Перед продолжением реализации этих проектов пора бы уже серьезно проанализировать складывающуюся рыночную ситуацию, маркетинговые перспективы “Газпрома”. И признать ошибки последних лет, в конце концов.

Владимир МИЛОВ