Когда футбол больше, чем футбол

Текст Сергея Стуканова пришел в редакцию именно тогда, когда мы обсуждали поступок Анатолия Тимощука. В субботу, когда украинцы почитали память жертв Голодомора, на игру против “Айнтрахта” за “Баварию” украинец вышел с траурной ленточкой. Таким бесхитростным жестом он сообщил миру о нашей трагедии, сказав этим больше, чем десятки меморандумов и резолюций. К тому же, взгляды Анатолия подкреплены его профессиональным успехом — в тот вечер он забил за “Баварию” два гола.

Немцы поблагодарили Тимощука за игру мирового класса. Украинцы (кто мысленно, кто — на многочисленных форумах) — за его гражданскую позицию. Это тот случай, когда спортсмен (певец, танцор, всемирно известный олигарх — перечень можно продолжить), будучи высококлассным профессионалом, становится убедительным и для мира, и для своих соотечественников, его позиция в нужный момент может стать консолидирующей и безоговорочной.

Футбол и развитие нации

Общее украинско-российское первенство по футболу может размыть национальную идентичность.

На фоне политического, экономического, идеологического и религиозного сближения Украины с Россией, которое наблюдаем в течение последних месяцев, обновленная актуализация когда-то популярной, но, казалось, давно забытой идеи розыгрыша общего российско-украинского первенства по футболу выглядит вполне закономерно — так сказать, в духе времени. Рожденная в 90-е на почве ностальгии по “тому” футболу и “тому” государству, сейчас она переживает как будто второе рождение и активно обсуждается не только болельщиками, но и теми функционерами, от которых может зависеть ее внедрение. Большую инициативу проявляет, кажется, российская сторона, в частности, президент ЦСКА Евгений Гинер, который уже не первый год периодически выступает с соответствующими предложениями. По его мнению, в общую лигу могли бы войти 18 клубов: “К тем четырем-пяти сильным командам, существующим сейчас в России, добавились бы еще четыре-пять сильных клуба из Украины — и мы бы получили уже 10 коллективов с приставкой супер. А взять еще тех, кто дышит им в спину, — тоже около семи-восьми команд из обеих стран — и это уже 34 топ-матча в сезон”. Поговаривают, что в общем виде данная идея еще весной обсуждалась с президентом ФИФА Мишелем Платини, и тот вроде бы не высказал принципиального отрицания, разве что сделал акцент на необходимости создания формулы распределения путевок на еврокубки от двух стран.

Впрочем, отдавая себе отчет в том, что сразу объединить чемпионаты будет тяжело, идеологи “обобществления” сосредоточились на втором по рангу соревновании — Кубке, который, очевидно, должен сыграть роль пробного камня перед куда более амбициозными заданиями. По словам президента Российского футбольного союза Сергея Фурсенко, одним из средств подъема престижа этого турнира является участие в нем команд из Украины. “Сейчас мы ведем переговоры об объединении Кубка и Суперкубка с украинскими аналогами”, — заявил он недавно. Не отрицают целесообразность этого курса и руководители некоторых отечественных клубов. Несколько недель тому назад на этот счет положительно высказался генеральный директор “Шахтера” Сергей Палкин: “Объединение чемпионатов России и Украины — это хорошая идея, но сразу нам, к сожалению, не удастся ее воплотить. Поэтому у нас есть идея объединить розыгрыши Кубков и таким образом предпринять первый шаг на пути к объединению чемпионатов”.

Федерация футбола Украины пока не дает никаких позитивных сигналов относительно потенциального объединения, впрочем, логика момента побуждает выразить некоторые замечания. Отмечу сразу: меня не будет интересовать ни коммерческая выгода / нелепость этой идеи, ни целесообразность / нецелесообразность ее воплощения с практической стороны. На самом деле, все это — технические моменты, с которыми, при условии концептуального согласия, с большим или меньшим трудом всегда можно было бы справиться (так, недавнее постановление Российского футбольного союза о постепенном переходе к системе соревнований осень — весна, по которой играет вся Европа и, в частности, Украина, устраняет одну из основных помех, препятствующих слиянию чемпионатов). А вот обзор концептуальных основ обсуждаемой идеи, а тем более — выяснение потенциального влияния общего первенства на процесс создания нации в Украине, выглядит куда более актуальным.

Помните старый, но очень остроумный анекдот о международной междисциплинарной научной конференции “Все о слонах”, на которой награду за самое оригинальное выступление получил докладчик из Украины, выступивший с тезисами “Слоны и украинская национальная революция”? Анекдот показателен, потому что как индивидуумам, так и сообществам действительно свойственно всегда акцентировать внимание на том, что их больше всего интересует на определенном отрезке онто- или филогенеза. Впрочем, в нашем случае привязывание национальной идентичности к футболу не является таким уж надуманным, как может показаться вначале: футбол (и шире — спорт) превратился сегодня в одну из самых выразительных манифестаций национальной идентичности, а, следовательно, стал фактором, способствующим консолидации нации. Более того, в самой основе системы футбольных соревнований лежит не что иное, как национальный (государственно-национальный) принцип. Обе формы соревнований, практикуемых в мире, в основе своей связаны с феноменом нации: в них принимают участие национальные сборные, которые соревнуются за звание самой сильной нации (на континенте, планете), и клубы, разыгрывающие национальное первенство и получающие в борьбе титул лучшей команды в стране.

Соревнование национальных сборных является той формой соревнований, которая самым непосредственным образом питает чувство национальной идентичности. Зрители на трибунах надевают атрибуты национальных оттенков, звучит государственный гимн, развеваются флаги... Если был прав Бенедикт Андерсон, обозначая нацию воображаемым сообществом, то, вероятно, лучшего примера такого коллективного представления, чем трансляция матча национальной сборной, не стоит искать. Перед телеэкранами собирается огромное количество людей, сердцебиение сливается в унисон — и каждый почти на ощупь ощущает свою эмоционально-духовную причастность к другим: я не одинок. Я знаю, что сотни тысяч, а то и миллионы таких, как я, в это же мгновение болеют за “наших” и готовы ежесекундно в едином порыве радостно поднять руки вверх — или отчаянно ухватиться за сердце. И даже больше! Благодаря интернету, я, при желании, могу в режиме реального времени обсудить с ними на форуме ход игры и тем самым коммуникационно-действенно включить себя в жизнь сообщества.

Фактически, увлечение футболом является тем ежедневным плебисцитом (Энтони Смит), который каждый раз (зря, что на эмоционально-чувственном, а не на рациональном уровне) осуществляет каждый член нации, просматривая игры национальной сборной. Не подкрепленный другими аспектами идентичности (прежде всего, исторической памятью), этот опыт, разумеется, не будет прочным и стабильным, однако при случае послужит первоначальной почвой, на которой сможет развиться национальная тождественность (собственно, из этих рассуждений вырастают курьезные, но в данном освещении не лишенные логики предложения некоторых отечественных “идеологов” считать футбол украинской национальной идеей, то есть фактором, способным объединить общество и привить патриотизм). Впрочем, оставляя шутки на потом, внимательнее посмотрим на клубные соревнования. Не окажется ли, случайно, что они, в отличие от сборной, не способствуют развитию национальной идентичности, а кое в чем даже препятствуют ее укреплению?

При первом приближении именно такие выводы и приходят в голову. Клубные соревнования прививают, в первую очередь, локальную (региональную) идентичность и местный патриотизм, а, следовательно, привносят и культивируют элементы внутренней конфронтации и разобщенности, делят целое на отдельные части, которые борются друг с другом. Впрочем, при более пристальном (так сказать, диалектическом) осмотре открывается совсем другая картина: национальное первенство по футболу является ни чем иным, как прекрасной иллюстрацией диалектики целого и частей. Последние, безусловно, делят это целое, однако в то же время составляют и предполагают его, и даже — принадлежат ему. Включая в круг участников лишь те регионы, которые принадлежат данному государству, национальное первенство является на удивление важным фактором ментальной географии, очерчивает “наших” и “других”, приучает мыслить в национальной перспективе, в пределах которой Львов становится ближе (или, употребляя неологизм Лины Костенко, “своїшим”) для Донецка, чем Ростов. Как ни горько это прозвучит, но при характерной для нынешней Украины нехватке межрегиональной коммуникации именно футбол оказывается одним из ведущих факторов освоения (дословно: о-свое-ния, то есть признание как “свое”) территории Украины и всего, что к ней относится.

Собственно, в свете сказанного, становится более понятным истинный смысл национального первенства — выявления самого сильного среди “своих”, то есть самого сильного украинского/чешского/венгерского клуба и тому подобное. Выборочное включение в такую закрытую систему “других”, не имеющих родового качества — принадлежности к украинскому/венгерскому/чешскому — будет полностью лишать систему (а, следовательно, соревнование и победу) какого-либо смысла. Например, как должен называться победитель чемпионата, в составе которого, кроме украинских команд, будут играть греческая и нидерландская? Или восемь немецких? Конечно, определенное название (наподобие “Кубок Первого канала”) всегда придумать можно, но оно будет нести сильный отпечаток произвольности и случайности, как и сам состав участников. Больше всего она может предопределяться исторически; каждый раз, логично обоснованное название для нее искать не нужно, ведь ухватить в понятии два случайных предмета, не превысив объем понятия, невозможно по определению (с таким же успехом можно искать общее название, скажем, для крыс и дельфинов, понимая, что понятие “млекопитающие”, которое, в первую очередь, охватывает этих животных, никоим образом не ограничивается двумя данными видами, а потому не подходит для конкретного описания). Впрочем, из сказанного по необходимости следует тот единственно возможный способ взаимоотношений с “другими”, который не приводит к потере, а наоборот, поддерживает смысл соревнований. Это осмысленное первенство должно, опять же, состоять из определенного количества таких частей, которые совокупно составляли бы определенную целостность, в пределах которой являлись бы “своими”. Такой целостностью для перечисленных выше стран является Европа — тот континент, к которому они географически принадлежат. Соответственно, и смыслом турнира является выявление самого сильного клуба в Европе — то есть среди всех, а не среди каких-то отдельных наций. Как и в случае национального первенства, внешние примеси в виде азиатских или американских команд так же лишали бы это первенство смысла.

Принимая во внимание все изложенное выше, можно в конечном итоге перейти к обсуждаемому сегодня украинско-российскому первенству и поискать те точки зрения, при которых она будет приобретать какой-нибудь смысл. По нашему мнению, таких точек зрения, по крайней мере, две и обе (явно или имплицитно) прочитываются в мировоззрении тех, кто ратует за эту идею (какая из них при этом преобладает, это уже второй вопрос, который, вероятно, не до конца понятен и для самих адептов идеи). Общим для обеих точек зрения является не нахождение отличий российских и украинских клубов (и, шире, народов, культур) на предмет “свой” — “чужой”, то есть причисление и первых, и вторых к категории “наши” (что, как показано выше, и будет придавать смысл потенциальным соревнованиям). Отличия начинаются там, где пробуем детальнее выяснить способ взаимоотношений между этими элементами целого — способ, который коррелируется и предопределяется, в конечном счете, внешними относительно футбола факторами — идеологией и идентичностью.

В соответствии с первой точкой зрения, украинцы и россияне, невзирая на несущественные расхождения, составляют единую нацию — не важно, что (временно) распятую государственными границами — следовательно, объединенное первенство де-факто будет национальным. Эмпирическое исследование высказываний сторонников объединения будет подтверждать данный тезис: значительная часть тех, кто отстаивает общее первенство, преимущественно не различают Львов, Харьков с одной стороны, и Томск и Москву — с другой, видя их одинаково “нашими”. Представители второй точки зрения, хоть и признают за Украиной и Россией достаточно весомые отличия, видят их частями большего целого (восточнославянского единства, СНГ или “Русского мира”), в пределах которого можно и нужно проводить общее первенство. Впрочем, очевидно, как бы мы не рассматривали то последнее вначале, со временем оно неминуемо будет приобретать признаки национального, а значит, будет размывать украинскую идентичность, менять ментально-географические представления и идти к логическому под этим углом зрения вопросу об общей (национальной) сборной.

На самом деле, однажды мы уже проходили подобный сценарий. Единый чемпионат по футболу, который разыгрывался в СССР, и единая сборная, которую собирали из представителей республик, по сути, были государственным, а не национальным явлением. Можно сказать больше: в 20-х, когда союзное первенство, преодолевая организационные неурядицы, только начинали внедрять (отметим, на несколько лет позже первых республиканских соревнований), отчасти оно воспринималось (да и преподносилось) как международное и коррелировало по статусу со Спартакиадой народов Союза ССР. Впрочем, в послевоенное время, когда интернациональную риторику затмила идеология “новой исторической общности советского народа” (то есть своего рода нации), единое первенство, а тем более — единая сборная стали яркой манифестацией уже национального принципа, которую мир воспринял за чистую монету. Именуя свою сборную советской, государство выходило на международную арену в одном лице, за которым незримо и безропотно стояли очередью безымянные (потому что не названные по именам) народы, обреченные на ассимиляцию и забвение.

Таким образом, объединенный украинско-российский чемпионат по футболу будет не только размывать украинскую идентичность изнутри, но и затирать образ украинцев в мире, снова будет сливать его с образом россиян, сводя на нет те старания, которые прикладывались в течение двадцать лет, чтобы научить иностранцев их различать. Дело в том, что прецеденты объединения футбольных первенств мир до сих пор не знал. Понимая губительность такого шага, каждая, даже наименьшая нация стремится разыгрывать национальные соревнования, манифестируя тем самым о своей независимости и идентичности. Конечно, в плане зрелищности шотландцы и ирландцы выиграли бы, объединившись с англичанами, но в более широком, историческом измерении получили бы национальные проблемы. К сожалению, у нас этого не понимают и готовы “покупать” зрелище за счет национальной идентичности. Не слишком ли высока цена?

Сергей СТУКАНОВ